Что открыл униат Шэвчук о «Карпатской Украине»

Сочиняя миф об очередном гитлеровце – Герое Украины, униаты невольно приоткрыли правду

15 марта, в 82-ю годовщину провозглашения «независимости» так называемой Карпатской Украины лидер украинских униатов Свьятослав Шэвчук «освятил» в Киеве памятник главе этого образования Августыну Волошину. Монсеньор Волошин верой и правдой служил не только унии, но всем режимам, какие только устанавливались в Подкарпатской Руси в XX веке, за что и получил посмертно звезду героя при «независимой Украине».

«Именно он, наш священник, показывает, что Церковь в тяжелые моменты истории всегда была для своего народа матерью и учительницей, – возвестил главный униат Украины. – …Наши священники не просто были хранителями души народа, но сохраняли и развивали его духовное, культурное, национальное наследие».

«Мать и учительница» или мачеха-надзирательница

Какой на самом деле «матерью и учительницей в тяжёлые моменты» в Закарпатье выступала уния, как именно парохи (настоятели униатских приходов) «сохраняли душу народа», лучше всего демонстрирует эволюция нашего персонажа.

Начинал Волошин как стихийный русофил, но к тридцати годам, продвигаясь по карьерной лестнице в униатской церкви, принял «линию партии». В 1904 году он, как член комиссии по замене кириллицы в «руських молитвословах» на венгерские литеры рекомендовал соответствующую «фонетическую азбуку в интересах унификации сделать обязательной для изданий молитвословов и учебников для русинских детей». Не эту ли унификацию имел в виду Шэвчук, заявляя о «развитии национального наследия»?

Подобные реформы позволили в 1909 году Волошину, тогда уже советнику Мукачевской униатской консистории, выступить с рацпредложениями в деле перевода школьного образования с «рутенского и славянского языков» на венгерский.

Ретивость рационализатора была замечена в Будапеште: в тот же год редактируемая Волошиным газета «Наука» получает от министерства внутренних дел субсидию в 1200 крон. Госпомощь сопровождается ценными указаниями: «В текстах политического характера употреблять выражение “наш венгерский народ”, а в текстах общественного характера – “наша угро-русская народность”… Быть проводником интересов венгерских греко-католиков и, наконец, быть далёким как от русского, так и от украинского направлений» (в это время в польской части Австро-Венгерской империи уже массово шла украинизация карпатороссов, что не устраивало идеологов мадьяризации). В ответ редактор заверяет: «Всегда буду проводником идей, которые касаются интересов венгерского национального государства, и это я буду делать, разделяя понятия “народ” и ”народность”… В сфере народного образования также буду проводником… интересов венгерских греко-католиков. Наконец, заявляю, что буду держаться вдалеке как от русского, так и от украинского (да-да, панэ Шэвчук! – Д.С.) литературных направлений».

В разгар Первой мировой войны уже вся уния в Угорской Руси занята созданием «теоретической базы» перевода службы на венгерский язык. Вот выписка из протокола одного из совещаний клира: «Тот народ, который живёт в северо-восточной части нашей [венгерской] родины, знают как “рутенов” или “малороссов”. Эти названия в прошлом… были правильными, но после того, что этот народ вписал в историю Венгрии, эти названия неправильны. Этот народ на протяжении столетий совсем слился с венграми… Этот народ никогда не поднимал и не будет поднимать национальной вопрос. Поэтому… считаем неправильным, чтобы нас считали и называли рутенами, потому что мы венгры… Просим, чтобы недостойное нас название было забыто и чтобы нас называли объединёнными венгерскими католиками». Главной причиной того, что «народ внешне мадьяризуется значительно медленней», парохи называли то, что «в наших церквях мы молимся по-русски». А потому просили, «чтобы нам разрешили молиться в наших церквях на венгерском языке, и чтобы наших детей учили на венгерском языке».

Сам Мукачевский бискуп «переполнялся радостью» от желания «гордо носить греко-католическое венгерское имя» и «не только в своих чувствах, но и по языку быть венграми»! И напоминал, что консистория ещё в 1905 году «высказывалась за то, чтобы обучение во всех школах на территории епархии велась на венгерском языке… певучем языке нашей родины».

При этом униатские бискупы прекрасно знали, что их духовные подданные даже в условиях военного времени выступали против дерусификации. Вот типичный доклад пароха тому же мукачевскому бискупу: «Возбуждение народа не стихает, оно возрастает, острие его направлено не только против объединения календарей (юлианского с католическим. – Д.С.), но и против католицизма, против школ с венгерским языком обучения и против персоны священника… Как бы страшно это не звучало, всё же я осмелюсь со всей ответственностью сказать, что народ этот ненавидит венгров и католицизм… Если Ваше преосвященство желает спасти этот народ для венгров (выделено здесь и везде мной. – Д.С.) и католицизм – в чём никто не сомневается – то осмелюсь предложить следующее: … С 1 сентября при помощи вооружённой силы принудить детей школьного возраста посещать государственные и церковнопарафиальные школы (в этом году только 10% детей школьного возраста посещали школы)».

«Крестьяне имеют уже довольно с Мадьярщины, они хотят жити своей русской жизнью», – жаловались крестьяне епископу на парохов, агитирующих после окончания войны за присоединение Подкарпатской Руси к Венгрии.

Во многом из-за этой ненависти к «Мадьярщине» Закарпатье после распада Австро-Венгрии было присоединено странами-победительницами к Чехословакии. Последняя обязывалась предоставить краю автономию с «наибольшей степенью самоуправления, совместимую с понятием единства чехословацкого государства». Однако чехи, сами обретя неожиданную независимость, сразу же «забыли» о своих обязательствах перед братьями-славянами. Вплоть до последнего года существования Чехословацкой республики автономию русинам так и не предоставляли. Более того, Прага приняла на вооружение зарекомендовавшие себя австрийские наработки: униатизацию и украинизацию (в качестве переходного этапа к чехизации). Как пояснял министр просвещения, «никто [из русинов] не согласился бы променять русский литературный язык на чешский или на словацкий, но с украинским языком мы можем конкурировать».

Разумеется, и недавний ревностный мадьяризатор Волошин уже утверждал, что русины, дескать, по языку и культуре ближе к чехам, чем к малороссам!

Таким вот «хранителем души народа» (по слову главы УГКЦ Шэвчука), «развивавшим его духовное, культурное, национальное наследие», были монсеньор Волошин и его коллеги по унии.

«Отдать жизнь», спасая шкуру

О том, как с помощью унии Прага проводила в Закарпатье насильственную украинизацию и препятствовала возвращению русинов в Православие, мы уже писали. Лишь в 1938 году, уже частично став жертвой Германии при попустительстве тех же «стран-победительниц», правительство Чехословацкой республики пошло на уступки собственному народу: в мае была провозглашена автономия Подкарпатской Руси. На референдуме, проведенном в Подкарпатской Руси в том же году, 76% опрошенных высказались за русский литературный язык как официальный и язык образования.

Однако не прошло и двух недель после объявления автономии, как Прага по прямому указанию из Берлина установила в Подкарпатской Руси диктаторский режим во главе с марионеткой Волошиным. Тот сразу приступил к строительству первых в истории Закарпатья концлагерей, а также организации государственной пропаганды «Майн кампф», фашистской символики и идей национал-социализма при строжайшем запрете любой антигитлеровской пропаганды.

Забегая вперёд, скажем, что, когда Германия напала на СССР, Волошин обратился к Гитлеру с письмом, скромно предлагая себя на пост президента Украины. И это притом, что мечтатель всеукраинского масштаба не сумел отстоять даже собственное карликовое образование. Карликовое, потому что после того, как юго-западная часть Подкарпатской Руси с крупнейшими русинскими городами Ужгородом и Мукачево была отторгнута по Венскому арбитражу в пользу союзной Германии Венгрии, Волошин не пикнул. И с покорностью «перенёс столицу» в Хуст.

Это к словам униата Шэвчука о том, как «на примере президента Карпатской Украины отца Волошина украинцы умели брать на себя ответственность и за государственное строительство».

«Строитель» сей, как только понял, что этой самой «Карпатской Украине» не устоять даже против Венгрии, уведомил Бухарест о готовности отдать край в состав Румынии. При условии, что сам остаётся главой местной администрации, конечно. Однако союзная Гитлеру Румыния не могла идти на конфликт с союзной Венгрией. Тогда «государственник» наш выразил готовность принять патронат венгерского диктатора Хорти. В ответ ему порекомендовали «во избежание лишнего кровопролития просто передать полномочия венгерским властям».

14 марта 1939 г. провозгласила независимость Словакия, и ЧСР таким образом прекратила существование. «Карпатской Украине» ничего не оставалось, как на следующий день провозгласить и свой суверенитет. Волошин тут же телеграфировал в Берлин: «Мы провозглашаем независимость Карпатской Украины и просим защиты у Германского рейха». У Гитлера его преданный сторонник просил защиты от Венгрии, которая к тому времени уже приступила к оккупации «независимой Карпатской Украины».

Ну а «отэць Августын», по словам единоверца (хотя во что они там верят, эти иезуиты) Шэвчука, «не колеблясь, отдал свою жизнь за то, чтобы народ, который так стремился жить в своем государстве, на своей родной земле, мог получить государственность и ее ценить». Так и видится картина монсеньора, выводящего войска «Карпатской Украины» на последний смертельный бой. В реальности же в тот час, когда венгры подступили к Хусту, Волошин не жизнь отдавал, а шкуру спасал. В течение тех 29 часов, которые существовало его никем не признанное «государство», он успел бежать, осев… в Третьем рейхе. А подступы к «столичному» Хусту ещё несколько часов обороняли наёмные галицкие оуновцы*. Местным русинам сражаться было не за что.

Поэтому как высшее издевательство над идеей Украины звучит тревога Шэвчука о том, что «в наше время многие граждане Украины в разных ее уголках не всегда осознают ценность государства… Государства, о ценности которого для современного и будущего нашего народа сегодня с небес к нам говорит о. Августин Волошин». И именно поэтому Украина сегодня «очень нуждается в таких светлых, кристально чистых сыновьях, которые, не колеблясь, возьмут на себя ответственность за ее судьбу в тяжелых минутах ее истории». Что ж, успокоим монсеньёра Шэвчука: столь «кристальных и светлых» сыновей у Украины сегодня хватает. Достаточно самому ему взглянуть в зеркало.

Наконец, согласимся с оратором и в том, что «фигура о. Августина Волошина говорит нам сегодня правду о Закарпатье, об украинском национально-освободительном движении (в лице того же Волошина. –  Д.С.) и вместе с тем правду об Украинской греко-католической церкви».

И вправду достойнейший экспонат!

ДМИТРИЙ СКВОРЦОВ