Уничтожение Дрездена: "Мы покажем русским, на что способны"

13-15 февраля 1945 года было совершено одно из самых страшных преступлений за всю Вторую Мировую Войну. Страшных прежде всего своей бессмысленной жестокостью. Целый город был в буквальном смысле выжжен. Хиросима и Нагасаки после этого были лишь естественным продолжением варварства, так и не признанным преступлением против человечности. Этим городом оказался Дрезден, культурный центр Германии, не имевший военных производств и провинившийся лишь одним - к нему подходили русские. Лишь одна эскадрилья Люфтваффе располагалась некоторое время в этом городе художников и ремесленников, но и ее уже не осталось к 1945-му, когда конец нацистской Германии был предрешен. Королевские военно-воздушные силамы Великобритании и Военно-воздушные силы США хотели выяснить, удастся ли создать огненную волну... Жертвами эксперимента выбрали жителей Дрездена.

"Дрезден, седьмой по размеру город Германии, ненамного меньше Манчестера. Это крупнейший неприятельский центр, до сих пор не подвергавшийся бомбардировкам. В середине зимы, когда беженцы стремятся на запад, а войскам нужны дома для постоя и отдыха, каждая крыша на счету. Цель атаки – ударить врага в самое чувствительное место, за линией уже прорванного фронта, и предотвратить использование города в дальнейшем; а заодно и показать русским, когда они придут в Дрезден – на что способно Бомбардировочное командование".
                                                                                           Из памятной записки Королевских ВВС для служебного пользования, январь 1945.

В городе были разрушены тысячи зданий, десятки тысяч жителей погибли. Эти налеты получили устойчивую репутацию "самого масштабного опыта массового уничтожения с помощью военной техники времен Второй мировой". Налет, уничтоживший практически весь старый центр архитектурной жемчужины Европы, до сих пор остается одной из самых дискуссионных страниц истории второй мировой войны. Что это было: военное преступление против человечности или закономерный акт возмездия нацистам? Но тогда логичнее было бы бомбить Берлин.

«Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас все сильнее и сильнее, пока вы не перестанете вести войну. Это наша цель. Мы будем безжалостно ее преследовать. Город за городом: Любек, Росток, Кельн, Эмден, Бремен, Вильгельмсхафен, Дуйсбург, Гамбург — и этот список будет только пополняться», — с этими словами командующий бомбардировочной авиацией Великобритании Артур Харрис обращался к жителям Германии. Именно такой текст был распространен на страницах миллионов разбрасываемых над Германией листовок.

Слова маршала Харриса неотвратимо претворялись в жизнь. День за днем газеты выдавали статистические сводки. Бинген — разрушен на 96%. Дессау — разрушен на 80%. Кемниц — разрушен на 75%. Маленькие и большие, промышленные и университетские, полные беженцев или забитые военной промышленностью — немецкие города, как и обещал британский маршал, один за другим превращались в тлеющие руины. Штутгарт — разрушен на 65%. Магдебург — разрушен на 90%. Кельн — разрушен на 65%. Гамбург — разрушен на 45%. К началу 1945 года новости о том, что еще один немецкий город перестал существовать, воспринимались уже как обыденность.

«Это принцип пытки: жертву пытают до тех пор, пока она не сделает то, чего от нее требуют. От немцев требовалось скинуть нацистов. То, что ожидаемый эффект не был достигнут и восстания не случилось, объяснялось лишь тем, что подобные операции раньше никогда не проводились. Никто не мог представить, что гражданское население выберет бомбежки. Просто, несмотря на чудовищные масштабы разрушений, вероятность умереть под бомбами вплоть до самого конца войны оставалась ниже, чем вероятность гибели от рук палача в случае, если гражданин проявлял недовольство режимом», — размышляет берлинский историк Йорг Фридрих.

Ковровые бомбардировки немецких городов не были ни случайностью, ни прихотью отдельных фанатиков-пироманов из числа британских или американских военных. Концепция бомбовой войны против гражданского населения, успешно примененная против нацистской Германии, была лишь развитием доктрины британского маршала авиации Хью Тренчарда, разработанной им еще во время Первой мировой войны.

По мнению Тренчарда, в ходе индустриальной войны жилые районы противника должны стать естественными целями, поскольку промышленный рабочий является таким же участником боевых действий, как и солдат на фронте.

Такая концепция входила в достаточно явное противоречие с действовавшим на тот момент международным правом. Так, статьи 24–27 Гаагской конвенции 1907 года прямо запрещали бомбардировки и обстрелы незащищенных городов, уничтожение культурных ценностей, а также частной собственности. Кроме того, воюющей стороне предписывалось по возможности предупреждать противника о начале обстрела. Впрочем, в конвенции не был четко прописан запрет на уничтожение или терроризирование гражданского населения, видимо, о таком способе ведения войны просто не задумывались.

Попытка запретить ведение боевых действий авиацией против гражданского населения была предпринята в 1922 году в проекте Гаагской декларации о правилах ведения воздушной войны, но провалилась из-за нежелания европейских стран присоединяться к жестким условиям договора. Тем не менее уже 1 сентября 1939 года президент США Франклин Рузвельт обратился к главам вступивших в войну государств с призывом не допустить «шокирующих нарушений гуманности» в виде «смертей беззащитных мужчин, женщин и детей» и «никогда, ни при каких обстоятельствах не предпринимать бомбардировки с воздуха гражданского населения незащищенных городов». О том, что «правительство Ее величества никогда не будет нападать на гражданских лиц», заявил в начале 1940 года и тогдашний британский премьер Артур Невилль Чемберлен.

Йорг Фридрих объясняет: «На протяжении первых лет войны среди союзнических генералов шла ожесточенная борьба между сторонниками точечных и ковровых бомбардировок. Первые полагали, что надо наносить удар по самым уязвимым точкам: заводам, электростанциям, складам горючего. Вторые считали, что урон от точечных ударов может быть легко компенсирован, и делали ставку на ковровое уничтожение городов, на терроризирование населения».

Концепция ковровых бомбардировок выглядела весьма выгодно и в свете того факта, что именно к такой войне Британия готовилась все предвоенное десятилетие. Бомбардировщики Lancaster были разработаны именно для нанесения ударов по городам. Специально под доктрину тотальных бомбардировок в Великобритании было создано и самое совершенное среди воющих держав производство зажигательных бомб. Наладив их производство в 1936 году, к началу войны британские ВВС располагали запасом в пять миллионов таких бомб. Этот арсенал должен был быть сброшен на чьи-то головы — и неудивительно, что уже 14 февраля 1942 года британские ВВС получили так называемую «Директиву бомбежек по площадям».

В документе, предоставлявшем тогдашнему командующему бомбардировочной авиации Артуру Харрису неограниченные права по использованию бомбардировщиков для подавления немецких городов, в частности, говорилось: «С нынешнего момента операции должны быть сфокусированы на подавлении морального духа вражеского гражданского населения — в частности, промышленных рабочих».

15 февраля командующий британскими ВВС сэр Чарльз Портал высказался в записке к Харрису еще менее двусмысленно: «Я полагаю, Вам ясно, что целями должны быть районы жилой застройки, а не верфи или заводы по производству самолетов». Впрочем, убеждать Харриса в пользе ковровых бомбардировок и не стоило. Еще в 20-е годы, осуществляя командование британской авиацией в Пакистане, а затем в Ираке, он отдавал приказы о бомбежках непокорных деревень зажигательными бомбами. Теперь бомбовому генералу, получившему от своих подчиненных прозвище Мясник, предстояло обкатать машину воздушного убийства не на арабах и курдах, а на европейцах.

Фактически единственными противниками налетов на города в 1942–1943 годах оставались американцы. По сравнению с британскими бомбардировщиками их самолеты были лучше бронированы, имели больше пулеметов и могли летать дальше, поэтому американское командование полагало, что в состоянии решать военные задачи без массового убийства гражданского населения. «Взгляды американцев серьезно изменились после налета на хорошо защищенный Дармштадт, а также на заводы по производству подшипников в Швайнфурте и Регенсбурге, — рассказывает Йорг Фридрих. — Понимаете, в Германии было всего два центра производства подшипников. И американцы, конечно, подумали, что они могут одним ударом лишить немцев всех их подшипников и выиграть войну. Но эти заводы были защищены настолько хорошо, что во время налета летом 1943 года американцы потеряли треть машин. После этого они полгода просто ничего не бомбили. Проблема была даже не в том, что они не могли произвести новые бомбардировщики, а в том, что пилоты отказывались лететь. Генерал, который теряет больше двадцати процентов своего личного состава при одном лишь вылете, начинает испытывать проблемы с моральным духом пилотов. Так начала побеждать школа бомбардировок по площадям». Победа школы тотальной бомбовой войны означала восход звезды маршала Артура Харриса. Среди его подчиненных была популярна история о том, что однажды машину Харриса, ехавшего с превышением скорости, остановил полицейский и посоветовал соблюдать скоростной режим: «А то ненароком можете кого-нибудь убить». «Молодой человек, я каждую ночь убиваю сотни людей», — якобы ответил полицейскому Харрис.

Одержимый идеей выбомбить Германию из войны, Харрис дни и ночи проводил в министерстве авиации, не обращая внимания на свою язву. За все годы войны он лишь две недели был в отпуске. Даже чудовищные потери собственных пилотов — за годы войны потери британской бомбардировочной авиации составили 60% — не могли заставить его отступиться от охватившей его идефикс.

«Смешно верить в то, что крупнейшую промышленную державу Европы можно поставить на колени таким смешным инструментом, как шестьсот или семьсот бомбардировщиков. Но дайте мне тридцать тысяч стратегических бомбардировщиков — и война закончится завтра утром», — заявлял он премьер-министру Уинстону Черчиллю, сообщая об успехах очередной бомбардировки. Тридцати тысяч бомбардировщиков Харрис не получил, и ему пришлось разработать принципиально новый способ уничтожения городов — технологию «огненного шторма».

«Теоретики бомбовой войны пришли к выводу, что город противника сам по себе является оружием — структурой с гигантским потенциалом самоуничтожения, надо лишь привести оружие в действие. Надо поднести фитиль к этой бочке с порохом, — говорит Йорг Фридрих. — Немецкие города были крайне восприимчивы к огню. Дома были преимущественно деревянными, чердачные перекрытия — это готовые загореться сухие балки. Если поджечь в таком доме чердак и выбить окна, то возникший на чердаке пожар будет подпитываться кислородом, проникающим в здание через выбитые окна, — дом превратится в огромный камин. Понимаете, каждый дом каждого города потенциально являлся камином — надо было только помочь ему превратиться в камин».
Оптимальная технология создания «огненного шторма» выглядела следующим образом. Первая волна бомбардировщиков сбрасывала на город так называемые воздушные мины — особый тип фугасных бомб, главной задачей которых было создание идеальных условий для насыщения города зажигательными бомбами. Первые воздушные мины, применявшиеся британцами, весили 790 килограммов и несли в себе 650 килограммов взрывчатки. Следующие модификации были куда мощнее — уже в 1943 году британцы применили мины, несшие в себе 2,5 и даже 4 тонны взрывчатки. Огромные цилиндры длиной три с половиной метра высыпались на город и взрывались от соприкосновения с землей, срывая с крыш черепицу, а также вышибая окна и двери в радиусе до километра. «Взрыхленный» таким образом, город становился беззащитным перед градом зажигательных бомб, высыпавшихся на него сразу же после обработки воздушными минами. При достаточном насыщении города зажигательными бомбами (в отдельных случаях на квадратный километр сбрасывалось до 100 тысяч зажигательных бомб) в городе одновременно вспыхивали десятки тысяч пожаров. Средневековая застройка городов с ее узкими улочками помогала огню перекидываться с одного дома на другой. Перемещение пожарных расчетов в условиях всеобщего пожара было крайне затруднено. Особенно хорошо занимались города, в которых не было ни парков, ни озер, а только высушенная веками плотная деревянная застройка. Одновременное возгорание сотен домов создавало на площади нескольких квадратных километров тягу небывалой силы. Весь город превращался в печь невиданных размеров, засасывающую в себя кислород из окрестностей. Возникающая тяга, направленная в сторону пожара, вызывала ветер, дующий со скоростью 200–250 километров в час, гигантский пожар высасывал кислород из бомбоубежищ, обрекая на смерть даже тех людей, кого пощадили бомбы.

По иронии судьбы концепцию «огненного шторма» Харрис подсмотрел у немцев, продолжает с грустью рассказывать Йорг Фридрих. «Осенью 1940-го немцы разбомбили Ковентри — маленький средневековый город. В ходе налета они накрыли центр города зажигательными бомбами. Расчет состоял в том, что огонь перекинется на располагавшиеся на окраинах заводы по производству моторов. Кроме того, пожарные машины не должны были иметь возможности проезжать через горящий центр города. Харрис воспринял эту бомбежку как крайне интересную инновацию. Он несколько месяцев подряд изучал ее итоги. Никто раньше не вел таких бомбежек. Вместо того чтобы закидать город фугасами и взорвать его, немцы провели лишь предварительную бомбардировку фугасами, а основной удар нанесли зажигательными бомбами — и достигли фантастического успеха. Воодушевленный новой методикой, Харрис попытался провести полностью аналогичный налет на Любек — почти такой же город, как и Ковентри. Маленький средневековый городок», — говорит Фридрих.

Именно Любеку суждено было стать первым немецким городом, испытавшим на себе технологию «огненного шторма». В ночь на Вербное воскресенье 1942 года на Любек было высыпано 150 тонн фугасных бомб, взломавших черепичные крыши средневековых пряничных домиков, после чего на город пролился дождь из 25 тысяч зажигательных бомб. Вовремя понявшие масштаб катастрофы пожарные Любека попытались вызвать подкрепление из соседнего Киля, но безуспешно. К утру центр города представлял собой дымящееся пепелище. Харрис торжествовал: разработанная им технология дала первые плоды.

Логика бомбовой войны, как и логика любого террора, требовала постоянного увеличения количества жертв. Если до начала 1943 года бомбежки городов не уносили больше 100–600 человек, то к лету 1943-го операции начали резко радикализироваться.

В мае 1943 года во время бомбежки Вупперталя погибло четыре тысячи человек. Спустя всего два месяца при бомбежке Гамбурга число жертв подобралось к 40 тысячам. Вероятность для жителей городов погибнуть в огненном кошмаре возрастала с пугающей скоростью. Если раньше люди предпочитали скрываться от бомбежек в подвалах, то теперь при звуках воздушной тревоги они все чаще бежали к построенным для защиты населения бункерам, но мало в каком городе бункеры могли вместить более 10% от числа жителей. В результате люди сражались перед бомбоубежищами не на жизнь, а на смерть, а к погибшим от бомб прибавлялись задавленные толпой.

Страх гибели под бомбами достиг максимума в апреле-мае 1945 года, когда бомбежки достигли пика интенсивности. К этому времени было уже очевидно, что Германия проиграла войну и стоит на пороге капитуляции, но именно в эти недели на немецкие города обрушилось больше всего бомб, а количество смертей среди гражданского населения составило за эти два месяца невиданную ранее цифру — 130 тысяч человек.

Самым известным эпизодом бомбовой трагедии весны 1945-го стало уничтожение Дрездена. На момент бомбежки 13 февраля 1945 года в городе с населением 640 тысяч человек находилось около 100 тысяч беженцев.

Все остальные большие города в Германии были страшно разбомблены и сожжены. В Дрездене до этого даже ни одно стекло не треснуло. Каждый день адским воем выли сирены, люди уходили в подвалы и там слушали радио. Но самолеты всегда направлялись в другие места - Лейпциг, Хемниц, Плауэн и всякие другие пункты.
Паровое отопление в Дрездене еще весело посвистывало. Звякали трамваи. Свет зажигался и когда щелкали выключатели. Работали рестораны и театры. Зоопарк был открыт. Город в основном производил лекарства, консервы и сигареты.
                                                                                                                                                                           Курт Воннегут, "Бойня номер пять".

"Большинство американцев много слышало о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, но лишь немногие знают о том, что больше людей погибло в Дрездене, чем было уничтожено в любом из этих городов. Дрезден был «экспериментом» союзников. Они хотели выяснить, возможно ли создать огневой шторм, сбросив тысячи зажигательных бомб в центр города. Дрезден был городом бесценных культурных сокровищ, которые были не тронуты до этого момента войны. Бомбардировка воспламенила весь город, создавая ураганные ветра, которые еще больше раздували пламя. Асфальт таял и плыл по улицам, как лава. Когда воздушная атака была закончена, выяснилось, что погибло около 100 тыс. человек. Во избежание распространения болезней власти сожгли останки десятков тысяч людей в гротескных погребальных кострах. Дрезден не имел военной значимости, и когда его бомбардировали, война была практически уже выиграна. Бомбардировка лишь укрепила противостояние Германии и стоила большего числа жизней союзников. Я искренне спрашиваю себя, была ли бомбардировка Дрездена военным преступлением? Было ли это преступление против человечества? Чем были... виновны дети, погибшие самой страшной из смертей - сожжением заживо."
                                                                                                                                                                           Дэвид Дюк, американский историк  .

Жертвами варварских бомбардировок стали отнюдь не только и не столько солдаты вермахта, не войска СС, не активисты НСДАП, а женщины и дети. Кстати, Дрезден в это время был наводнен беженцами из восточных частей Германии, которая уже была захвачена частями Красной армии. Люди, опасавшиеся «варварства русских», стремились на запад, уповая на гуманизм остальных членов антигитлеровской коалиции. И погибали под бомбами союзников. Если подсчитать количество убитых при бомбардировках дрезденцев с относительной точностью все-таки удалось, основываясь на записях домовых книг и паспортных столов, то опознать беженцев и выяснить их имена после налетов вообще не представлялось возможным, что привело к большим разночтениям. Международная исследовательская группа историков в 2006--2008 годах последней проводила «сверку цифр». По опубликованным ими данным, вследствие бомбардировок 13--14 февраля 1945 года погибли 25 тыс. человек, из них около 8 тыс. -- беженцы. Ранения и ожоги различной степени тяжести получили еще более 30 тыс. человек.

По данным разведок союзников, к февралю 1945 года 110 предприятий Дрездена обслуживало нужды вермахта, являясь, таким образом, законными военными целями, которые подлежали уничтожению. На них работало более 50 тыс. человек. Среди этих целей различные предприятия по выпуску компонентов для авиапромышленности, фабрика отравляющих газов (Хемише фабрик Гойе), завод зенитных и полевых орудий Леманна, крупнейшее в Германии оптико-механическое предприятие «Цейс Икон», а также предприятия, выпускавшие рентгеновские аппараты и электроаппаратуру («Koх и Штерцель»), коробки передач и электрические измерительные приборы.

Операция по уничтожению Дрездена должна была начаться с авианалета 8-го подразделения ВВС США 13 февраля, однако плохие погодные условия над Европой помешали участию американских самолетов. В связи с этим первый удар нанесли самолеты британской авиации.

Вечером 13 февраля 796 самолетов «Ланкастер» и девять «Хавиленд Москито» двумя волнами провели бомбометание, сбросив 1478 тонн фугасных и 1182 тонны зажигательных бомб. Первая атака была проведена 5-й группой Королевских ВВС. Самолеты наведения отметили точку ориентировки -- футбольный стадион -- горящими шашками. Все бомбардировщики пролетали через эту точку, затем расходясь веером по заранее установленным траекториям и сбрасывая бомбы через определенное время. Первые бомбы упали на город в 22.14 по центральноевропейскому времени. Спустя три часа состоялась вторая атака, проведенная 1-й, 3-й, 5-й и 8-й группами британских ВВС. Погода к тому времени улучшилась, и 529 «Ланкастеров» сбросили 1800 тонн бомб между 1.21 и 1.45.«Взрывы раздавались один за другим. Дым и пламя заполнили наш подвал, фонари погасли, раненые страшно кричали. Охваченные страхом, мы начали пробираться к выходу. Мама и старшая сестра тащили большую корзину с двойняшками. Я одной рукой держал младшую сестру, другой ухватился за мамино пальто... Нашу улицу было невозможно узнать. Везде, куда ни посмотри, бушевал огонь. Четвертого этажа, где мы жили, больше не было. Развалины нашего дома горели вовсю. На улицах мимо горящих машин проносились беженцы с тележками, еще какие-то люди, лошади -- и все кричали. Каждый боялся умереть. Я видел раненых женщин, детей и стариков, которые пытались выбраться из огня и завалов... Мы ворвались в какой-то подвал, битком набитый ранеными и просто насмерть перепуганными женщинами и детьми. Они стонали, плакали, молились. И тут начался второй налет», -- вспоминает Лотар Мецгер, которому в день бомбардировки Дрездена исполнилось 12 лет.

14 февраля с 12.17 до 12.30 311 американских бомбардировщиков «Боинг В-17» сбросили 771 тонну бомб, имея в качестве цели железнодорожные парки. 15 февраля на Дрезден упало еще 466 тонн американских бомб. Но это был еще не конец. 2 марта 406 бомбардировщиков B-17 сбросили 940 тонн фугасных и 141 тонну зажигательных бомб. 17 апреля 580 бомбардировщиков B-17 сбросили 1554 тонны фугасных и 165 тонн зажигательных бомб.

«В огненном шквале раздавались стоны и крики о помощи. Все вокруг превратилось в сплошной ад. Я вижу женщину -- она до сих пор у меня перед глазами. В ее руках сверток. Это ребенок. Она бежит, падает, и младенец, описав дугу, исчезает в пламени. Внезапно прямо передо мной возникают двое. Они кричат, машут руками, и вдруг, к ужасу моему, я вижу, как один за другим эти люди падают на землю (сегодня я знаю, что несчастные стали жертвами нехватки кислорода). Они теряют сознание и превращаются в золу. Безумный страх охватывает меня, и я все время повторяю: "Не хочу сгореть заживо!" Не знаю, сколько еще людей попались на моем пути. Я знаю только одно: я не должна сгореть», -- это воспоминания жительницы Дрездена Маргарет Фрейер.От шквального огня, бушевавшего в помещениях и внутренних дворах, лопались стекла, плавилась медь, мрамор превращался в известковую крошку. Люди в домах и немногочисленных бомбоубежищах, в подвалах умирали от удушья, сгорали заживо. Разбирая тлевшие даже спустя несколько дней после налетов развалины, спасатели там и тут натыкались на «мумифицированные» трупы, при прикосновении рассыпавшиеся в прах. Оплавившиеся металлические конструкции сохранили вмятины, контурами напоминавшие человеческие тела.

Тем, кому удавалось вырваться из охваченного огнем многокилометрового очага пожара, стремились к Эльбе, к воде, к прибрежным лугам. «Наверху слышались звуки, похожие на топот великанов. Это взрывались многотонные бомбы. Великаны топали и топали... Наверху бушевал огненный ураган. Дрезден превратился в сплошное пожарище. Пламя пожирало все живое и вообще все, что могло гореть... Небо было сплошь закрыто черным дымом. Сердитое солнце казалось шляпкой гвоздя. Дрезден был похож на луну -- одни минералы. Камни раскалились. Кругом была смерть. Везде валялось что-то, похожее на короткие бревна. Это были люди, попавшие в огненный ураган... Предполагалось, что все население города без всякого исключения должно быть уничтожено. Каждый, кто осмелился остаться в живых, портил дело... Истребители вынырнули из дыма -- посмотреть, не движется ли что-нибудь внизу. Самолеты увидели, что по берегу реки движутся какие-то люди. Они их полили из пулеметов... Все это было задумано, чтобы скорее кончилась война», -- так описывает Курт Воннегут события 13--14 февраля 1945 года в «Бойне номер пять».

Этот документальный и в значительной степени автобиографический роман (Воннегут, воевавший в американской армии, находился в лагере военнопленных под Дрезденом, откуда был освобожден войсками Красной армии в мае 1945-го) в США долгое время не издавался целиком, будучи подвергнут цензуре.

Согласно отчету дрезденской полиции, составленному вскоре после налетов, в городе сгорело 12 тыс. зданий. В отчете сообщалось, что было разрушено «24 банка, 26 зданий страховых компаний, 31 торговая лавка, 6470 магазинов, 640 складов, 256 торговых залов, 31 гостиница, 63 административных здания, три театра, 18 кинотеатров, 11 церквей, 60 часовен, 50 культурно-исторических зданий, 19 госпиталей, 39 школ, одно железнодорожное депо, 19 судов и барж». Кроме того, сообщалось об уничтожении военных целей: командный пункт во дворце Ташенберг, 19 военных госпиталей и множество менее значительных зданий военных служб. Получили ущерб почти 200 заводов, из них 136 понесли серьезный ущерб (включая несколько предприятий «Цейс»), 28 -- средний ущерб и 35 -- небольшой.

В документах американских ВВС говорится: «23% промышленных зданий и 56% непромышленных зданий (не считая жилых). Из общего числа жилых зданий 78 тыс. считаются разрушенными, 27,7 тыс. считаются непригодными для жилья, но поддающимися ремонту... 80% городских зданий подверглось разрушениям различной степени и 50% жилых зданий было уничтожено или серьезно повреждено...» В результате налетов по железнодорожной инфраструктуре города был нанесен тяжелый ущерб, что полностью парализовало коммуникации, железнодорожные мосты через Эльбу, жизненно важные для переброски войск, оставались недоступными для движения в течение нескольких недель после налета, констатируют официальные отчеты союзников.

Старая рыночная площадь, на протяжении столетий бывшая местом торговли и массовых гуляний, тогда стала гигантским крематорием. Хоронить и идентифицировать погибших было некогда и некому, к тому же была высока угроза эпидемии. Поэтому останки сожгли, используя огнеметы. Город покрылся пеплом, как снегом. «Иней» лежал на пологих берегах, он плыл по водам роскошной Эльбы.Каждый год, с 1946-го, 13 февраля по всей Восточной и Центральной Германии в память о жертвах Дрездена звонили церковные колокола. Перезвон продолжался 20 минут -- ровно столько же, сколько длилась первая атака на город. Эта традиция вскоре распространилась и на Западную Германию -- зону оккупации союзников. Пытаясь уменьшить нежелательный моральный эффект этих акций, 11 февраля 1953 года госдепартамент США распространил сообщение, что бомбардировка Дрездена якобы была предпринята в ответ на настойчивые просьбы советской стороны в ходе Ялтинской конференции. (Конференция союзных держав проходила 4--11 февраля 1945 года -- вторая из трех встреч лидеров стран антигитлеровской коалиции, СССР, США и Великобритании, посвященных установлению послевоенного мирового порядка. На ней было принято принципиальное решение о разделе Германии на оккупационные зоны.) Предположить, что не имеющая аналогов по мощности и количеству техники, требующая точнейшей согласованности и тщательного планирования акция явилась «импровизацией», родившейся в ходе ялтинских переговоров и реализованной через несколько дней, может только предвзятый дилетант.

Решение о ковровой бомбардировке Дрездена было принято еще в декабре 1944 года. (Вообще же скоординированные налеты союзников планировались заранее, с обсуждением всех деталей.) СССР не просил англо-американских союзников бомбить Дрезден. Об этом свидетельствуют рассекреченные протоколы заседаний Ялтинской конференции, продемонстрированные в документальном фильме "Дрезден. Хроника трагедии", снятом в 2005 году -- к 60-летию бомбардировки столицы Саксонии телеканалом "Россия". В протоколах конференции Дрезден упоминается лишь один раз - и то в связи с проведением разграничительной линии между англо-американскими и советскими войсками. А вот о чем действительно просило советское командование, так это о нанесении ударов по железнодорожным узлам Берлина и Лейпцига в связи с тем, что немцы уже перебросили против Красной армии с западного фронта порядка 20 дивизий и собирались перебросить еще около 30. Именно эта просьба и была вручена в письменном виде Рузвельту и Черчиллю. На конференции же в Ялте советская сторона просила бомбить железнодорожные узлы, а не жилые кварталы. Эта операция даже не была согласована с советским командованием, чьи передовые части находились в непосредственной близости от города.

«Характерно, что в школьных учебниках ГДР и ФРГ «дрезденская тема» преподносилась по-разному. В Западной Германии факт разрушения саксонской столицы воздушными налетами союзников подается в общем контексте истории второй мировой войны и трактуется как неизбежное следствие борьбы с национал-социализмом и не выделялся, так сказать, в особую страницу изучения этого периода войны...», -- рассказывает эксперт министерства культуры и науки Саксонии доктор Норберт Хаазе.

В историческом центре Дрездена нет единого монумента, посвященного событиям 13--14 февраля 1945 года. Но на множестве восстановленных зданий есть таблички и другие «опознавательные знаки», рассказывающие о случившемся. Восстановление ансамбля старого Дрездена началось вскоре после войны при активном участии советских специалистов и отчасти на советские же деньги. «Из руин поднялись Дрезденская опера, Дрезденская галерея -- Цвингер, знаменитая терраса Брюля, Альбертинум и еще десятки архитектурных памятников. Можно сказать, что важнейшие исторические здания на берегах Эльбы и в Старом городе были построены заново еще во время существования ГДР. Восстановление продолжается и доныне», -- говорит Норберт Хаазе.