Как делается смута

Самое интересное в т.н. «событиях 26 марта», когда списанному, казалось бы, шоу-оппозиционеру удалось после долгих провальных лет вывести на улицы городов аудиторию —  не сам продемонстрированный выводок. Он, строго говоря, скромен на фоне вообще любого протеста в любой современной стране.

Самое интересное — это даже не сдержанность отклика в отечественных СМИ. Сдержанность русского медиапространства можно объяснить невидимой рукой Кремля, зажимающей ротовые отверстия журналистов. Собственно, так и делают уже.

Самое по-настоящему интересное — это близкий к нулевому интерес, проявленный СМИ западными. Несмотря на массовый «винтаж», схватки с полицией и так далее. Западную сдержанность придётся объяснять иначе.

И объяснение лежит на поверхности: с точки зрения условного «общемирового медиапространства», российский протест из исключительного стал обычным. Типовым для Запада.

Проще говоря: Россия наконец-то продемонстрировала Западу протестный класс, полностью соответствующий мировым стандартам

Кто орёт и дерётся на улицах? Да как в любой западной стране. Старшеклассники и младшее студенчество, выходящее по призыву популярных видеоблогеров под прикольные лозунги.

…Это всё не значит, разумеется, что уже завтра СМИ передовых стран не спохватятся и не начнут ударно делать страдательную икону из эпической фотодевушки, нежно взятой вшестером омоновцами. Спохватятся и начнут, если пойдёт соответствующая волна и будет политическая воля. Но по горячим следам её не было.

Кстати, это заодно показывает разницу в восприятии разного сорта протестов на Западе — и  объясняет, почему западные медиа пять лет назад так всерьёз восприняли «бунт креаклов» в г. Москве.

Потому что когда улицы столицы в начале 2012-го заполнила сотня тысяч сотрудников рекламных бюро, и медийных стартапов, и социальных сетей, и менеджеров среднего звена — Запад увидел не столичную «накипь на нефтедолларах». А увидел становый хребет экономики, молодой русский средний класс, создателя цифр ВВП — то есть что-то очень серьёзное, базовое и значимое. Что-то, в действительности способное своротить коррумпированный режим мистера Путина.

А теперь протестующие российских городов — совсем те же, что у них. Экономически невесомые единицы, личинки будущих менеджеров среднего звена и налогоплательщиков. Граждане, пребывающие в той поре жизни, когда ещё можно писать глупости из баллончика по стенам, носить смешные штаны и Че Гевару/конфедератский шеврон/значок с пандой — и попадать в автозак. Потому что юность, отсутствие ответственности и идеалы

Ну и ещё один момент. Описанные выше ютуб-лайкари, вывалившие на улицы и площади, определённо стали для иностранного медиакорпуса таким же сюрпризом, как и для отечественного.

Это всё, помимо прочего, говорит об одном: по крайней мере в данном случае — никакого специального всемирного координационного совета по обрушению российской государственности не было.

Штука вся в том, что т.н. смута в любом государстве — никогда не бывает в первую очередь результатом иностранного влияния. В любом государстве смута (то есть позывы к обрушению текущей государственности, к обнулению полномочий власти и переделу её) — это явление в первую очередь внутреннее. Эндогенное, медицински говоря.

Смута как потенциал существует везде — включая такие неожиданные, казалось бы, места, как нынешняя Исламская республика Иран или Китайская народная республика. И в Иране 2009-го, и в Гонконге 2015-го на улицы выходили некие «молодые и демократичные» и требовали перемен. Смута как потенциал бесконечно долго существует в Белоруссии, во Франции, в Израиле, Саудовской Аравии и даже в США, где она сейчас достаточно ярко демонстрируется (на свой американский лад). Смута довольно мощно выступила в прошлом году в Турции. Зачаточная смута имеется в Евросоюзе в целом — и в отдельных его ячейках. Её, возможно, нет в Японии — но если она там вдруг обналичится на улицах, то окажется, что и там она была всё время. И её задним числом определят и объяснят.

Потому что в любом современном государстве имеются тенденции, эту самую смуту порождающие.

Элита любого государства устроена так, что склонна к закукливанию в своих внутренних взаимоотношениях и разборках — и, соответственно, к отрыву от скучного большинства с его мелкими, скучными проблемами и амбициями

В любом обществе от этого время от времени накапливается потенциал недовольства или, что не сильно лучше, холодного равнодушия к элите. Потому что элита перестаёт рассматриваться большинством как механизм решения его, большинства, скучных проблем и реализации его амбиций.

В любом государстве при этом идёт непрерывный элитопад, в ходе которого элитарии с верхних этажей падают на этаж-другой ниже, чем бывают крайне недовольны.

И часть элиты всегда готова (морально) к действиям разрушительным для государства — но зато полезным для себя. Часть элиты всегда является носительницей смуты — и не прочь обналичить её при случае. Потому что чем плотнее слежалась элита, чем дольше она толком не обновлялась, чем надёжнее она закуклилась в себе — тем быстрее в ней расцветает беззаботный и безответственный элемент. В принципе не способный мыслить категориями государственной пользы и перспективы — а способный мыслить только внутриклассовыми разборками.

Другое дело, что для обналичивания смуты должны «сойтись условия». То есть:

— элита (в том числе оппозиционная, фрондирующая её часть) должна успеть привыкнуть к своей неприкосновенности. К пониманию, что дальше общественного совета при министерстве не пошлют и меньше государственного гранта не дадут.

— власть в целом должна достаточно далеко отстраниться от общества, погрузившись в свои интересные внутренние задачи и конфликты. Потерять интерес к прямому общению с большинством — отчего у последнего должен накопиться тот самый потенциал неприязненного равнодушия к власти.

— часть элиты должна решить, что вот прямо сейчас держатели верховной власти слабы — и можно срочно урвать что-то очень принципиально важное для себя, мобилизовав недовольство и погнав его в нужном направлении. То есть пришло время формировать заказы на конкурентов, пришло время «мочить их в эфире» (или в интернете — сейчас уже потенциалы практически сравнялись) и звать на улицы. И в итоге удастся в худшем случае потрепать конкурентам нервы, или даже успешно их пошантажировать и добиться неких бонусов, или — в лучшем случае, ну мало ли — даже взять и подвинуть их.

Если при этом есть внешняя поддержка смуты от «заклятых партнёров» — финансовая ли, медийная ли — хорошо. Но это фактор не определяющий, а вспомогательный. К тому же он как сыпь при заболевании — на нужном этапе возникает автоматически

Как легко видеть, этот список интернационален. И применим что к бюрократической республике, что к конституционной монархии, что к автократии, что к олигархической империи.

Что мы наблюдаем в конкретном нашем случае? Микроскопический по цифрам «детский майдан», разумеется, не является ещё никаким «началом смуты». Мобилизованные прикольными роликами старшеклассники ушли с улиц практически так же, как вышли на них (потому что во всём передовом мире так и происходит).

Но, хотя это и не начало смуты — это уже симптомы. Наглядная демонстрация того, что а) «оппозиционная» часть элиты уже опять поверила в себя и б) что т.н. «крымский консенсус»,  мобилизовавший общество три года назад, перестал покрывать собой вообще всё и перевешивать все возражения. Он, безусловно, действует и никуда не делся — но из-под него уже торчат темы, требующие внятного (и инициативного) государственного общения с большинством.

И нет, речь тут не о том, что надо срочно дать денег тем, кто умеет «говорить с молодёжью на их языке» и наштампует ещё более прикольных ютюб-роликов, уличающих оппозицию. Вопрос не в том, сколько прикольных роликов наделать, а в том, что, собственно, в них говорить

Государству необходимо, грубо говоря, не в очередной раз разнести в пух и без того ясного как пень шоу-юриста.

Ему необходимо куда большее: заново вслух проговорить свои цели, проблемы и задачи на пути к их решению. И максимально внятно — чтобы дошло не только до гражданского большинства, но и до самой элиты.

Это, собственно, и называется «вести сознательную жизнь». Что является для человека гарантией от впадения в неадекватность. А для страны — от впадения в настоящую смуту.

ВИКТОР МАРАХОВСКИЙ