Донбасс на распутье. Есть ли будущее у угледобычи в народных республиках

2023 год будет переломным как для шахтёров Донбасса, так и для угольных отраслей ЛНР и ДНР. Шахтёры в ДНР, пожалуй, впервые за 8 лет встретили без задолженностей по заработным платам — сказалось вхождение республики в состав России, из бюджета которой и была погашена задолженность.

Судьба шахт пока остаётся неопределённой: 21 декабря — во время первой рабочей встречи президента Путина с главами ЛНР и ДНР — Денис Пушилин просил об усилении контрбатарейной борьбы, а Леонид Пасечник ходатайствовал о сохранении шахт ЛНР в государственной собственности.

Долги и неопределённое будущее долгое время были главными проблемами угольной промышленности республик Донбасса. Обе проблемы уходили корнями в непризнанный статус народных республик и издержки их интеграции в мировую экономику.

Долг неплатежом красен

Долги копились долгое время, но наибольшими темпами они росли с марта 2018-го по начало 2019 года — период, когда связанная с Сергеем Курченко компания «Газ-Альянс» обладала монополией на экспорт угля из народных республик. Предполагалось, что Курченко сможет если не компенсировать, то смягчить нанесенный украинской экономической блокадой ущерб экономикам народных республик. Поэтому металлургия ЛДНР контролировалась компанией «Внешторгсервис», а экспорт угля — «Газ-Альянсом».

«Газ-Альянс» закупал уголь у шахт Донбасса примерно на 100 руб. за тонну выше его себестоимости (официально не раскрывается), а продавал по рыночным ценам — 90–100 долларов за тонну антрацита. И с такой маржой ВТС к 2019 году накопила долгов на сумму свыше 8 млрд рублей. Из них угольщикам — 2,5 млрд рублей, энергетикам — 3 млрд рублей, а остальное — железнодорожникам и предприятиям снабжения. Из-за долгов Курченко шахтёрам просто перестали платить зарплаты, которые к тому моменту составляли порядка 20 тыс. рублей, что было ниже, чем, например, у сотрудников городских отделов образования, ни разу в своей жизни не спускавшихся в забой.

В 2019 году «Газ-Альянс» лишили экспортной монополии, а ВТС предоставили двухлетнюю рассрочку на погашение долгов перед угольными компаниями Донбасса, которые ВТС должна погасить к 2025 году. Вот как раз эти 2,5 млрд рублей долгов перед шахтёрами, по всей видимости, закрыли за счёт средств федерального бюджета в конце 2022 года.

Однако ситуация с угледобычей как в ЛНР, так и в ДНР стала критической уже к середине 2019 года.

С началом пандемии всё стало ещё хуже, а власти в Луганске и Донецке принялись искать решение проблемы сбыта и копившихся долгов.

Спаси себя сам

В ЛНР в 2020 году провели реорганизацию угольной промышленности, подчинив шахты госпредприятию «Республиканская топливная компания "Востокуголь"». Остались работать шесть шахт, где добыча была рентабельной.

В ДНР сохранилась смешанная форма собственности на шахты, однако их количество также сократилось: с 21 госшахты в 2019 году до 14 в 2022 году, из которых работают 11. Плюс добывают уголь 60 частных шахт и 133 артели.

Фактически в 2020 году в ЛНР и ДНР выбрали разные модели развития угольных отраслей: в ЛНР шахты передали под контроль государства, в ДНР ничего менять не стали — на каждой шахте спасали себя сами.

Впрочем, на отношение к шахтёрам реорганизации и закрытия шахт особо не повлияли: оно было отвратительным как в ДНР, так и в ЛНР. В ДНР зарплаты часто платили частями, по 5–7 %, задолженность свыше трёх месяцев была нормой. В ЛНР в июне 2020 года 119 горняков шахты «Комсомольская» из-за долгов по зарплате объявили голодовку и отказались подниматься из забоя, где они провели восемь дней, отстаивая свои права. Позднее МГБ ЛНР задержало 22 горняков и членов их семей. Конфликт был исчерпан лишь после предоставления письменных гарантий шахтёрам со стороны главы ЛНР Леонида Пасечника и выплаты 1600 шахтёрам задолженности по зарплате.

И если в ЛНР шахтёры бунтовали, то из ДНР они просто уезжали: только в Нерюнги (Якутия) на шахты «Колмара» переехали свыше 2 тыс. шахтёров из ДНР. Вернутся ли они — отдельный вопрос, на который нет ответа.

Как утверждают чиновники ЛНР, реорганизация позволила вдвое увеличить количество открываемых лав и в 2,5 раза — среднесуточные объёмы добычи угля. Как итог — зарплаты работников «Востокугля» за два года выросли на 65 %. И судя по тому, что в ЛНР, где шахт меньше, чем в ДНР, добывают примерно столько же угля, как в ДНР, а зарплаты шахтёрам в ЛНР стали выплачивать без задержек, чиновники из ЛНР скорее говорят правду, чем приукрашивают действительность.

Разные модели управления угольной отраслью — одна из причин, по которой Леонид Пасечник просил президента Путина позволить сохранить шахты в государственной собственности. В России нет государственных шахт — их давно приватизировали.

СВО: было плохо, стало ещё хуже

С началом СВО добыча угля в ЛНР и ДНР сократилась из-за мобилизации горняков: в ДНР, например, призван каждый второй шахтёр. Реорганизация, проведенная в ЛНР, не помогла удержать рентабельность работы шахт: сложно работать в плюс, когда мобилизована половина шахтёров. Как следствие, объёмы добычи сократились как в ЛНР, так и в ДНР.

Если в 2021 году в ДНР добыли порядка 4,5 млн тонн угля, по итогам 2022 года добыча сократилась примерно до 3,2 млн тонн. Примерно столько же добывают частные шахты. В ЛНР в 2021 году добыли 5 млн тонн угля, а к концу октября 2022 года подняли на-гора уже 3 млн тонн угля. Для сравнения: в России в 2021 году добыли 438 млн тонн угля.

Что в ЛНР, что в ДНР две глобальных проблемы в сфере угольной промышленности.

Первая — кадровый голод, вызванный низкими зарплатами, отвратительным отношением к шахтёрам и усугублённый мобилизацией. В угольной отрасли ДНР — жесточайший дефицит кадров: не хватает 5–6 тыс. человек. Сколько не хватает горняков в ЛНР, неясно — в ЛНР угольная отрасль более закрытая, чем в ДНР.

На втором месте должна была быть проблема с долгами по заработной плате перед шахтёрами, но задолженность по зарплатам (по крайней мере в ДНР) перед Новым годом закрыли.

Вторая проблема — состояние шахт и отсутствие денег для развития угольной промышленности. Инфраструктура шахт и оборудование изношены на 85% (при средних по России 70%). Но износ — это полбеды. Вторая половина — повреждения, вызванные обстрелами.

В ДНР на 100% мощности работает лишь одна шахта — «Комсомолец Донбасса», добывающая 1,8 млн тонн угля в год. В результате боевых действий в ДНР угледобычу не ведут три предприятия: шахта имени А. Ф. Засядько, шахта имени Челюскинцев и шахта имени А. А. Скочинского.

И вот здесь пора перейти к будущему угледобычи в народных республиках.

Залог спасения — инвестиции и рынки сбыта

Как уже упоминал автор, в ЛНР и ДНР разные модели управления шахтам: в ДНР, как и в «старой» России шахты находятся в частной собственности, в ЛНР — в государственной. Это отличие и предопределяет разные модели выведения шахт из кризиса.

В ДНР развивать шахты намерены за счёт их передачи в частную собственность: планируется приватизация шести государственных шахт и двух шахт на временно оккупированной территории ДНР. Для восстановления шахты им. Засядько нужно до 2 млрд рублей, сейчас её постепенно затапливают грунтовые воды. Уже подыскивается инвестор из «старой» России для спасения и перезапуска шахты с мощностями по добыче угля свыше 1,6 млн тонн в год. Есть планы по запуску шахт «Щегловская-Глубокая» и «Коммунарская».

В ЛНР попытаются вывести предприятия из кризиса, не меняя их формы собственности, то есть не проводя приватизацию. Если государственные органы не смогут вывести шахты на уровень рентабельности, то тогда их приватизируют.

В целом для развития углепрома ДНР в ближайшие три года потребуется 10–12 млрд рублей инвестиций. Сколько денег нужно ЛНР, неясно в силу отсутствия в открытом доступе соответствующих оценок со стороны республиканской бюрократии.

Судьба шахт ЛНР и ДНР зависит от двух факторов: хода СВО и экономики угледобычи.

Как бы ни старалась в ЛНР повысить качество управления угольной отраслью, обеспечить рентабельность угледобычи в условиях, когда 50% шахтёров воюют, крайне сложно. Аналогичная ситуация и в ДНР, с той лишь разницей, что после приватизации рентабельность формально будет головной болью не властей, а собственника шахты.

В остальном же определяющим фактором для восстановления добычи донбасского угля будет экономика: выиграть конкуренцию с углём из Кузбасса, который добывается открытым способом, практически невозможно. Да и добыча угля в ЛНР и ДНР — это примерно 1,5% от всей угледобычи России.

Однако есть ряд факторов, которые дают надежду на восстановление угледобычи в ЛНР и ДНР.

Во-первых, уголь из Кузбасса ещё нужно доставить в европейскую часть России по перегруженному Восточному полигону (БАМ и Транссиб). Высокие логистические издержки вынуждали в прошлом году продавать уголь на экспорт с 50—60% скидкой по цене в 130—140 долларов за тонну.

Куда разумнее закрывать потребности европейской части России (хотя бы частично) в угле за счёт Донбасса, а уголь из Кузбасса продавать в Азии. Тем более что антрацит из Донбасса исторически был топливом для украинских тепловых электростанций, которые рано или поздно, но вновь перейдут под контроль России. Очевидно, что по мере освобождения территории пост-Украины и восстановления её разрушенного хозяйства будет расти спрос на уголь со стороны ТЭС, а также восстанавливаться его потребление населением в сельской местности, где вынуждены обогревать дома в буквальном смысле всем, что не жалко сжечь.

Во-вторых, никуда не денется в ближайшие годы спрос на уголь со стороны стран Ближнего Востока, Северной Африки и Азии. В прошлом году из ДНР экспортировали 2 млн тонн угля, в этом — 0,4 млн тонн.

Сдерживающий фактор при экспорте угля — разрушенные железнодорожные пути в районе Еленовки, что делает невозможным доставку топлива в порт Мариуполя. В перспективе планируется экспорт угля в страны Ближнего Востока, а также в Турцию, Вьетнам и Китай.

В общем, добыча угля в ЛДНР сохранится, однако только на тех шахтах, где это будет экономически выгодно. А пока же приоритет на ближайшее время — обеспечение потребностей новых территорий в угле, а не экспорт.

Иван Лизан