Новости

Абиссинская заноза европейскому империализму

В этом году Эфиопия отмечала 125-летний юбилей одного уникального по тем временам события, к которому, как ни странно, была отдалённо причастна Одесса.

Не секрет, что природные богатства Африки до сих пор магнитом притягивают державы далеко не африканские. США и КНР вовсю конкурируют на просторах этого континента, оспаривая мировое лидерство, Франция любой ценой пытается подольше застрять в своих бывших колониях и страшно раздражается, когда её оттуда вытесняют невесть откуда взявшиеся россияне, как это произошло в Центральноафриканской Республике и вроде бы может произойти в Мали.

А 125 лет назад русские и французы, пусть не дружно и не слаженно, на конкурентной основе, но — так уж вышло — вместе помогали одной африканской державе отстоять независимость в войне против державы европейской, да ещё и выбившейся не столь давно в разряд относительно великих. Тогда произошло почти невероятное: африканцы, которые мудрыми расистами считались безмерно отстающими в развитии, сумели сокрушить передовую европейскую армию. Если быть более точным, Эфиопская империя одолела Итальянское королевство. 26 октября 1896 года итальянцы подписали мирный договор с Абиссинией, как тогда называли нынешнюю Эфиопию, отказавшись от претензий на власть над нею.

Абиссинская заноза европейскому империализму
В Аддис-Абебе отмечают 125-летие победы при Адуа

Эфиопия, увы, до сих пор не знает сытости и покоя. В ноябре исполняется ровно год с тех пор, как на её севере вспыхнул очередной жестокий вооружённый конфликт между сторонниками отделения региона Тыграй и силами центрального правительства. Тыграйских сепаратистов поддержал ряд представителей других народов полиэтнического государства, тоже мечтающих о независимости, а на помощь официальным властям Эфиопии пришла вечно враждующая с ними Эритрея.

После первых ошеломительных успехов ноября 2020 года, когда казалось, что бунт подавлен молниеносно и жестоко, регион погрузился в пучину партизанской войны, а затем подоспел июнь 2021-го, в котором выглядела полностью разгромленной уже правительственная армия, а огромную колонну пленных эфиопов прогнали по улицам Мэкэле, столицы мятежной области. Более того, к нынешнему октябрю бойцы Тыграя ощутимо продвинулись от своей столицы к эфиопской. В целом же итог привычный: тысячи убитых, тысячи искалеченных, сотни тысяч на пороге голодной смерти.

Абиссинская заноза европейскому империализму

Между тем в 1896 году центральные власти и население Тыграя действовали преимущественно заодно, борясь с внешней интервенцией. Но вряд ли доблестные народы Абиссинии совладали бы с завоевателями, до зубов вооружёнными и отлично обученными, если бы у эфиопов не нашлось собственных европейских покровителей, поделившихся оружием и военными советниками.

В конце 19 века в России не столь уж многое ведали об Абиссинии, зато знали, что эфиопы в большинстве своём стойкие приверженцы христианства. Притом в крупнейшей двуглавой империи многие ошибочно-оптимистично полагали, что абиссинские христиане вообще суть православные единоверцы — в определённой благосклонности образованных слоёв русского общества к Эфиопии помимо романтики открытий и тяги к экзотике явно прослеживались религиозные мотивы. Впрочем, их разделяли не все; позже итальянцы даже показывали эфиопам переведённую ими на амхарский язык брошюру видного профессора богословия Василия Болотова, который не только проводил чёткие различия между Русской и Эфиопской церквями, но и нелестно отзывался о самих абиссинцах (русский агент в Абиссинии Виктор Машков, быстро сориентировавшись, объявил брошюру подделкой, призванной рассорить две империи).

Абиссинская заноза европейскому империализму
Итальянцы в Красном море

Россия не была вовлечена в гонку завоеваний на Африканском континенте, а потому её представителям было и труднее и легче, чем посланникам иных держав Европы: труднее, поскольку на непосредственную военную помощь своей страны им рассчитывать не приходилось; легче, поскольку они могли честно смотреть в глаза местным правителям, уверяя тех в незаинтересованности своего государя в порабощении африканцев. И так уж вышло, что Абиссиния со временем оказалась под своего рода дипломатическим покровительством официального Санкт-Петербурга.

Конечно, это произошло не сразу. Экспедиции «первопроходцев» следовали одна за другой с разной степенью успеха. Люди удивительной судьбы — Николай Ашинов, Виктор Машков, Николай Леонтьев, Александр Булатович, Леонид Артамонов и их соратники — шаг за шагом прокладывали, устанавливали и упрочивали русско-эфиопские связи на закате 19 века. Это любопытство Севера пришлось очень кстати эфиопскому владыке Менелику II (он носил титул «нгусэ нэгэст», «царь царей», аналог европейского императора, однако для краткости повелителя Абиссинии частенько называют негусом, то есть «царём» или «королём», что не совсем точно, зато привычно и короче).

Абиссинская заноза европейскому империализму
Менелик II

Дело в том, что с конца 1880-х годов Италия, предварительно захватив часть побережья Красного моря и создав колонию Эритрея, стала претендовать на протекторат над всей Эфиопией. Британцы поддерживали итальянские амбиции, считая, что это облегчит им воплощение собственных сладких грёз: создать непрерывную цепь английских колоний от Кейптауна на юге до Александрии на севере Африки. Французы, напротив, пытались воспрепятствовать реализации британской голубой мечты на «чёрном континенте». Все три страны засылали в Абиссинию посланцев и разведчиков под видом путешественников, купцов, миссионеров. В общем, было весело всем, кроме эфиопов, ощущавших себя пешками большой политической игры отдалённых, но очень хищных держав, несравненно более могучих.

И вдруг в регионе объявились русские. Первые визитёры, проникшие туда скорее по собственной инициативе, нежели по поручению властей, смущали негуса и его расов (владетельных князей, правителей областей) тем, что при их дворах не докучали лишними просьбами, сторонились интриг, не угрожали и, похоже, искренне симпатизировали темнокожим «единоверцам». Постепенно эфиопы прониклись доверием к уважительным северянам. Вскоре представился случай оправдать это доверие на практике.

Абиссинская заноза европейскому империализму
Битва при Адуа, эфиопское изображение

Опираясь на ранее заключённый договор, в котором тексты на языках договаривающихся сторон не полностью совпадали, Италия настаивала на признании своей верховной власти над Абиссинией. Британия не возражала, Германия в целом тоже, в отличие от Франции. Кроме того, против был Менелик, расторгнувший договор и запросивший у России новое оружие и военных советников. Впрочем, оружие эфиопам в большей степени поставляли другие страны, в том числе, как ни парадоксально, Италия (за деньги и территориальные уступки). А вот умения пользоваться им эфиопским воинам не хватало, равно как знания современной тактики и стратегии боевых действий.

Официальный Петербург после колебаний решил откликнуться на просьбу далёких африканцев. Царское правительство, во многом тоже из-за желания насолить англичанам, с которыми конфликтовало в Центральной Азии, не признало итальянского протектората над Абиссинией. Притом российское общество традиционно хорошо относилось к итальянцам, хотя политические интересы Италии и России далеко не всегда совпадали. Таким образом, в назревавшей войне не только Эфиопия, но и в некоторой степени Италия оказались заложниками планетарной борьбы держав-«тяжеловесов».

Абиссинская заноза европейскому империализму
Итальянский командующий Орэстэ Баратьери

В Абиссинию отправились агенты российских властей и офицеры-добровольцы, быстро занявшие при Менелике исключительное положение, поскольку в 1895 году итало-абиссинская война полыхнула-таки с новой силой. Здесь чрезвычайно пригодились познания «отпускников»-волонтёров, особенно Николая Степановича Леонтьева, которого многие историки считают главным военным советником негуса в тот период и даже автором плана триумфальной войны с Италией (говорят, вдохновением Леонтьеву якобы послужил опыт Михаила Кутузова по разгрому Наполеона Бонапарта в 1812 году).

При помощи европейских военспецов эфиопы организовали вязкое сопротивление, грамотно воспользовавшись значительным численным перевесом и не позволяя противнику использовать его козыри в виде лучшего технического оснащения. Дошло до того, что после первых удачных баталий отряды итальянцев и эритрейцев, согласившихся им служить, в конце 1895-го порой терпели жестокие поражения или блокировались в укреплениях без надежды на прорыв.

Абиссинская заноза европейскому империализму   

Подгоняемый гневными окриками из Рима, возмущённого, что белые носители прогресса не могут быстро совладать с отсталыми африканцами, да ещё и терпят неудачи, итальянский командующий вынужден был наступать на собравшееся в единый кулак войско Менелика, превосходившее его количественно в 3-4 раза, но уступавшее в численности артиллерии и качестве вооружения. Абиссинцы в свою очередь отчаянно атаковали интервентов.

В грандиозной битве при Адуа 1 марта 1896 года итальянская армия внезапно для всего «цивилизованного» мира оказалась разгромлена: истреблено, ранено и пленено было до двух третей личного состава из числа колонизаторов и их местных помощников. Урон победителей, атаковавших плотными массами по привычке феодального войска, был примерно таким же, но значительно менее чувствителен для них, поскольку эфиопская армия насчитывала намного больше бойцов (60-90 тысяч против 17-20 тысяч).

Абиссинская заноза европейскому империализму
Итальянское видение сражения при Адуа

Пользуясь тем, что абиссинский государь и не думал активно отвоёвывать прибрежные области Красного моря после постигшей Италию катастрофы, самозванные наследники славы древних римлян срочно послали подкрепления в Эритрею, сменили командующего, стабилизировали военную ситуацию, но большего добиться не могли — и не пытались, несмотря на гневные призывы ко мщению со стороны части итальянского социума, особенно тех, кто не рисковал собой в дальних походах. «Возмездие» посмевшим сопротивляться эфиопам будет отложено до середины 30-х годов 20 века, до эпохи «дуче», фашистского лидера Бенито Муссолини.

А пока 26 октября 1896 года в Аддис-Абебе был заключён мирный договор между Италией и Абиссинией, согласно которому плотоядная верхушка обитателей Апеннинского полуострова, возжаждавшая богатых колоний, обязалась оставить эфиопов в покое, признав их независимость. Более того, европейское королевство выплатило африканской «империи» немалую сумму, формально в качестве компенсации за содержание итальянских пленных, — к вящему восторгу ехидных европейцев других наций, которые стали язвительно именовать итальянцев «данниками Менелика».

Абиссинская заноза европейскому империализму
Французское изображение Менелика II в битве при Адуа

После громкой победы Россия продолжила оказывать поддержку Эфиопии, успешно отстаивая независимость, территориальную целостность и даже расширение последней в дипломатических баталиях. Последовало установление дипломатических отношений между странами, медики из России помогали абиссинцам залечивать раны и бороться с болезнями, в то время как северные оружейники снабжали новым вооружением регулярную эфиопскую армию, созданную русскими же военными советниками.

Разумеется, это диктовалось отнюдь не только душевным благоволением к единственной христианской стране Восточной Африки. И соображения по разработке полезных ископаемых Эфиопии не были основными. Царское правительство искало способы умерить аппетиты экономически более развитых империалистов Европы и нежданно обрело в этом деле темнокожего «союзника». Александр Булатович, один из той яркой плеяды легендарных путешественников-разведчиков-военспецов, даже предлагал вербовать солдат в Абиссинии: «В случае европейской войны они сослужили бы нам немалую пользу, благодаря тому громадному нравственному впечатлению, которое они бы производили на наших врагов. Их выносливость и боевые качества известны». Предложение игнорировали, но взаимная симпатия между двумя столь разными и далёкими державами, странная по тем суровым временам, сохранилась надолго.

Абиссинская заноза европейскому империализму
Эфиопская кавалерия

А при чём же здесь Северное Причерноморье в целом и Одесса в частности? Ещё как при чём.

Для начала отметим, что Николай Леонтьев родился в Херсонской губернии (правда, на её северо-востоке, в Александрийском уезде, на территории нынешней Кировоградской области), а другой именитый его коллега, Леонид Артамонов, дослужившийся до генерала и заработавший у остряков своими эфиопскими похождениями и цветистыми рассказами о них прозвище «нильский крокодил», появился на свет в Ананьевском уезде той же губернии, в которую, напомним, входила и Одесса. Но не это главное.

Важнее, что в то время Одесса являлась фактически южными морскими воротами, а потому множество экспедиций в Африку, равно как и грузовых поставок всего необходимого, начинались именно отсюда. Из Одессы весной 1891 года (ещё одна круглая дата!) отправился в, пожалуй, главный вояж своей жизни бесстрашный Виктор Машков, первое официальное лицо Российской империи, прибывшее в империю Эфиопскую. И даже десятилетия спустя, уже в начале 20 века, абиссинские экспедиции известного поэта Николая Гумилёва, воспетые им затем в стихах, стартовали всё из той же Одессы, родного города его жены Анны Горенко (Ахматовой).

Абиссинская заноза европейскому империализму
Н. С. Леонтьев и его эфиопский соратник

Улыбки ради добавим, что есть как минимум ещё одна великая связь между Одессой и Абиссинией, художественно-юмористическая: одесситы Илья Ильф и Евгений Петров, взяв за основу биографию Булатовича, приправив её биографией Леонтьева и щедрой долей искромётной фантазии, сотворили для «Двенадцати стульев» незабвенный «Рассказ о гусаре-схимнике» Алексее Буланове и его верном абиссинце Ваське.

Так что наше Северное Причерноморье волею судеб действительно сыграло не последнюю роль в том, что Эфиопия сохранила суверенитет тогда, когда почти вся Африка превратилась в набор колоний европейских держав.

заглавное фото: Место битвы при Адуа

Владислав Гребцов (Украина)