Новости

Америка между глобальным и локальным — конфликт длиной в 250 лет (V)

Часть V. У истоков холодной войны

Увы, прекрасная возможность была упущена. Мечи не были перекованы на орала.
Рон Пол

Как правило, в исторических повествованиях после описания событий Второй мировой войны следует рассказ о войне холодной. Но в задачу данного эссе такой рассказ не входит, поскольку во второй половине XX века каких-либо споров о том, стоит ли быть Соединённым Штатам лидером глобальной борьбы с мировым коммунизмом, ни в самих США, ни на Западе в целом не велось. Это считалось самоочевидным.

Впрочем, сразу после победы над нацизмом и до образования НАТО европейские страны опасались, что США могут не взять на себя ответственность по обеспечению их безопасности. Эти опасения не были полностью лишены оснований. Понадобились немалые усилия и некоторое время для того, чтобы приучить американцев к новому статусу их страны. При этом европейские элиты прилагали все мыслимые усилия, чтобы оставить Америку “внутри” Европы1. Начавшиеся трения между СССР и союзниками вовсе не означали, что между ними невозможны системные договорённости, которые могут поставить весь Старый Свет в уязвимое положение.

И такие договорённости обсуждались. Более того, были политики, которые могли их воплотить. Развязывание холодной войны и превращение Соединённых Штатов в гегемона половины мира, противостоящего коммунистическому лагерю, было не естественным развитием событий, а плодом целенаправленных усилий активного меньшинства американской элиты.

Наши парни в Вашингтоне, или история одного американского госпереворота

То, что Вторая мировая война проиграна Гитлером и его союзниками, вменяемые западные аналитики поняли уже поздней осенью 1941 года. Зимой 1942–1943 гг. это стало очевидно всем остальным. Да, СССР все ещё сражался на своей территории, а американцы с большим трудом отвоёвывали у японцев Тихий океан, но вопрос разгрома “Оси” был только в сроках2. Настало время думать о послевоенном устройстве. А оно в немалой степени зависело от того, кто возглавит Соединённые Штаты после победы антигитлеровской коалиции.

В 1944 году Франклин Делано Рузвельт уверенно шёл на переизбрание. В том, что он, победитель Великой Депрессии и триумфатор Второй мировой, останется в Белом Доме на свой четвёртый срок3, практически никто не сомневался. Равно как мало кто надеялся на то, что Рузвельт дотянет до конца этого срока. Лидер свободного мира был очень болен и угасал буквально на глазах. Поэтому фигура вице-президента, избранного в 1944 году, имела решающее значение. Да, за первое и второе лицо должны были ещё проголосовать избиратели, но президент-победитель мог протащить в Белый Дом практически любого политика — настолько велика была народная любовь к FDR. А поэтому будущего президента США назначала Демократическая партия США на своей предвыборной конференции.

В то время вице-президентом США был Генри Уоллес, человек левых взглядов, симпатизировавший СССР. Советское руководство прекрасно осознавало, какой шанс ему представляется. Не то чтобы Сталин хотел сделать из хозяина Белого Дома свою марионетку (как писали о Трампе практически все либеральные СМИ в 2016–2020 гг.) — ему казалось естественным, что Овальный кабинет займёт человек, чей образ мыслей понятен, а союзнические чувства искренни.

Весной 1944 года руководство СССР организовало для Уоллеса 25-дневную поездку по советскому Дальнему Востоку и Сибири. Она стала частью дальневосточного турне вице-президента, в ходе которого он посетил также Китай и Монголию. Сопровождал второе лицо государства спецпредставитель Рузвельта в Китае востоковед Оуэн Латтимор, также очень хорошо относившийся к Советскому Союзу и компартии Китая.

Разумеется, все стройки коммунизма, включая Магадан и Колыму, Уоллесу показали исключительно с парадной стороны, и он остался в полном восторге, сравнив освоение советскими людьми суровых восточных просторов с прорывом американцев на Дикий Запад. Впоследствии, когда симпатии к СССР стали не только немодными, но и опасными, Генри Уоллес публично каялся в том, что говорил и писал о своей поездке и вообще о Союзе. Мол, был неопытен и потому обманут… Но это случится в 1950-х, а в 1944-м 56-летний левый политик готовился стать президентом США, а Кремль рассчитывал на продолжение взаимовыгодных, союзнических отношений с Белым Домом.

Всё изменилось за несколько июльских дней 1944 года во время партийной конференции демократов в Чикаго. Небольшая группа партийных боссов, по сути дела, совершила дворцовый переворот и поменяла будущего президента с популярнейшего в народе Уоллеса на мало кому известного Гарри Трумэна. Возглавили заговорщиков казначей Демократического национального комитата Эдвин Паули и министр военной мобилизации Джеймс Бёрнс (впоследствии он станет госсекретарём). Они убедили физически и эмоционально ослабшего Рузвельта провести “по-настоящему демократическое голосование” за кандидатуру второго лица и представили делегатам партийного съезда сразу шестерых претендентов на вице-президентскую роль. Уоллес легко выиграл первый тур, но 50% плюс один голос не набрал, получив лишь 36.5%.

Делегаты партконференции демократов 1944 года с плакатами «Мы хотим Уоллеса»

Делегаты партконференции демократов 1944 года с плакатами «Мы хотим Уоллеса»

И вот тогда началась настоящая политтехнологическая “работа”. В ход шёл подкуп, шантаж, чёрный пиар и банальное запугивание. Некоторые историки полагают, что и без прямой подтасовки дело не обошлось. Кроме того, Паули и Бёрнс распространили среди делегатов, как бы сейчас сказали, фейк о том, что Рузвельт, якобы, хочет видеть своим партнёром именно Гарри Трумэна4. В результате во втором туре Уоллес растерял всё свое преимущество. А Трумэн “неожиданно” получил аж 90% голосов делегатов съезда.

Уоллесу предложили пост министра торговли, но вскоре Трумэн, вступив в должность президента, уволил его за “просоветские речи”. Тот не сдавался и в 1948 году выставил свою кандидатуру на высший государственный пост от Прогрессистской партии. В 1949 году он выступил перед законодателями, призывая отказаться от идеи вступления США в НАТО. В 1951-м его заподозрили в работе на китайских коммунистов, и он давал показания в Конгрессе, отрицая свою вину.

Его спутника по дальневосточной поездке Оуэна Латтимора прямо обвинили в “работе на Советы” с подачи сенатора Джозефа Маккарти. Лишь в 1955 году с него были сняты все обвинения, выдвинутые комиссией по внутренней безопасности Конгресса.

Ещё одним влиятельным “русским агентом” в Вашингтоне был талантливый финансист Гарри Декстер Уайт, архитектор Бреттон-Вудской системы и также сторонник налаживания взаимовыгодных отношений с СССР. Он готовился стать министром финансов при президенте Уоллесе, а стал обвиняемым в шпионаже и участии в коммунистическом заговоре.

Моральные и духовные аспекты как личных, так и международных отношений имеют практическое значение, которое так называемые практичные люди отрицают.

Генри Уоллес

Черновик из блокнота Рузвельта, ставший официальным документом встречи Большой Тройки в Тегеране в 1943 году.

Четыре мировых жандарма и Бреттон-Вудс

29 мая 1942 года Вячеслав Молотов прибыл в Вашингтон5. Настроение у него было хуже некуда. В СССР одновременно разворачивались сразу две военные катастрофы — под Харьковом и в Крыму. Но хуже всего было то, что британский премьер Черчилль ясно дал понять главе советской дипломатии: второго фронта в Европе в 1942-м открыто не будет. И не потому, что англо-саксонские союзники этого не хотят. А просто потому, что технологически были к этому не готовы. Проблема была решена лишь к 1944 году6. И всё же Молотов увез с собой в Москву такое американское предложение, от которого СССР не мог и не хотел отказываться.

Франклин Рузвельт с самого начала Второй Мировой понимал, что послевоенное мироустройство не обойдётся без США. Соединённые Штаты, преодолев ещё в 1939–1940 гг. все последствия Великой Депрессии, были на тот момент не просто самой могучей экономикой мира, но, без всякого сомнения, ведущей технологической державой. Армия в межвоенный период была относительно небольшой, но флот был первоклассным и очень сильным. Одно усилие — и он станет контролировать мировой океан (что и произошло во второй половине века). Ну а нарастить и вооружить до зубов всем самым лучшим сухопутные силы вообще было делом техники.

То есть никаких технических или военно-стратегических проблем в установлении контроля, как минимум, над половиной мира не предвиделось. Зато в полный рост вставали проблемы финансовые и политические. США, конечно, были очень богаты, но их богатства не хватило бы на содержание глобальной империи. Один только перевод экономики на мирные рельсы после войны стоил бы астрономических по тем временам денег — не менее $200 млрд7. Кроме того, американское общество по-прежнему было настроено крайне скептически относительно участия в общемировых делах. Это уже не было тотальным изоляционизмом начала XX века, но подчинения Америки неким общим правилам никто не хотел. Кроме того, ни один, даже самый популярный президент, не мог себе позволить сравнения с “безумным Вильсоном”8. Поэтому о реинкарнации Лиги Наций в чистом виде Рузвельт даже не заикался. Нужно было продемонстрировать миру и Америке, что бал в послевоенную эпоху будут править те, кто этого заслужил — победители.

Так родилась идея трёх ветвей власти мирового правительства — законодательной в лице Объединённых Наций, исполнительной в лице некоего постоянно действующего органа и принудительной — “четырёх полицейских”, мировых жандармов, которые будут присматривать за порядком на планете. В то время планировалось, что в ООН войдут лишь страны, прямо или косвенно участвующие в антигитлеровской коалиции. Таковых к тому моменту было сорок. Полицейскими должны были стать США, СССР, Великобритания и Китай — в качестве “регионального компонента”.

В 1943 году в Тегеране президент США начертил схему управления миром на листе из блокнота своего переводчика и, в соответствии с дипломатическими правилами, подписал свой набросок, сделав его таким образом официальным документом, который сохранился в архивах и хорошо известен каждому историку.

Плавучие бетонные кессоны производства США и построенные из них портовые сооружения у берегов Нормандии в 1944 год

Плавучие бетонные кессоны производства США и построенные из них портовые сооружения у берегов Нормандии в 1944 году

Сталину идея четырёх полицейских понравилась, роль ООН как “всемирного парламента” также не вызвала возражений. Оставалось договориться о том, что же будет собой представлять исполнительная власть планетарного масштаба. В конце концов “правительством” назначили Совбез ООН, в который вошли все те же полицейские плюс Франция9. Заметим, что и официальный ядерный клуб также ограничился этой пятёркой.

Никакое мировое правительство, конечно, не могло обойтись без мировой валюты и отлаженной финансовой системы. Именно поэтому в Тегеране были запланированы две новых конференции — в США в 1944-м и “на территории, освобождённой от немецкой оккупации в Европе” в 1945-м. Как известно, местом проведения последней была выбрана Ялта. И об этом саммите говорится очень много и подробно, а вот о Бреттон-Вудской, как бы сейчас сказали, “Большой Сороковке”10 предпочитают упоминать вскользь.

Между тем, мероприятие в курортном местечке Бреттон-Вудс, штат Нью-Гемпшир, официально называлось не иначе как Валютно-финансовая конференция Организации Объединённых Наций11, что полностью соответствовало её содержанию. Это не было импровизацией или “навязыванием воли Вашингтона союзникам”. В мае 1942 года Молотову был рассказан весь “план на игру”. И Сталина он вполне устроил.

Сегодня часто можно услышать, что решение об участии в Бреттон-Вудской конференции далось Сталину нелегко. Или что советский посланник Михаил Степанов до последнего тянул с подписанием итоговых соглашений, пока наконец не получил телеграмму из Кремля. Всё это, конечно, позднесоветские и постсоветские легенды. На деле Сталин был весьма рад тому, что именно США возьмут на себя построение новой финансовой структуры для мирового правительства, в котором у советского руководства будут свои министры. У вождя не было никаких оснований не доверять американским технологиям — ведь во многом благодаря им СССР столь успешно осуществил свою предвоенную индустриализацию. Не был забыт и ленд-лиз. Да и кредиты Рузвельт Москве обещал весьма щедрые.

Поэтому артачился на финансовом саммите не Степанов, а французский представитель Пьер Мендес-Франс, который выторговывал для Франции особые преференции. И Степанов вместе с американским коллегой Гарри Уайтом уламывали Пьера до самого конца форума.

Уайт же был звездой конференции вместе с британским экономистом Джоном Кейнсом12. Министр финансов США Гарри Моргентау формально Соединённые Штаты не представлял, он председательствовал на форуме. Делегацию от Вашингтона возглавлял Уайт. И именно ему принадлежала идея создания МВФ и Всемирного банка, равно как и многие другие идеи, которые он так и не смог лично воплотить в жизнь.

Горькая ирония происходившего в Бреттон-Вудсе состояла в том, что в те же дни проходила описанная выше партийная конференция Демпартии США. Власть в Вашингтоне менялась. Уайта в 1945-м обвинили в шпионаже на СССР13. Его допрашивали следственные органы и различные комиссии Конгресса несколько раз. После одного из таких допросов в августе 1948 года он умер от сердечного приступа14.

А Советский Союз, хоть и отказался от ратификации Бреттон-Вудских соглашений на фоне нараставших трений между союзниками, во всемирной долларовой системе остался. Даже переводной рубль СССР, введённый в оборот для стран СЭВ в 1964 году, был приравнен к одному доллару США. Прочая же внешняя торговля велась Москвой ровно по тем правилам, которые были заложены в 1944-м.

Советская и американская делегация на совместном фото в Бреттон-Вудсе. 1944 год. Четвертый справа в первом ряду — глава советской делегации Михаил Степанов. Рядом с ним — Гарри Моргентау. Глава американской делегации Гарри Декстер Уайт стоит во втором ряду, он пятый слева

Принуждение к глобализму

Когда умер Франклин Делано, Гарри Трумэн не поверил в случившееся. Поговаривают, что он был изрядно пьян. Лишь звонок Элеоноры Рузвельт привёл его в чувство. О проекте “Манхеттен” Трумэн узнал лишь спустя несколько часов, а осознал, о чём идет речь — через пару дней.

Новоиспеченный президент понимал, что его не просто так протащили на вторую должность в стране на партийной конференции 1944 года, но, будучи дисциплинированным солдатом Демпартии, уточняющих вопросов не задавал. Рузвельт скончался очень быстро после своей четвёртой инаугурации, и Трумэн опомниться не успел, как оказался марионеткой в руках более опытных “товарищей”.

Поначалу “лидер свободного мира” был вполне доволен сложившейся ситуацией. Всем заправляли не просто доверенные люди, а люди, которым он безмерно доверял. Внешней политикой занимался госсекретарь Джеймс Бёрнс, причём полностью игнорируя и аппарат госдепартамента, и администрацию президента15. Трумэн считал Бёрнса своим наставником и другом16, но стал тяготиться его опекой уже через пару месяцев после вступления в должность. Поговаривали, что он даже боялся, что учитель сместит его с поста17. Так или иначе, Бёрнс и сотоварищи недооценили Гарри Трумэна, ветерана Первой Мировой и опытного аппаратчика18.

Помимо желания обрести всю полноту власти, президентом руководила ещё и идея. Соглашаясь с Бёрнсом по сути его внешней политики, он хотел, чтобы эта политика стала публичной и была поддержана большинством.

В 1945–46 гг. настроения в американском обществе царили если не просоветские, то точно не враждебные по отношению к СССР. Тому в немалой степени способствовала пропаганда времён войны, когда красного союзника рекламировали и в кино, и в газетах. В элите, конечно, были ненавистники режима “комми”, но составляли они меньшинство. Замгоссекретаря Дин Ачесон, будущий соавтор доктрины сдерживания, считался в те годы завзятым “голубем”. В знаменитом докладе Ачесона-Лилиенталя, написанном для Белого Дома и Конгресса, говорилось о необходимости любыми средствами избежать ядерного конфликта и даже поделиться “манхэттенскими” технологиями с Москвой. И доклад этот был воспринят весьма благосклонно.

В это же самое время Джеймс Бёрнс постоянно интриговал против СССР и провоцировал конфликты с ним. Иранский кризис 1946 года — во многом его рук дело. Но то были элитные игры, которые могли поменять свой характер в случае смены администрации или просто увольнения госсекретаря. Трумэн понял, что его путь к власти и славе лежит через создание политического курса на противостояние с Советами, курса, который будет одобрен и элитой, и обществом.

“Заслуга” Гарри Трумэна состояла не в том, что он начал конфликт с СССР — этим с успехом занимался и Бёрнс, — а в том, что он сделал такой конфликт системным, неотменяемым и политически консенсусным.

Прибытие Трумэна и Черчилля в Фултон, штат Миссури, на президентском спецпоезде.

Задуманное Трумэну удалось. В ходе беспрецедентной спецоперации (а иначе и не скажешь!) он привёз в город Фултон (в своём родном штате Миссури) бывшего премьера Британии Уинстона Черчилля, находившегося на лечении в США. И тот при беспрецедентном скоплении прессы произнёс свою ставшую исторической речь19. Эта речь, хоть и весьма конфликтная, вовсе не была декларацией холодной войны. Да и слова о “железном занавесе” были добавлены в неё уже в президентском спецпоезде на пути из Вашингтона в Фултон. Несмотря на то, что сэр Уинстон называл Иосифа Виссарионовича своим “боевым товарищем”, последний не на шутку обиделся на автора “Сухожилий мира” (а именно так и называлась речь). Но не из-за её содержания, а из-за того, что Черчилль дал себя использовать в игре человеку, которого Сталин считал воинственным выскочкой, сместившим Уоллеса.

А через год, 12 марта 1947 года, Трумэн выступил перед Конгрессом с собственной речью20, в которой “сдерживание” Советского Союза, помощь “всем свободным людям” Земли (как оправдание “гуманитарных интервенций”), а также тезис о лидерстве США в мире стали заглавными темами. К тому времени Бёрнс был отправлен отставку, уступив место Джорджу Маршаллу.

Так родилась доктрина Трумэна. И с этого момента Соединённые Штаты окончательно стали глобальной державой. Не в том смысле, что, будучи одним из победителей Второй Мировой и окончательно закрепив своё положение первой экономики мира, обрели глобальную проекцию. В этом не было бы ничего из ряда вон выходящего. Так поступило бы любое государство сравнимой мощи. Дело было в другом. Глобальная проекция и глобальные игры стали важнее даже национальных интересов Америки, интересов её граждан.

Поначалу это было не очень заметно. Гарри Трумэн был автором и проводником множества реформ, которые изменили жизнь его сограждан к лучшему, но его выбор в пользу “глобальных ценностей” и лидерства Вашингтона в наднациональных структурах предопределил не только ход и содержание холодной войны, но и образ мыслей элит коллективного Запада. Этим элитам ещё будет брошен вызов. И не раз. Но до сих пор именно трумэновская Америка, которая в равной степени не нравится и половине американцев, и половине мира, доминирует на международной арене.

Ну а о попытках изменить положение дел в XX и XXI веке мы поговорим в следующий раз.

1 Первый генсек НАТО, британский лорд Хастингс Исмей, сформулировал в 1948 году цели будущего Альянса предельно цинично. Это цитата хорошо всем известна. Блок создаётся для того, чтобы “держать Америку внутри, Россию подальше, а Германию внизу”. Под “внизу” имелся в виду вполне конкретный план расчленения и деиндустриализации Германии. Он носит название плана Моргентау — по имени тогдашнего министра финансов США. До сих пор в околонаучной среде в ходу миф о том, что план был одобрен Франклином Рузвельтом (по разным версиям — или в 1943-м, или в 1945-м), и только попадание “плана” в прессу спасло немецкий народ от превращения в народ “скотоводов и землепашцев”. На деле никакого официального статуса план Моргентау никогда не имел. В то время много говорили о “германской проблеме” — о том, что немцы всегда будут источником опасности в Европе и мире, как только снова обретут самостоятельность и в стране начнётся экономический рост. И план Моргентау с самого начал был даже не научной работой, а аналитической запиской, не получившей большой поддержки. Другое дело, что за целостность Германии в 1945–47 годы выступал только СССР. Возвращаясь к планам построения Североатлантического альянса, следует привести ещё одну цитату лорда Исмея (уже 1949 года): “Что касается НАТО, то я убеждён, что нынешнее решение является временным, направленным на защиту нашего сердца. Альянс должен расти, чтобы весь мир оказался под единым зонтиком”.

2 Существует множество документов, которые свидетельствуют о том, что и британская, и американская элиты прочили победу в континентальной сухопутной войне РККА уже в 1942-м, в период самого крупномасштабного наступления вермахта в сторону Сталинграда и Кавказа. И именно поэтому начался интенсивный обмен дипломатическими визитами и наращивание ленд-лиза. Сталину пообещали начать диалог о разделе мира и открыть второй фронт не позднее осени 1942-го. Что ж, это и случилось — в северной Африке. О том, что произойдёт высадка в Нормандии, договорились лишь в Тегеране. И тогда же были намечены три саммита — финансовый (Бреттон-Вудс), геополитический (Ялта) и итоговый послевоенный (Потсдам).

3 22-я Поправка к Конституции, ограничивающая президентское правление двумя сроками, была принята уже после смерти Рузвельта. Конгресс одобрил её 21 марта 1947 года, а штаты ратифицировали в феврале 1951.

4 На деле Рузвельт после долгих уговоров согласился отдать вице-президентскую кандидатуру на откуп съезду, но настаивал на том, что после Уоллеса вторым его предпочтением является Джеймс Бёрнс. И это было хитрым ходом старого лиса Рузвельта. Он прекрасно знал, что Бёрнс рвётся к власти, и давал понять, что делать это надо публично, а не играя в подковерные игры. Но Бёрнс был крайне непопулярен среди чернокожих избирателей и представителей профсоюзов. И тогда Рузвельт предложил в качестве альтернативы Уоллесу судью Верховного Суда Уильяма Дугласа. Но партийные боссы стояли на своём. Один из мифов о “выборе Трумэна Рузвельтом” состоит в том, что президент, якобы, передал главе Демократического национального комитета Роберту Хэннигену (не путать с современным британским политиком) записку, в которой Бёрнсу и Уоллесу сообщалось, что они выбывают из гонки. Этот миф распространили Бёрнс и Паули, и именно с их слов “записка Рузвельта” попала в книгу историка и биографа Трумэна Роберта Феррелла, а остальные авторы уже ссылались на него (cм. Robert H. Ferrell, Choosing Truman: The Democratic Convention of 1944 (Give ‘em Hell Harry), University of Missouri, 1995). На деле этой записки никто никогда не видел, а Бёрнс и не собирался баллотироваться. Вместо него выставили для создания “толпы” сенатора Джона Бэнкхеда и конгрессмена Скотта Лукаса. Имена Дугласа и Бёрнса широко обсуждались, но исчезли из бюллетеней непосредственно перед первым туром.

5 Сам полёт Молотова и сопровождающих его лиц — это отдельная эпического масштаба история. Очень советую читателям Fitzroy найти и изучить материалы по этому трансатлантическому рейсу, совершённому в период войны. Самолет ТБ-7 (он же ПЕ-8), стратегический дальний бомбардировщик, “сырой” и одновременно дерзкий, на скорую руку переделанный в уникальный правительственный борт, летел через линию фронта на высоте 10 км, затем с посадками в Лондоне, Рейкьявике и Монреале прибыл в Вашингтон. Несмотря на растущий флот американской бомбардировочной авиации и тот факт, что очень многое в самолётостроении СССР делалось не без импорта американских технологий, перелёт Молотова заставил Рузвельта иначе взглянуть на Советский Союз, продемонстрировавший свои индустриально-технологические возможности.

6 Уже весной 1941 года британские генералы начали проработку вариантов десантных и наступательных операций во Франции. Вскоре к ним присоединились американские коллеги. Очень быстро стало понятно, что накопить на захваченном плацдарме достаточные силы для развития успеха невозможно без наличия в распоряжении высадившихся частей порта. Летом 1942 года Великобритания осуществила десантную операцию Rutter. Около шести тысяч пехотинцев при поддержке ВМС, ВВС и танков высадились на французском берегу с целью захвата порта Дьеп. Солдаты Его Величества потерпели сокрушительное поражение. Порты вермахт укрепил основательно и охранял надёжно. Так и возник тактический тупик — порт захватить десанту не удастся, а без порта высаживаться бессмысленно — плацдарм без снабжения быстро будет ликвидирован противником. Лишь в 1943 году американская инженерная мысль нашла решение — привести к берегу Франции порт вместе с войсками. Промышленность США за год изготовила несколько тысяч гигантских железобетонных плавучих кессонов, каждый размером с небольшой транспортный корабль. И вот тогда проблема была решена. Кессоны и сопутствующее оборудование перебросили через Атлантику и отбуксировали к пляжам Нормандии следом за десантными судами. Таким образом союзники быстро построили несколько временных портов, через которые их экспедиционная группировка снабжалась несколько месяцев.

7 Эта сумма до сих пор является не просто предположительной, но и умозрительной. Она “всплыла” сразу после окончания президентства Дуайта Эйзенхауэра (1953–1961). Якобы, именно этой цифрой и намечавшимся экономическим спадом президента-героя войны напугали и заставили не сокращать, а наращивать военные расходы. Никаких документов, подтверждающих дискуссию в Белом Доме о важности инвестиций в ВПК, пока не обнародовано. Зато хорошо известна прощальная речь Дуайта, в которой он “неожиданно” предупредил об опасном влиянии на политику военно-промышленного комплекса. Президент США так и сказал — military-industrial complex, и с тех пор этот термин с разными коннотациями используется политиками и экспертами во всем мире.

8 См. часть 3-ю эссе “Короткая и “блистательная” эпоха Вильсона”.

9 До сих пор ведутся споры, кто же способствовал тому, чтобы Франция сначала участвовала в подписании капитуляции Германии в 1945-м, а затем стала постоянным членом Совета Безопасности ООН. На деле, конечно, хронология была обратной. Францию сначала сделали соучредителем ООН в 1944-м, а затем ей уже не могли отказать в подписании главного акта первой половины XX века. А всё дело было в той мастерской игре, которую вела французская делегация на финансовой конференции в Бреттон-Вудсе в июле 1994 года. Своё согласие на подписание Бреттон-Вудского соглашения Париж и обменял на место за “взрослым столом”. А поскольку США и СССР совместно уговаривали французскую делегацию “не артачиться”, то и “лавры” продвигателей Франции в Совбез в равной степени принадлежат И.В. Сталину и Ф.Д. Рузвельту.

10 В работе конференции приняли участие делегации из 44 государств. Антигитлеровская коалиция на фоне успехов СССР и союзников постоянно расширялась.

11 См., например, официальный документ из архива Госдепартамента США.

12 Этот британский теоретик хорошо известен во всём мире. Его именем названа леволиберальная монетарно-экономическая модель — кейнсианство. Благодаря Кейнсу во всемирную модель финансовой организации была заложена бомба замедленного действия — деньги, по сути дела, считались фикцией, декретным установлением и, как бы сейчас сказали, виртуальной сущностью. Само понятие о фиатности резервных валют и незначимости цифры госдолга эмитентов таких валют заложено было именно Джоном Кейнсом.

13 Обвинения в адрес Гарри Уайта в шпионаже на СССР до сих пор остаются недоказанными. Все ссылки на советские архивы совершенно неубедительны. Максимум, что можно предположить, исходя из архивных документов, так это то, что Уайт делился с советскими партнёрами кое-какой информацией, что в середине 1940-х было не такой уж редкостью. Так делал не только Уайт и Уоллес, но и будущий президент США Эйзенхауэр. “Советскими агентами” многих американских политиков, честно воплощавших в жизнь план Рузвельта, сделали постфактум в то время, когда Гарри Трумэн взял курс на холодную войну.

14 Официальная причина смерти — передозировка дигоксином (он же ланоксин), сердечным препаратом, прописанным ему врачом.

15 В популярной исторической литературе деятельность Трумэна в первые полтора-два года правления описываются как процесс последовательного избавления от персонала, унаследованного от Рузвельта. На деле очищение администрации от “пацифистов” и “леваков” осуществлял Джеймс Бёрнс. В узком кругу людей своей “школы” (ключевую роль в ней играли Бенджамин Коэн и Дональд Рассел) он решал все кадровые вопросы, а также вопросы, связанные с внешней политикой. Иной раз достаточно было “запачкаться” приятельским ужином с бывшим вице-президентом Генри Уоллесом или позитивным высказыванием в адрес антигитлеровской коалиции (которая формально существовала до 1949 года!), чтобы вылететь со своего поста. Трумэн поблагодарил Бёрнса за эту работу, но предпочёл пользоваться её плодами уже без него. В январе 1947-го Бёрнс отправился в отставку, чтобы стать самым большим расистом из всех губернаторов Южной Каролины после Гражданской войны.

16 Джеймс Бёрнс имел огромное влияние на Трумэна ещё со времён их совместной работы в Сенате. Бёрнс для Трумэна был наивысшим авторитетом. Когда Джо Байден в 2009 году произносил прощальную речь над гробом сенатора Эдварда Кеннеди, он сравнивал свои отношения с Кеннеди с теми, что сложились в своё время между Трумэном и Бёрнсом. Что ж, Бёрнсу повезло меньше, чем Кеннеди. Байден своего учителя не увольнял и в нём не разочаровывался.

17 У Гарри Трумэна в его первый срок не было вице-президента. Процедура назначения (а не избрания) второго лица государства тогда ещё не была разработана (она появилась лишь в 1965 году с принятием 25-й Поправки и вступила в силу в 1967-м), так что Бёрнс был бы первым в линии преемства власти в случае, если бы с президентом что-то случилось. Многие исследователи утверждают, что на этой почве у Трумэна развилась настоящая паранойя.

18 Особенно ярко аппаратный талант Трумэна проявился в ходе работы так называемой Комиссии Трумэна — изначально одного из подкомитетов сенатского комитета по военным делам. Трумэн и другие сенаторы сумели выявить растраты бюджетных средств, выделенных на военное строительство в ходе начального периода Второй Мировой войны, в размере $15 млрд. По тем временам это была гигантская сумма.

19 Подробнее о борьбе Трумэна за власть и подготовке выступления Черчилля в Фултоне, штат Миссури, см. в работе автора “Западный истеблишмент не способен вести против России холодную войну”.

20 Подробную историю создания и обнародования доктрины Трумэна см. в работе автора “Либеральному интервенционизму пора на покой”.

Часть I

Часть II

Часть III

Часть IV

Дмитрий Дробницкий

 

Тэги: