Байоры

 Уникальное явление поступления на шведскую службу в XVII веке русских дворян.

Явление, которое я хочу описать в данной статье, является уникальным в русской и шведской истории. Я даже выскажу предположение, что подавляющее большинство людей, интересующихся прошлым, о нём никогда не слышало.

Речь идёт о поступлении на шведскую службу в XVII веке русских дворян Ижорской земли (Ингерманландии), ставших частью шведского дворянства и принявших лютеранство. В шведском языке для их обозначения был введён специальный термин — «baijorfamiljerne», который является искажением русского слова «боярин».

Карта Ингерманландии 1665 года

До XVII века ни одна территория, компактно заселённая великоросскими людьми, не имела уникального опыта пребывания в составе другого европейского государства. Столбцовский мир 1617 года более чем на столетие передал Ижорскую землю, прежде находившуюся в составе Новгородской республики и Московского государства, шведам. В связи с этими обстоятельствами местное население было вынуждено приспосабливаться к новым условиям и делать выбор между ассимиляцией и исходом.

Любопытно, что шведы охотно принимали в среду своего дворянства людей иноземного происхождения. При этом они избирательно подходили к их ассимиляции. Немецкое дворянство, проживавшее в прибалтийских провинциях, сохранило все свои национальные особенности и права, а вот русским в этом плане повезло намного меньше. Впрочем, резонным является вопрос о добровольном отказе от собственной идентичности, что является весьма вероятным, учитывая обстоятельства появления байоров в Шведском королевстве.

Были ли байоры предателями в современном понимании этого слова? Отчасти, безусловно, да. Многие из них служили в оккупационной администрации шведов, когда те занимали Новгород и его окрестности в период Смуты и до 1617 года. Вместе с тем само обстоятельство передачи Ижорской земли Швеции ставило местное дворянство в положение подданных шведского короля. Конечно, они могли всё оставить и переселиться в пределы Московского царства, однако для многих подобный выбор оказался слишком обременительным.

Русская армия в период Северной войны неоднократно сталкивалась с русскими ингерманландцами, среди которых были как простолюдины, так и представители дворянства. Многие из них к тому времени ассимилировались и служили в шведской армии. Самым известным из них был комендант Ниеншанца (столицы Ингерманландии) подполковник Аполлов (Опалев).

Примечательно, что после возвращения Ингерманландии (Ингрии) в состав России байоры не вернулись к русской идентичности, а эмигрировали в Шведское королевство. Некоторые их потомки и по сей день носят русские фамилии, несколько переделанные на местный лад.

Интересны условия взаимодействия шведской администрации с русским населением Ижорской земли, учитывая тот факт, что русские и шведы в XVII веке были представителями совершенно разных цивилизаций. Ведь ей приходилось иметь дело с людьми не только другой культуры, но и веры. При этом, как можно отметить из вышесказанного, частичная ассимиляция удалась, русские байоры на начало XVIII века уже считали себя пусть своеобразными, но шведами.

На многие вопросы я постараюсь дать ответ, описывая историю Ингерманландии, а также обстоятельства возникновения байорства в Шведском королевстве.

Как Ижорская земля стала шведской  

В составе Шведского королевства Ижорская земля носила название Ингерманландии (Svenska Ingermanland).

Обстоятельства появления русской провинции под властью шведов возвращают нас к последнему этапу русской Смуты, когда обескровленное Московское государство было вынуждено обратиться за помощью к шведскому королю, чтобы он прислал войско для отражения польской интервенции.

При этом шведам было обещано, что представитель королевской династии станет московским царём. Разумеется, ход был чисто популистским, учитывая то обстоятельство, что шведы не собирались переходить в православие, что было обязательным условием наследования русского трона.

Неудивительно, что рано или поздно вынужденные союзники должны были серьёзно повздорить. Карл Филипп не стал русским царём, но его полководец Делагарди захватил крупнейший северный русский город Новгород, который шведы удерживали до Столбцовского мира 1617 года.

Новгород к тому времени сохранил часть своего былого вольного духа, что выразилось в активном участии новгородцев в самозванческом движении. Некоторое время город даже фактически жил отдельной жизнью от Москвы, а местная знать учредила некое подобие самоуправления.

Ассимилировать огромный русский город шведы (даже с помощью местной администрации) вряд ли были в состоянии. По этой причине на переговорах в Столбове (близ Тихвина) они согласились вернуть его Московскому государству, но при этом присоединили к себе важную Ижорскую волость, которая была единственным русским выходом к Балтийскому морю.

Король Густав Адольф следующими словами оценил новое приобретение: «Одно из величайших благ, дарованных Богом Швеции, заключается в том, что русские, с которыми мы издавна были в сомнительных отношениях, отныне должны отказаться от того захолустья, из которого так часто беспокоили нас. Россия — опасный сосед. Её владения раскинулись до морей Северного и Каспийского, с юга она граничит почти с Чёрным морем. В России сильное дворянство, множество крестьян, народонаселённые города и большие войска. Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни одной лодки в Балтийское море. Большие Ладожское озеро и Пейпус, Нарвская поляна, болота в 30 вёрст ширины и твёрдые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так-то легко будет им перешагнуть через этот ручеёк».

Отдельно стоит упомянуть о том положении, в котором оказывалось местное русское население, внезапно оказавшееся в составе чуждой протестантской империи.

Во-первых, обе стороны отказывались принимать к себе перебежчиков и обязывались возвращать их назад. На самом деле в этой части договор совершенно не соблюдался не только в отношении простых людей, но и важных персон а-ля Григорий Катошихин.

Во-вторых, вернуться в Московское царство могли только дворяне, дети боярские, посадские люди и чёрное духовенство. В отношении остальных договор говорил о том, что «русским уездным попам и пашенным людям… оттоле не выходить, и со своими жёнами, и с детьми, и с домочадцами остатись тут, и жить под Свейской короной…».

В-третьих, православное население изначально было ущемлено в правах. Число церквей за несколько десятков лет сократилось вдвое, а право заниматься торговлей было оставлено только лютеранам.

Русское население было поставлено перед суровым выбором. Подавляющее его большинство предпочло тем или иным образом Ижорскую землю покинуть, а Ингерманландия начала заселяться шведами, финнами и немцами, что очень сильно изменило её этнографический облик.

Русско-шведское дворянство

Покидая после Столбцовского мира новгородскую землю, шведы вывезли с собой тех, кто с ними активно сотрудничал в период оккупации. Так в Шведском королевстве появились первые байоры.

Нам известны имена этих людей: Фёдор Аминов, Григорий и Василий Аполловы (Опалевы), Фёдор и Василий Бутурлины, Семён Боборыкин, Михаил Клементьев, Григорий Негановский, Ждан Максимов, торговые люди Томила Пристальцов и Иван Харламов. Многие из них стали родоначальниками байорских родов.

Шведский историк Александр Пересветов-Мурат, потомок одного из самых известных байоров Мурата Пересветова, оставил следующее пояснение по поводу положения русских чиновников в Ингерманландии: «Насколько нам известно, в крепостях, оказавшихся на шведской территории, за исключением поста Ф. Г. Аминева (Ивангород), посты русских воевод упразднили по заключении мира 1617 г., но сохраняли в продолжение XVII в. русских дьяков, подьячих, переводчиков, а также вначале — военных в низших чинах, называющихся halfbaijorer. Иными словами, эмигрировали не только ижорские землевладельцы и коллаборационисты, но и уговорённые посулами и обещаниями и отягощённые религиозными обязательствами люди».

В отличие от русских крестьян, вынужденно оставшихся в Ингерманландии, поименованные выше русские дворяне перешли на службу к шведам добровольно, а потому были заинтересованы в отказе от идентичности. В скором времени это проявилось в их массовом переходе в лютеранство, что существенно упростило байорам приобщение к шведскому дворянству.

Любопытно, что шведские власти, заинтересованные в потере краем русской идентичности, байорам благоволили. Более того, в Северную войну, как я писал выше, даже столицей края, городом Ниеншанцем, руководил потомок байоров.

Байоры нужны были шведским властям в качестве людей, которые выполняли посреднические функции, ведь новые подданные шведского короля не владели шведским языком и были весьма далеки от Швеции во всех отношениях. Русские дворяне, горевшие желанием стать шведами, достаточно быстро заняли административные должности и стали местным ингерманландским дворянством.

Сразу оговорюсь, что таких людей было не слишком много. Измена не стала массовым явлением. Нам известны следующие шведские роды русского происхождения: Росладины, Барановы, Аминовы, Калитины, Бутурлины, Чеботаревы, Пересветовы, Клементьевы, Насокины и Рубцовы.

К концу XVII века байорское дворянство практически полностью интегрировалось в шведское высшее сословие. Интересно, что при этом байоры редко вступали в браки с этническими шведами и немцами, оставаясь своеобразной социальной группой.

В период Северной войны

Как я уже говорил, многие из потомков русских дворян стали шведскими офицерами в период Северной войны.

Об этом мы можем узнать из списков офицеров, в разное время попавших в плен:

• комендант Ниеншанца полковник Йохан Аполлов, узник Нарвы 1704 г., умер в 1706 г. в России;
• комендант Выборга полковник Захариас Аминов, умер в 1710 г. в Выборге;
• лейтенант Карл Фредрик Баранов;
• лейтенант Казимир Йохан Клементефф;
• поручик, позже капитан, Даниил Калитин;
• капитан Клаас Иоган Насокин;
• подполковник Александр Пересветов-Морат;
• лейтенант, позже капитан, Карл Густав Рубцов;
• Аполловы и Аминовы среди шведских офицеров весьма многочисленны, среди пленных они имеют более 5 представителей от каждого рода.

Судя по именам, некоторые русские байоры оставались православными, но большинство перешло в лютеранство.

Иногда в одном воинском подразделении служило даже несколько байоров: в кавалерийском полку полковника Карла Пересветова-Мората находились капитан Стефан Аминов, лейтенант Карл Густав Рубцов и капрал Александр Пересветов-Морат.

Судя по тому, что многие из выживших на момент Ништадского мира офицеров-байоров вернулись в Швецию, царь Пётр уже считал их полноценными шведскими подданными.

Оказавшись в Швеции и оторвавшись от Ингерманландии, байоры окончательно растворились в шведском дворянстве. В настоящий момент остались в живых только потомки Аминовых и Пересветовых-Моратов.

После Северной войны

По окончанию Северной войны Ингерманландия вернулась в состав России, а позже стала Санкт-Петербургской губернией.

Интересно, что байоры, в отличие от тех же немецких дворян, новыми русскими подданными не стали. Потомки русских дворян переселились в Швецию, где продолжили служить в качестве гражданских и военных чиновников.

Байорство как явление весьма любопытно, ибо это тот случай, когда коллаборационисты не просто удобно устроились при новой власти, но и составили часть правящего класса.

Я намеренно не причислил к байорам тех перебежчиков, которые оказались в Швеции в конце XVII и начале XVIII веков. Они сразу же устремлялись в Стокгольм и в Ингерманландии не задерживались.

Таким образом, байорство является историческим феноменом не только русской, но и шведской истории.

Евгений Константинов