Новости

«Что же такое Россия?» - Петр Струве (в сокращении)

Огромный исторический факт: существование русской нации и русской культуры. Именно русской, а не великорусской.

Ставя в один ряд этнографические „термины“ — „великорусский“, „малорусский“, „белорусский“, автор забывает, что есть еще термин „русский“, и что „русский“ не есть какая-то отвлеченная „средняя“ из тех трех терминов (с прибавками „велико“, „мало“, „бело“), а живая культурная сила, великая, развивающаяся и растущая национальная стихия, творимая нация (nation in the making, как говорят о себе американцы).

Русская культура, конечно, неразрывно связана с государством и его историей, но она есть факт в настоящее время даже более важный и основной, чем самое государство. Есть Пушкин, есть Гоголь, есть Толстой; есть русская наука, которая, при всей ее отсталости и слабости, есть все-таки и абсолютно, и относительно оченькрупная величина; есть русское искусство, которое тоже уже сказало свое слово. Это все огромные культурные силы.

Я допускаю, что можно быть в Варшаве или Гельсингфорсе участником местной культурной жизни, не зная русского языка, но без этого знания нельзя быть таким участником ни в Киеве, ни в Могилеве, ни в Тифлисе, ни в Ташкенте. И вовсе не потому, что вас там обязательно тянут в участок расписаться в почтении перед русской культурой, а потому, что эта культура действительно есть внутренно властный факт самой реальной жизни всех частей Империи, кроме Царства Польского и Финляндии. Я утверждаю, что человек, который в Киеве или Могилеве захочет быть культурным человеком, не вступая в общение с „русской“ культурой, должен быть не только „малороссом“ или „белоруссом“, но в придачу еще и немцем или французом, или англичанином. Ибо с одной „малорусской“ или „белорусской“ культурой он, как культурный человек, прожить не может. Нужно же вдуматься, что̀ означает эта излюбленная постановка „великорусской“ культуры в один ряд с „малорусской“ и „белорусской“. Это значит, что рядом с русской культурой на всем, так сказать, протяжении культурного творчества должны быть созданы параллельные культуры — „малорусские“ и „белорусские“. Ведь тут речь идет не просто о „преподавании в начальной школе на местном языке“; перед нами не более, не менее как огромный, поистине титанический замысел раздвоения или растроения русской культуры на всем ее протяжении — от букваря до „общей патологии“ и „кристаллографии“, от народной песни до переводов из Овидия, Гёте, Верлэна или Верхарна.

Это значит, что „малорусская“ или „белорусская“ „нации“ станут в такое же отношение к „великорусской“, в каком чехи стоят к немцам или австрийские „украинцы“ к полякам. Но ведь это значит еще, что „малорусская“ и „белорусская“ культуры будут нарочно создаваемы.

И, в самом деле, как культуры, равноценные и равнозначные с той, которую любители этнографических терминов называют великорусской, но которую и история, и здравый смысл предписывают называть просто — русской, культура „малорусская“ и „белорусская“ еще должны быть созданы. Их еще нет. Об этом можно жалеть, этому можно радоваться, но во всяком случае это факт.

И этот факт объясняет другой, на который указывает сам г. Жаботинский. Когда евреи в черте оседлости ассимилируются, они приобщаются и прислоняются не к „малорусской“ или „белорусской“, а к „великорусской“ = русской культуре.

Итак, пока в Российской империи существует только одна единая русская культура в том смысле, в каком мы можем говорить о национальных культурах.

Но, может быть, существуют рядом с русской культурой равносильные и равноценные ей „инородческие“ культуры?

Оставляя в стороне Царство Польское и Финляндию, области, которые имеют совершенно особую судьбу, — где есть в России культуры, которые могут противопоставиться русской культуре, как объективно равноценные силы и, главное, как такие силы, которые смогли бы итти вперед, не опираясь на русскую культуру и тем самым не подчиняясь в известном смысле ее гегемонии?[1]

Я их не вижу. И всего менее может быть такой силой еврейство. Ибо недаром оно развилось и окрепло в диаспоре, в рассеянии среди других народов. Все крупное в еврействе переступает национальные и вероисповедно-групповые границы, ибо эти границы — таков исторический факт, имеющий роковое для еврейской „национальности“ значение, — слишком тесны для крупного культурного творчества.

Впрочем, я не собираюсь сейчас размышлять над проблемой еврейского национализма. Я хотел только, разъясняя свою точку зрения, показать, что Россия потому не может не быть национально-русским государством, что единой русской нации[2] историческим ходом вещей предуготована не только политическая, но и культурная гегемония в России. Не случайно и не вследствие какого-то насилия гимназическое и университетское преподавание в Киеве ведется на так называемом „великорусском“ языке, а потому, что в области университетской культуры этот язык является естественным и необходимым органом творчества и общения для всех русских племен, которые образуют единую нацию. Но и для инородческих племен России русская культура обладает гегемонией не только в силу физического превосходства и численного преобладания русских. Такая гегемония принадлежит ей в силу ее внутренней мощи и богатства. Ведь, в самом деле, в Казанском университете преподают на русском языке не только потому, что так приказывает устав и за этим следит полиция.

Гегемония русской культуры в России есть плод всего исторического развития нашей страны и факт совершенно естественный. Я не знаю, возможно ли преодолеть и разрушить этот факт. Во всяком случае такая работа в моих глазах всегда будет представляться колоссальной растратой исторической энергии населения Российской Империи. Ибо не может быть никакого сомнения в том, что постановка в один ряд с русской культурой других, ей равноценных, создание в стране множества культур, так сказать, одного роста, поглотит массу средств и сил, которые при других условиях пошли бы не на националистическое размножение культур, а на подъем культуры вообще. Я глубоко убежден, что, например, создание средней и высшей школы на малорусском языке было бы искусственной и ничем не оправдываемой растратой психических сил населения. Ибо историческое соотношение между русской („великорусской“) и малорусской культурой сложилось так, что „русский“ (= „великорусс“) может быть культурным участником национальной жизни и образованным человеком, не понимая вовсе малорусского языка, но „малоросс“, не понимающий русского языка, просто еще безграмотен в национальном и государственном отношении, еще не прочел национально-государственного букваря.

Мы можем так или иначе относиться к этому созданному всей историей России положению вещей, но отрицать его значило бы отрицать очевидные всем факты.

В этих фактах и заключаются элементы решения вопроса о том: что же такое Россия?

Примечания
  1. Прибалтийский край составляет только кажущееся исключение. Прибалтийский край мог пойти тем же путем, каким пошла Финляндия, но раз этот путь ему оказался недоступным, он силой вещей был вовлечен в сферу русской культуры. Печать к этому приложила неотменимая русификация Дерптского университета.
  2. По переписи 1897 г. русские племена (великоруссы, малороссы, белоруссы), образующие русскую нацию, составляют более 65% всего населения России.

Петр Струве, Русская мысль. 1911, Кн. I. — Москва, 1911.