БЖ. Это Минск, детка.

Благодаря моему закадычному товарищу и коллеге Александру Ключникову - не только великолепному поэту и дизайнеру, но, как выяснилось, весьма одаренному культурологу и краеведу, - мне посчастливилось осуществить экскурсию по старому городу, искрящемуся навстречу Святому Николаю.

И я поняла Минск как гештальт.

Впервые я столкнулась с таким гармоничным сочетанием несочетаемых стилистик, обращенных, тем не менее, к единым корням: изысканная европейская архитектура тут соседствует с советским монументализмом, смешивая воедино абрисы Праги и Донецка. Австро-венгерские, литовские, польские, еврейские, древнерусские мотивы вплетаются в индустриальный интернационализм. Модерные проспекты, православные храмы, католические шпили, почти немецкие пивные кабачки-броварни, где играет фолк-рок по мотивам кривичей и продают изумительные домашние настойки из всего прекрасного. То ли Мюнхен, то ли ландшафт "Иронии судьбы".

Иллюминация в городе - отдельный респект инженерам - ничем не уступает Западу, как и чистота. Более того: новогодний дизайн - чисто этнофутуристический, смело включающий ностальгические символы в сеть высоких технологий.

Иезуитство вкрадывается в православно-советское пространство, но это происходит так ненасильно и гармонично, что кажется, что духи Витовта, Рогнеды и красных партизан танцуют вместе причудливый танец сдержанной, какой-то смиренной радости, тихой и неприхотливой, как и сами жители.

Город весь - узаконенный в своей домашней непритязательной естественности парадокс. Это чисто культурное впечатление, но оно схватывает архетип Менска - так когда-то назывался торговый город на берегу Свислочи, ныне обрамленной ажурными ожерельями цветных гирлянд. Как будто город в детстве не доиграл в Щелкунчика, во все эти ларчики и шкатулки, образцы и печи. "Переливчатость" - это не просто визия, это ментальное свойство, наивная манера жить...

Все обрывается по каскадам Троицкого, а потом Раковского предместий, которые спотыкаются и замирают перед страшным низовьем города - Ямой. Сейчас это небольшое озеро залито бетоном. К нему спускаются мемориальные лестницы с фигурами жмущихся людей. Во время Великой Отечественной войны нацисты здесь запихивали под лед тысячи евреев. Как будто Бабий Яр скомкался, сузился и сконцентрировал весь стон в этом белом круге со следами санок на склонах. Там действительно невозможно дышать. Идешь по снегу - и кажется, что он теплый и пружинит. После этого - только молитва и жесткая беларусская водка на морозе с горла. Мне даже писать тяжело. Это момент кайроса, когда ты понимаешь, что за эту реальную нерекламную память можно отдать свободу и жизнь. Без понтов.

Город-герой, живи. Сашка, спасибо.

Евгения Бильченко 

Фото автора