Американская война с памятниками как повод посмотреть на нас самих

Истинные причины и цели того или иного явления становятся понятнее, если оно невольно или намеренно доводится в своем воплощении до предела. Далее мы либо получаем окончательное подтверждение его разумности, либо убеждаемся в его абсурдности.

Так произошло с войной с памятниками в США. Провоцирование американцами сноса политически неугодных им памятников в других странах бумерангом вернулось к ним самим. Но этого мало. Оно не просто вернулось, но ударило по тому, что многим казалось важным достижением американской внутренней политики: примирению между сторонами Гражданской войны 1861–1865 годов. О том, что вандализм всегда обнажает в человеке и народе самое низменное, я уже и не говорю.

Уважительное отношение к героям той войны с обеих сторон формировалось в США долго и последовательно: через литературу, кинематограф, мемориалы, исторические реконструкции. Генералу Ли (с памятника ему в городке Шарлоттсвилле, как мы помним, и началась острая фаза нынешнего конфликта), в силу его полководческого ума и личной доблести, в американской исторической памяти было отведено особое место. Он стал даже более значимой фигурой американской военной истории, чем генералы-северяне Грант и Шерманн. И именно таким его знают и помнят многие поколения американцев. Во всяком случае, знали и помнили до последнего времени. Развенчан был не только он один: поруганию был предан политический лидер Конфедерации президент Дэвис, генералы Джексон и де Борегар, простые солдаты армии южан.

Ультраправые собираются возле памятника Роберту Ли во время протестов в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния    © REUTERS / Joshua Roberts

Комментируя происходящее, Дональд Трамп поиронизировал над разрушителями: мол, с Джорджем Вашингтоном и Томасом Джефферсоном, по их логике, тоже надо разобраться, поскольку и они были рабовладельцами. Эта мысль, однако, у активистов сноса отторжения не вызвала, а кем-то даже была поддержана, из чего, на мой взгляд, следует простой вывод: целью тех, кто организовал эту кампанию, является не установление "исторической справедливости", а уничтожение американского государства в его сегодняшнем виде. Казалось бы, нам этому стоило бы только порадоваться: усиливающаяся внутренняя политическая и культурно-историческая рознь ведет к ослаблению все более досаждающего нашей стране и расшатывающего весь мир мирового гиганта. Мне, однако, более важным представляется сделать из этой ситуации честные политические и культурные выводы для себя, для собственного взгляда на свои историю и будущее.

В России в прошлом веке также имели место два периода активного переформатирования памятно-мемориального пространства, начавшиеся, соответственно, в 1918 и 1991 годах.

В соответствии с Декретом Совета народных комиссаров РСФСР от 12 апреля 1918 года "О памятниках республики", памятники, "воздвигнутые в честь царей и их слуг", подлежали снятию с площадей и улиц. Речь в декрете, однако, шла о памятниках, "не представляющих интереса ни с исторической, ни с художественной стороны". Как мы знаем, многие памятники выдающимся российским правителям, в первую очередь Петру I и Екатерине II, остались на своих местах и были окружены уважением.

Примечательно, что и Петр, и Екатерина отличались наиболее жесткой по отношению к простому народу внутренней политикой, но одновременно, хотя и являлись по своей сути западниками, внесли неоспоримый вклад в укрепление международных позиций нашей страны, ее политического суверенитета.

Представить себе даже на минуту, что при советской власти уничтожили бы памятник фельдмаршалу Кутузову за то, что он, владея более чем тысячей  человек на правах собственности, был "сторонником крепостного права", или генералиссимусу Суворову за то, что он, подавляя народное восстание под предводительством Емельяна Пугачева, защищал крепостной строй, просто невозможно. Понятно, что у генерала Ли нет их заслуг в деле защиты своей страны от внешних врагов, но тем не менее для многих поколений американцев он и его товарищи по оружию служили примером исполнения воинского долга, служения тому, что они считали благом для своей родины.

В 1991 году политизированность при сносе памятников приобрела тотальный характер. Монументы стали рассматривать не с точки зрения того, что они символизируют по сути, и не по критерию их художественного достоинства, а сугубо в контексте конкретной политической задачи: полезен мне снос такого-то памятника, чтобы, например, сильнее разъярить толпу, как было с памятником Феликсу Дзержинскому на нынешней Лубянской площади, или чтобы глубже дискредитировать коммунистические идеи, как в случае со сносом многих памятников Владимиру Ленину, — и эти памятники оказывались приговоренными. Сегодня угроза сноса продолжает нависать над Мавзолеем на Красной площади, но, слава богу, общество уже не настолько манипулируемо, чтобы бездумно это допустить.

Попытка сноса памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому во время митинга в августе 1991 года    © РИА Новости / Борис Кауфман

В США памятники конфедератам выдержали полтора столетия. Надо ли было их воздвигать, не наш вопрос. Но этот вопрос с продолжением "и что с этим памятником будет через 20–30–50 и далее лет" должен задаваться всякий раз, когда у нас в стране ставятся новые памятники. Особенно современным политическим деятелям.

В Крыму по инициативе Российского военно-исторического общества возводится так называемый Памятник примирения в Гражданской войне 1917-1920 годов. Но может ли вообще быть какой-то общий для всех сторон в Гражданской войне памятник (их, сторон, как мы знаем по эсэровскому выступлению и восстаниям Махно и Антонова, было точно не две)? Победившая сторона может проявить уважение к стороне побежденной и позволить ей иметь памятники своим героям, но, как мы видим на американском примере, это в долгосрочной перспективе и условиях характерного для современного мира падения общего уровня культуры не работает. От бывшей побежденной стороны, особенно если она встала на путь реванша, ждать милосердия к бывшим победителям тем более не приходится.

Другими словами, чтобы у нас в стране число тех, кто ратует за снос одних или других исторических монументов, последовательно стремилось к нулю, нам нужен условный Памятник примирению. Он символизировал бы наше внутреннее примирение с отечественной историей первой половины XX века в том ее воплощении, как она состоялась.

Что же касается примирения с историей второй половины ХХ века и тем более начала века нынешнего, то об этом, по понятным причинам, говорить пока еще просто рано. Но и здесь в спорных случаях давайте не будем уподобляться нынешнему американскому и своему не столь давнему вандализму.

Михаил Демурин