Больная медицина–2: «Скорая помощь» к вам не спешит

В предыдущей статье мы обещали посвятить отдельное исследование проблеме «Скорой помощи». Это действительно серьезно, поскольку с 1 января 2021 года бригады «Скорой» приезжают не по вызову, а по решению диспетчера Центра экстренной медицинской помощи. От его квалификации и вашей способности убеждать может зависеть жизнь человека.

На самом деле постановление Кабмина №1271 от 16.12.2020 “О нормативе прибытия бригад экстренной (скорой) медицинской помощи на место происшествия” (действует с 01.01.2021), вокруг которого весь сыр-бор, мало что меняет в системе вызова “Скорой помощи”.

Сложности начались еще в прошлом году из-за реформаторских усилий Ульяны Супрун. Ее идея посадить в кареты “Скорой помощи” фельдшеров-парамедиков вместо врачей не прижилась. Слава Богу, врачи продолжают и дальше ездить на вызовы. Другое дело, что из-за сокращения количества бригад и переориентации медиков на борьбу с коронавирусом вызвать “Скорую помощь” становится все сложнее.

Согласно вышеупомянутому постановлению теперь звонки на 103 делятся на четыре категории: критические, экстренные, неэкстренные и непрофильные. К какой именно категории относится ваше обращение, определяет диспетчер оперативной службы. В Киеве это – Центр экстренной медицинской помощи. В других городах может называться иначе.

От выбранного диспетчером приоритета будет зависеть время прибытия бригады. Если диспетчер посчитает, что пациент находится в критическом состоянии, тогда норматив прибытия скорой составит 10 минут.

Критическое состояние непосредственно угрожает жизни человека: отсутствие дыхания или неэффективное дыхание; сильное кровотечение; состояние, обусловленное влиянием внешних факторов (удар током, молнией и т.д.), серьезная интоксикация или отравление; серьезные травмы (ДТП, выпал из окна, попал под поезд и т.п.).

Экстренное состояние пациента – это нарушение сознания; относительно сильные кровотечения; признаки острого коронарного синдрома; острого мозгового инсульта; расстройства дыхания, ну и почти все.

Категория неэкстренных состояний пациента, когда бригада может не приехать, а звонок передают в центр первичной медико-санитарной помощи или вам вообще отказано в выезде и советуют обратиться к семейному врачу, с которым заключена декларация, включает все остальные истории. Начиная от резкого скачка давления, сахара и температуры и заканчивая болями в животе и даже приступом эпилепсии. Спасение утопающих дело рук их самих…

Теперь рассказываю, как это выглядит на практике. История имела место до Нового года. Почему я и говорю, что вступление в силу постановления Кабмина от 16 декабря на самом деле формальность и практически ничего существенно не меняет.

Итак, представим себе вечер последних дней декабря. Народ суетится, завершая дела и закупаясь праздничными “атрибутами”. В подъезде нашей многоэтажки, прислонившись спиной к стене, сидит на корточках девушка. На вид лет 16-17. Потом выяснилось, что 15. Одета модно, ухоженные волосы и руки. Видно, что не бомжиха и не “босячка”. Сидит тихо, уткнувшись головой в колени. Мы с соседкой трогаем ее за плечо

– Деточка, тебе плохо? Помочь?

– Нет, спасибо.

Отвечает еле-еле. Лицо, насколько можно рассмотреть, белое. Уговариваем отвести ее домой, вызвать такси, пойти, наконец, к нам в квартиру. Отказывается, сжимая кулачки. Видно, что ей плохо, скорее всего, что-то сильно болит.

Решаем вызвать “Скорую”. Описываем ситуацию. Вопросы, которые прозвучали: она пьяная? Понюхайте. Можете прощупать пульс? Спросите, что она пила и ела. Есть ли у нее хронические заболевания? Вызывайте родственников, полицию и чуть ли не Деда Мороза.

В общем, видно, что “Скорая” ехать категорически не хочет. Девочка, может, и выпила и даже чем-то “обдолбалась”, но это вовсе не лишает ее права на жизнь и медицинскую помощь. Звоню опять. Говорю, что девочка теряет сознание и что это может быть анафилактический шок или  резкое падение сахара в крови. Знаете, что мне ответили? “А вы что, доктор?”. “Нет, – говорю, – я журналист, а доктор вы. Если не пришлете бригаду, сюда приедет не только полиция, но и съемочная группа телевидения. Будет скандал”.

Через минут пятнадцать приезжает “Скорая”. Барышня уже не разговаривает, сжалась в комок в углу. Кстати, медики оказались душевные и адекватные. Начали довольно бойко ее растряхивать, прощупывать и паковать. Повезли в стационар.

Опускаю реанимационную часть этой истории. Рассказываю по итогу. Школьница поссорилась с родителями и своим парнем. Пришла к подружке. Выпила с ней слабоалкоголку. А потом напилась каких-то таблеток. То ли чтобы сорвать воображаемую беременность (как оказалось, в положении она не была), то ли чтобы свести счеты с жизнью. Потом испугалась родителей подружки. И ушла. А идти было некуда. Ей стало плохо – слабость, живот болит, обморок. Вот, зашла в наш подъезд по дороге, присела в углу. Решила, что умирает. Шансов умереть у нее почти не было, а испортить себе радикально здоровье и ЖКТ – сколько угодно. Хорошо, что вовремя откачали.

Можно винить юную дурочку, ее друзей и родителей, но это непродуктивно. Каждый имеет право на ошибку и даже глупость. За это нельзя казнить. А сокращение списка симптомов, на которые отныне обязаны реагировать бригады “Скорой помощи”, –  уверенный шаг к росту смертности. Граничащий, как говорят юристы, с уголовной статьей об оставлении в опасности.

Потому что в телефонном разговоре сложно отличить приступ гипогликемии, когда необходим срочный укол, от обычного обморока;  симптомом аппендицита может служить высокая температура, на которую теперь не ездят. Разговоры о том, что “бабушки звонят с повышенным давлением, и мы приезжаем, чтобы выковыривать им таблетки из блистера” – это вообще жестоко. Потому что без вовремя принятых таблеток у бабушек может случиться инфаркт или инсульт.

По разговорам с медиками “Скорой” я поняла, что они вовсе не против выезжать на вызовы, даже те, где их присутствие, возможно, и не требовалось. Лишь бы платили нормальную зарплату. Это не они, а их начальство решило, что свыше 40% всех вызовов необоснованны. Поэтому нужно перебросить такие заявки на “неотложку” или семейного врача.

Но семейные врачи теперь тоже не ходят по вызовам. Это же не советские участковые доктора. Да “неотложки” в прежнем понимании (как раньше – позвонил в районную поликлинику и вызвал) нет уже несколько лет. Я где-то читала, что в Киеве начали заново создавать “неотложку” по-современному. С 1 сентября прошлого года бригады перешли под руководство Центра экстренной медицинской помощи и медицины катастроф. И теперь их вроде бы можно вызывать по номеру 103.

Но еще летом этого не было. Требовалось знать телефоны каких-то районных кризисных центров, отдельно взрослых, отдельно детских. И некий полусекретный номер для абонентов «Киевстар» – 096-5613977. Кто не знает, тот пролетел.

Помню, летом наши соседи, молодые неопытные родители, ненадолго оставили своего шестимесячного ребенка наедине с его лучшим другом – дружелюбным пушистым котом, и малыш с аппетитом наелся его шерсти. А потом начал кашлять и задыхаться.

Родители пытались справиться сами, потом начали искать телефоны неотложки. Вызвать “Скорую” на внезапный кашель взахлеб и отдышку они даже не надеялись. Но и с “неотложкой” у них не получилось. Им лишь посоветовали обратиться к педиатру и сдать тест на коронавирус.

Помог вызов платной детской “Скорой помощи”. Причем молодой модный врач, несмотря на заоблачную цену услуги, оказался совершенно беспомощным. Спасла ситуацию его опытная напарница-медсестра. В итоге клок шерсти удалось извлечь, и еще одна история закончилась благополучно. Вопреки всем стараниям реформаторов украинской медицины. Но не всем, увы, так везет. И чем дальше, тем “невезучих” все больше…

Продолжение следует.

Галина Акимова