Новости

ДС: люблинский треугольник — упражнения в «политической геометрии»

У польско-украинских форматов сотрудничества нет главного — политической решимости. Поэтому новый формат сотрудничества между Киевом, Варшавой и Вильнюсом — так называемый «Люблинский треугольник» — это лишь упражнения в «политической геометрии».

Деловая столица (Украина): «Люблинский треугольник». Зачем Польша, Литва и Украина упражняются в политической геометрии

В ходе двухдневного визита в Польшу глава украинского МИД Дмитрий Кулеба совместно с польским и литовским коллегами объявил о создании нового формата трехстороннего сотрудничества — «Люблинском треугольнике».

По словам министра иностранных дел Польши Яцека Чапутовича, это будет платформа для трехстороннего сотрудничества, благодаря которой можно способствовать «развитию Восточного партнерства, эффективной борьбе с пандемией коронавируса, прочной поддержке европейских и евроатлантических стремлений Украины и сотрудничеству Украины с инициативой Триморья».

В декларации трех министров говорится о широком спектре «политических, экономических, инфраструктурных, касающихся безопасности и обороны и культурных связях между странами». Подчеркивается поддержка Украины, звучит обращение к России с требованием прекратить агрессию, указывается польский и литовский опыт для «политико-экономических реформ на Украине». Способ представления этой декларации позволяет предположить, что идея создания такого формата родилась в Варшаве.

Платформа символизма

Люблин был выбран министрами не случайно — здесь размещена трехнациональная военная бригада LitPolUkrBrig имени гетмана Константина Острожского, созданная в 2014 году из вооруженных сил Литвы, Польши и Украины. И хоть с украинской стороны в состав бригады входит наименьшее число бойцов — 342 человека (с польской — 2600, с литовской — 566 человек), Кулеба акцентировал формат как «уникальное военное подразделение, в котором Украина объединена с двумя странами-членами НАТО, развивающее нашу общую военную и оборонную силу».

Яцек Чапутович напомнил, что 1 июля 1569 было подписано соглашение между Королевством Польским и Великим княжеством Литовским — Люблинская уния, которая также внесла символизм в новый формат.

«Принимая во внимание российскую агрессию в Украине, министры выражают готовность координировать свою деятельность с целью обеспечения соблюдения международного права, как на уровне трехстороннего сотрудничества, так и в рамках международных организаций (НАТО, Европейский союз, ООН, Совет Европы, ОБСЕ)», — отмечал польский МИД.

Хотя, кроме огромного символизма и широкого спектра задач, пока не совсем понятно, для каких именно целей создан новый формат. Он, собственно, рождает больше вопросов: между тремя странами действует Межпарламентская ассамблея Украины, Польши и Литвы — которая несколько лет подряд производит те же посылы, что и последняя декларация министров. Исчерпал ли он себя?

Более того: по замыслу, «Люблинский треугольник» будет не формализованным объединением, а лишь политической площадкой для трехсторонних консультаций. А разве предыдущие, вполне формальные площадки не сработали? Если так, то почему? Ответы на эти вопросы следует искать не во внешней, а во внутренней политике. Польши.

Продолжение Триморья

Со времени прихода к власти в Варшаве партии Ярослава Качиньского «Право и Справедливость» Варшава последовательно меняет свое видение внешней политики. Хотя взгляд на Россию и защищающуюся от нее Украину остается неизменным, Польша считает, что на этом фронте следует действовать через региональные союзы, а не через ЕС в целом: для этого, собственно, и был создан формат центральноевропейских стран Триморье — в который, впрочем, Украину как полноправного члена так и не позвали. У Триморья есть свои некоторые инфраструктурные результаты (в частности, продолжающаяся стройка транспортного коридора с севера на юг Европы), однако его политическое значение — куда более громкое.

По замыслу Варшавы, этот формат должен был стать противовесом «новых» членов ЕС Западу Европы. Собственно, в наибольшей мере этому замыслу подыграл Дональд Трамп, который использовал его для своих розыгрышей — прежде всего в отношении Германии. Сейчас вряд ли можно сказать, что этот формат обрел свою заявленную субъектность: видно это хотя бы на примере процесса евроинтеграции Западных Балкан, в котором Триморье никак не принимает участия, хоть лоббирование этого проекта — одна из главных идей союза.

«Люблинский треугольник» можно воспринимать как продолжение Триморья, создание его «восточного» аналога. Варшава пытается использовать в этом формате Украину — как важный вектор общеевропейской внешней политики, и Литву — как мост к балтийским странам. Благодаря Вильнюсу, Рига и Таллин очень осторожны в критике демократии в Польше на форуме Европейского союза — что весьма важно для Варшавы. Создание подобного формата может подчеркнуть важность правительства ПиС как раз в ЕС, смыть тавро изгойства, которое в Брюсселе тянется за Варшавой последние пять лет.

Очередной немаловажный фактор — это Вашингтон, заявляющий о выводе части войск из Германии и передислокации их на восток ЕС, выделяя при этом именно Польшу. Варшава благодаря новому формату, построенному как раз на вопросе безопасности, пытается сыграть свою игру в этом процессе.

Треугольник-2

«Люблинский треугольник» — не первый для Варшавы формат похожей геометрии. В 1991 году главы МИД создали «Веймарский треугольник» Германии, Польши и Франции, сыгравший немаловажную роль в процессе евроинтеграции Польши, а позже — в процессе укрепления Варшавы как лидера стран «новой Европы». Но после 2016 года встречи в этом формате не проходили вовсе, отношения Варшавы с Берлином — напряжены, а с Парижем — и вовсе холодны. Во время последней президентской кампании в Польше сразу несколько оппонентов президента Анджея Дуды обвиняли его в заморозке этого формата, а его возобновление считали важным столпом своей внешнеполитической программы.

Конечно, новые форматы — это всегда плюс в диалоге, однако в двусторонних отношениях Киева и Варшавы были попытки создания различных площадок — на президентском, правительственной и даже общественном уровне, которые спустя непродолжительное время «гасли». Ни одного из заявленных конфликтов в отношениях двух стран они не решили — история остается «вечной» темой, иммигранты или приграничная инфраструктура — обсуждаемой, символичной, но равно нерешаемой сферой.

К тому же, размножающиеся платформы и компетенции иногда и усложняют повестку: на поднимаемый вновь Кулебой вопрос о восстановлении украинского памятника в Монастыре глава МИД Польши ответил, что это компетенция Института национальной памяти, хотя сам Институт сворачивает его на МИД или на местные самоуправления.

У польско-украинских форматов сотрудничества нет главного — политического зонтика над ними и политической же решимости для работы таких платформ. И пока в Варшаве внешняя политика является полным слугой внутренней повестки, платформы диалога с Польшей являются скорее платформами психотерапии, чем решения политических и международных задач.

Игорь Исаев