Чужие по-советски. Ретро-рецензия на фильмы «Город Зеро», «Убить дракона» и «Не покидай»

Уважаемые читатели!

В принципе, конечно, мало кто внёс в крушение советского строя вклад, сравнимый с вкладом шосткинского ПО «Свема».

Шутка, конечно. Но не совсем. Младшему поколению это зловещее название, наверно, ничего не говорит — но именно ему мы обязаны той гнетущей коричневато-жёлтой атмосферой отечественных фильмов 1970-1980-х годов, которая сегодня выглядит винтажной эстетикой. Тогда это был обычный, естественный цвет киноплёнки, выдававшейся тем легендарным производственным объединением.

Я не уверен, что все три картины 1989 года выпуска, о которых хочется поговорить, были сняты именно на шосткинскую плёнку. Но психологический цвет всех трёх художественных фильмов был очень, я бы сказал, свемовский.

Если вам интересно, почему я объединил все эти фильмы в одной рецензии и какое они имеют отношение к катастрофе предыдущего нашего жизненного уклада — давайте об этом поговорим.

...Итак, на дворе 1988-1989 годы. Ещё мало кто в курсе, но советские граждане уже живут в сырьевой державе (нефтепродукты составили половину экспорта СССР к 1987 году, резко скакнув по сравнению с семидесятыми). И притом — в державе очень бедной (цена на нефть рухнула по сравнению с началом 80-х втрое-вчетверо и болтается между 10 и 20 долларами за баррель). И притом — в державе, в которую уже пару лет относительно легально падают откуда-то из непознанного остального мира потребтовары, даже шкурки от которых становятся предметом гордости и культа (кто сам не помнит стены панелек, богомерзко инкрустированные банками из-под хайнекена и картонками из-под мальборо, тот может спросить у родителей).

По ряду очевидных причин (кинофестивали, гастроли, совместные проекты, коллеги-иностранцы) мало кто имел к культовым ништякам из мира культовых ништяков такой доступ, как творческая интеллигенция СССР. Редко какой народный артист, режиссёр или сценарист ходили в продукции фабрики «Большевичка». Собственно, думаю, ни один не ходил — тусовка бы не поняла. В ходу этого класса были джинсы настоящие американские, костюмы белые траволтовские, очки солнечные итальянские и всё такое.

Так вот. Как мы уже с вами вспомнили, даже шкурки от чужого в бедной стране в тот странный период были предметом культурного поклонения. Скажу больше: в странный тот период шкурка не просто заменяла содержание — а во многом им и была.

И поэтому творческие граждане, упакованные (неслучайно это слово начало означать «обеспеченные» именно в последние десятилетия СССР) в заграничное, — просто физически и психологически не могли ощущать себя частью окружающего их общества. Они чувствовали себя, конечно, чужаками за редким исключением. И наблюдая, как общество, наблюдаемое ими со стороны, беднеет и поклоняется их шкуркам — они синхронно, не сговариваясь и вряд ли отдавая себе отчёт, выдали пулемётную очередь фильмов о пришествии чужаков в абсурдный мрачный край.

Из которых я выбрал три фильма-одногодки.

«Убить дракона». В безумный город, населённый мрачной запуганной массой, пешком является актёр Абдулов (главный траволта и лихорадка субботнего вечера позднесоветского экрана). Он сталкивается с отчётливо противоречащими всякой логике и человечности поступками местных, доходит до главного как бы, трёхглавого актёра Янковского, - и зарубает его (за кадром, по причине слабости тогдашних спецэффектов). Но в действительности ничего у него не выходит, и город не освобождается, и дракон Янковский вскоре издевательски воскресает, потому что народ такой.

«Город зеро». В безумный город, населённый отчётливо съехавшими гражданами, на поезде приезжает обычный человек Филатов (на тот момент — не только секс-звезда из «Экипажа», но и автор бунтарского хита-1987 «Сказ про Федота-стрельца»). Он сталкивается с отчётливо противоречащими всякой логике поступками местных, в попытке отстоять свою нормальность доходит до гнезда руководителей (нет там никакого гнезда, как выясняется, просто люди как смогли приспособились к безумию, навязанному городом) и, послушавшись совета «последнего советского человека-прокурора», бежит куда глаза глядят на лодке без вёсел.

«Не покидай». В безумный город, населённый запуганными и нарочно съехавшими гражданами, на карете прибывают весёлые кукольники, прихватившие по дороге нечто вроде Льва Николаевича Мышкина, и встречают там брата по разуму — немого подкидыша, который, впрочем, оказывается запуганным принцем. Кукольники везут с собой бомбу — в виде розы, аромат которой действует как пентотал на стероидах, то есть все вокруг, вообще все, начинают говорить правду. За исключением одного-единственного главного злодея, он же Л.П. Берия из позднесоветского «Огонька», он же канцлер, у которого насморк. Канцлер сначала сообщает, что после установления всеобщей правды будет катастрофа, затем почему-то пытается застрелить розу, но промахивается в девицу, и все поют.

...Что объединяет все эти картины, уважаемые читатели?

Правильно. Их объединяет единый мотив пришествия импортных правдивых чужаков в нищебродскую и лицемерную советскую действительность.

В первом случае мы видим героя, который пытается граждан из этой действительности освободить — но терпит крах. Во втором случае мы видим уже не героя, а так, персонажа — который никого не пытается освободить, а сам жаждет освободиться, и которому это удаётся только путём бегства.

И именно поэтому нам наиболее интересен третий случай. Потому что режиссёры Марк Анатольевич Захаров и Карен Георгиевич Шханазаров были слишком умны и в описанном 1989 году находились в слишком хорошей творческой форме, чтобы слишком выдать в своих фильмах коллективное бессознательное и дать своим фильмам рассказать о том, о чём не хотели рассказывать сами.

А вот Леонид Алексеевич Нечаев (режиссёр «Буратино» и «Красной Шапочки») никогда толстовски не довлел над своими произведениями. Он был силён другим — давал проявить лучшее занятым в его фильмах актёрам, поэтам и композиторам. Из-за чего даже лучшие его сказки — это, по большому счёту, «интермедии между песнями». Песни же создавались монстрами калибра Энтина, Крылатова и Рыбникова — и поэтому забивали собственно действие напрочь.

Так вот. В «Не покидай...» из-за не слишком жёсткой режиссёрской руки пробралось столько случайных признаний, что эту «музыкальную кафку» можно считать едва ли не самым правдивым фильмом рубежа перестройки и развала.

Что мы видим в этом не слишком цельном и не слишком умном, строго говоря. фильме?

Мы видим, что злодей и берия Канцлер в пенсне — это, на всякий случай, единственный человек в кадре, который реально пашет на своей должности.

Мы видим, что главный как бы положительный герой — заколдованный, то есть запуганный принц — есть беспомощное существо, только и способное, что взять гитару и спеть пожертвовавшей собой во имя свободы девице отличную песню.

Мы видим, что компании циркачей-кукловодов с пентоталовой бомбой оказывается нечего возразить даже на максимально обезвреженный (стараниями сценариста) монолог поверженного злодея, поясняющего, какой сейчас начнётся трындец после срыва всех покровов. Что они ему отвечают на его (стараниями сценариста) не самые сильные аргументы? «Ужас как напугал, пф».

И окунаются в предположительно прекрасное дальнейшее.

Каким оно оказалось в действительности — каждый, кому сегодня больше тридцати шести, может рассказать кажжому, кому сегодня меньше тридцати шести. Нам с вами переживать эти годы недосуг. Нам интересно другое.

А именно:

Прошли, блин, годы.

Вся страна успела одеться в чужое, обсмотреться и обожраться и обслушаться чужим. Вся страна (кто хотел) успела прочесть запрещённое ранее, выучить все языки, разъехаться и вернуться (кто был нужен дома и хотел там оказаться).

А творческая интеллигенция почему-то по-прежнему воображает себя Чужими. И с дичайшей любовью помещает свои альтер эго в фильмы-книжки-всё такое. Оправдано это или не оправдано. Оно всё воображает себя барами, непонятыми инопланетянами и прочими редкими формами жизни.

И это уже не оправдать джинсами.

Это уже, уважаемые читатели, просто довольно гнусная привычка, передающаяся по наследству и заключающаяся в недобросовестном понимании своих профессиональных обязанностей гражданами, носящими звание русской творческой интеллигенции. Которые воображают, будто их задача — не рассказывать адекватные коллективному сознанию соотечественников истории, а по-прежнему в ужасе от них отшатываться.

И есть мнение, что вылечить нам с вами это никак невозможно. Можно лишь поддерживать тех, кто понимает свою задачу правильно.

Виктор Мараховский