И еще одна дата

1 августа Польша отмечает годовщину начала Варшавского восстания, этот день является также Днем национальной памяти. В Польше не любят говорить об очевидном - восстание сознательно начали до подхода РККА, чтобы не допустить освобождение столицы русскими и Войска польского войсками. Помалкивают и об участии русских военнопленных в восстании (о чем ниже).

Вот что пишет Шаман:  "Командовали восстанием три генерала АК - Tadeusz Komorowski (pseudonim „Bór”), Tadeusz Pełczyński (ps. „Grzegorz”) gen. Leopold Okulicki (ps. „Kobra”). Также среди командования восстанием упоминается пять полковников, одиннадцать подполковников и три майора.
Так вот - генералы восстание пережили ВСЕ Полковники тоже выжили АБСОЛЮТНО ВСЕ! А вот из одиннадцати подполковников не повезло аж ДВОИМ!!! Майоры оказались пошустрее - выжили ВСЕ"

Странно это, у нас на фронте генералы и полковники гибли, а тут...

И еще, К.К. Рокоссовский писал, что когда наши смогли переправить десант, ребята из 2-й дивизии 1-й армии Войска Польского, подразделения АК просто ушли с плацдармов и эти плацдармы заняли немцы, в результате чего десант оказался аду...

Я думал, что Константин Константинович ошибался, выбили немцы, ничего не поделаешь, война, а ПМ, вернувшись из Варшавы, где говорил с польскими историками, утверждает - у АК был приказ отойти, не смотря на то, что знали о переправе...".

Ниже дословно приведено исследование Романа Вольнодумова, однозначного сторонника именно АКовского взгляда на восстание:

Русские на стороне АК

Офицеры АК в Жолибоже. Между наиболее высоким повстанцем с усами и повстанцем в берете выглядывает командир русского взвода АК, бывший лейтенант погранвойск РККА Виктор Башмаков (шестой слева)

Как уже было отмечено выше, русские принимали участие в Варшавском восстании не только на стороне нацистов, но и на стороне польских повстанцев. По данным польских историков, их было примерно 60, хотя точные цифры, к сожалению, не известны. Подавляющее большинство из них погибло на улицах Варшавы в августе-сентябре 1944 года за освобождение Польши от гитлеровских оккупантов, сражаясь плечом к плечу с героями АК. 

Процитирую выдержку из довольно информативной статьи «Иностранцы в Варшавском восстании» польского публициста – одну из немногих (едва ли не единственную), доступных на русском языке статей и раскрывающих данную тему:

«Когда 1-го августа 1944-го Варшава покрылась баррикадами и на её улицах раздался грохот выстрелов, ни одна благородная душа не могла безучастно смотреть на происходящее. Тем более, что многие из них, этих благородных душ, находившихся в Польше во время оккупации отнюдь не по доброй воле, имели свои, личные счёты с гитлеровцами. Поэтому среди иностранных участников восстания можно насчитать аж 18 национальностей. Помимо поляков, на стороне восставших было больше всего, естественно, евреев. К сожалению, даже их приблизительное число трудно установить, так как среди разрывов снарядов и свиста пуль некогда было спрашивать национальности у соседей по баррикаде. Да и к чему? Так ли это важно было тогда?

Вторыми по численности среди иностранцев, принимавших участие в Варшавском восстании, были русские. Это может показаться странным, так как информацию о русских повстанцах всегда было принято обходить стороной. Причин этому, скорее всего, несколько. С одной стороны, на российских (советских) участников восстания ложится тень их сограждан, зверствовавших во время его подавления на стороне гитлеровцев. С другой - неоднозначное отношение к повстанцам и AK остановившейся на правом берегу Вислы Красной армии, которая, как известно, на 60-70% состояла из рyccкиx.

Но не нужно забывать и о том, что главнокомандующий этой армией не был рyccким и не представлял интересы русского национального дела. Поэтому мне кажется несправедливым замалчивание того факта, что многие русские доблестно сражались в рядах повстанцев на улицах польской столицы.

О 28-ми словаках, воевавших в 535-м взводе AK на Чернякуве, написано много статей, создано много репортажей с выжившими участниками, издана книга. О двукратно большей по численности группе рyccкиx сегодня трудно узнать что-либо. Даже если очень хочется это сделать. Дело в том, что они практически все, за малым счастливым исключением, погибли в августовских и сентябрьских боях 1944-го.

Вот, что можно прочитать на сайте Музея Варшавского восстания:

«Бок о бок с поляками в Варшаве воюют добровольные представители многих национальностей. Самой многочисленной группой являются евреи. Словаки формируют 535-й “словацкий” взвод, в состав которого входят ещё и чехи, грузины, армяне, азербайджанцы и украинцы. В восстании участвует также несколько французов, венгров, бельгийцев, голландцев, греков, англичан и итальянцев. Воюют румын и австралиец. Повстанцы-иностранцы – это преимущественно беглецы из лагерей военнопленных. Но есть также среди них и те, кого судьба связала с Варшавой раньше. До войны».

Только одна русская фамилия высечена на Стене памяти Музея восстания - старшего лейтенанта Викторa Башмакова («Инженера»). Мне удалось найти его в списке солдат Красной армии (стр. № 5265579) и узнать, что он родился в 1916 г. в городе Симбирск (ныне Ульяновск, в 1918 г. – место победных боёв над большевиками доблестного генерала, тогда ещё полковника B.O. Каппеля). Виктор Башмаков был офицером 97-й стрелковой дивизии. Он погиб вместе со всеми своими солдатами вечером 30 сентября, во время прорыва на другую сторону Вислы, уже после объявления капитуляции Жолибожа. На Прагу смогло пробраться едва ли 20 поляков из отряда «Армии людовой» (АЛ). Среди них не было ни одного рyccкогo.

Девушки из АК

2 августа отряд AK, состоявший из боевиков крайне правых национал-демократов (ND), – который потом, кстати, станет жандармерией Cтарогo города, – и случайно сформированные добровольцы пор. Коссовского, среди которых оказался талантливейший польский поэт военного периода Кшиштоф К. Бачински (его стихи на русском), освободили из тюрьмы на улице Даниловичской более 20 советских офицеров. Освобождённые сразу же заявили о своём желании примкнуть к отрядам «Армии людовой». После проверки многие из них влились в состав 1-й роты III-го батальона АЛ, где и воевали рядовыми бойцами. Почти все они полегли в Cтаром городe. История не сохранила нам их имен. От этих офицеров (как предполагается, бывших пограничников, попавших в плен в самые первые дни войны) в память нам остались только подпольные клички августа-сентября 1944-го: капитан «Танк», поручик «Гранат», подпоручик «Аэроплан».

В рядах AK воевали и другие рyccкие. Вспоминает поручик Гарлинский «Белт»:

«1 августа. Около 18:00. Возле меня останавливается штатский, некоторое время внимательно смотрит, и только после этого говорит: “Я Григорий Семёнов, родом с Урала. Убежал от немцев, чтобы вместе с вами бороться за свободу и лупцевать их, гадов. Примите меня в ваш отряд”.

И его принимают. Обрадованный Гриша в первом же бою подаёт всем пример отваги и доблести. Добывает несколько винтовок, берёт в плен 2 немцев. Потом за боевые заслуги получает Крест доблестных. Погибает Гриша примерно 20 августа в Старом городе».

Почему его фамилии нет на доске памяти героев Варшавского восстания?

Может, это его архивная карточка: «Семёнов Григорий Романович, 1904 года рождения, родился в Челябинской области, в 1942 г. пропал без вести»? Хотя таких, пропавших без вести Григориев Семёновых, по архивным документам – более сотни…

Эдмунд Одоркевич (AK) вспоминает о 2-х молодых, но, к сожалению, уже больных туберкулёзом, советских лейтенантах, которым удалось бежать из лагеря. После начала восстания они обратились к полевому командованию AK с просьбой, чтобы им разрешили воевать с оружием в руках, дав возможность поквитаться с немцами. Их просьба была удовлетворена. И они воевали как обычные солдаты, так как не хотели принимать на себя никаких командирских функций, за исключением возможности использования их воинского опыта. Погибли в очередной дерзкой вылазке. Но нашли то, что искали – возможность отомстить и умереть с оружием в руках.

Из воспоминаний Генриха Станислава Лагоцкого (подпольные клички «Граф», «Орёл»), бойца Армии Крайовой из батальона «Храброго II»:

«”Лесной Кот” (Марьян Томашевский), заместитель командира нашего взвода, провёл небольшой инструктаж с ребятами. Добровольцами вызвались четверо: я – “Орёл” Генрих Лагоцкий, “Монета” - Фадей Тарчиньский, “Зенек” - Зенон Войцеховский, “Цапля” - Сигизмунд Краевский. В нашу группу включили ещё двух россиян, сбежавших в первые дни восстания из бригады Каминского и воевавших в роте “Леха Желязного”. Это были “Женька” (Евгений Мулкин) и погибший позже, 20 сентября 44-го, “Мишка”, имени которого я не запомнил. Мулкин умер уже после войны.

Рyccкиx включили в нашу группу потому, что бригада Каминского, воевавшая вместе с немецкими частями на территории “Сибири” [“Сибирь” – это условное название одного из кварталов оккупированной немцами Варшавы – Р.В.], состояла из завербованных по концлагерям русских и украинцев. В случае встречи с противником – как с немцами, так и с солдатами Каминского – наша команда могла бы выдать себя за украинцев.

…Дальше идти было нельзя. Слишком опасно. Мы решили отойти, а перед этим поджечь склады. В какой-то момент на фоне загоревшейся осветительной ракеты мы увидели многочисленные силуэты и услышали голоса. И в последнюю минуту отступили.

На месте остался только “Мишкa”, который должен был поджечь склады и быстро отойти. Мы оставили ему бутылки с бензином, а сами быстро отступили под прикрытие каменной будки. Выбор выпал на “Мишку”, поскольку он говорил по-русски и в случае неудачи мог спастись, так как и на нём, и на “Женьке” были немецкие мундиры. Нам же оставаться с ним не было никакой возможности. Мы и так уже засекли несколько огневых точек, и двигаться дальше по пристрелянной противником местности было очень опасно. Медленно, старательно маскируясь, мы отошли в сторону ворот. Когда добрались до будки, спрятались за ней и дали знак “Мишке”, чтобы он поджигал склады.

Так и случилось. В разгоревшемся огне зажжённой “Мишкой” бутылки с зажигательной смесью стал виден силуэт, двигавшийся вдоль складов. “Мишка” не успел поджечь остальные бутылки, так как неожиданно заработали немецкие пулеметы. Вверх взлетели осветительные ракеты, стало светло, как днём.

“Мишка”, поняв, что не сможет выполнить задания, сорвался с опасного места и перебежками бросился в сторону спасительных ворот и будки, за которыми, поджидая его, прятались мы. Он добежал до нас, запыхавшись, целый и невредимый, но расстроенный тем, что так и не выполнил задания, и складов не поджёг”.

Полностью воспоминания Генриха Лагоцкого («Граф», «Орёл») – здесь.

Я отыскал его в списке солдат Красной армии:

«Мулькин Е. Николаевич, 1922 года рождения, сержант, 230 див. 33 Арм., 13.04.1942 «попал в плен (освобожден)».

В советских данных не указано, что в нацистской неволе он оказался дважды.

«Номер записи: 65310965

Фамилия: Мулькин

Имя: Евгений

Отчество: Николаевич

Дата рождения:__.__.1922

Дата и место призыва:__.__.1941 Ленинский РВК, Украинская ССР, г. Киев, Ленинский р-н

Последнее место службы: 230 див. 33 Арм.

Воинское звание: сержант

Причина выбытия: попал в плен (освобождён)

Дата выбытия: 13.04.1942»

(Стоит отметить, что один знакомый историк, со ссылкой на своих знакомых польских историков, рассказал мне о том, что каминцев, перебежавших на сторону АК, было не двое, а более 15, причём часть из них перешла на сторону АК ещё в Дятлово, и среди них было немало белорусов. К сожалению, я не смог найти никакой информации по этой теме, даже через знакомого поляка, который по моей просьбе погуглил эту тему в польском секторе интернета.)

Герои АК

В группе «Хробрый II» воевал и Семён Михайлович Мдинарадзе. Человек с такими данными (уроженец местечка Мохорадзе) числится в списке советских солдат, пропавших без вести в сентябре 1941 г. Если это он, то прежде, чем снова оказаться на свободе, ему предстояло пережить 3 года немецкого плена. Он пережил. Выжил, оказался на свободе. И выбрал борьбу.

Во взводе глухонемых (это не ошибка и не легенда, а факт!) повстанцев в районе площади Трёх крестов рядовым бойцом воевал Козырев Николай. Я поискал на obd.ru: Козырев Николай Михайлович, например, пропал без вести между 10 августа и 20 сентября 1941 г. (№ 1085311) в Подмосковье. То же самое: Козырев Николай Иванович пропал без вести 22 сентября 1941 г. Но нет, этот был младший лейтенант – вряд ли он воевал бы рядовым бойцом. Хотя выше я упомянул пару случаев, когда советские офицеры принимали участие в восстании в качестве рядовых. Так что, а почему бы и нет? А может, это Козырев Николай Дементьевич, который попал в плен тоже в 1941 году. Смог бы он пережить 3 года немецкой неволи? Всего с таким именем и фамилией на obd.ru – 134 человека. Из них добрая половина могла бы быть этим русским солдатом взвода глухонемых AK.

Cофия Михальска-Старых («Зоська»), санитарка роты «Амброзия» батальона «Заремба», вспоминает одного из своих товарищей по оружию:

«2.VIII.44, добравшись до санитарного пункта, организованного в доме 61 на Волчьей улице, я заявила о своём желании стать санитаркой. Меня назначили в санитарный патруль батальона «Заремба», где я и несла службу до 8.IX. Среди солдат моего взвода был рyccкий, который ещё до восстания сбежал из немецкой неволи и вступил в AK. Он имел документы на фамилию Соколовский. Хорошо знал устный, разговорный польский язык, мог читать и писать по-польски. Носил псевдоним “Ванька”. В конце августа “Ванькa” был ранен. Вместе с подругой мы отнесли его на носилках в полевой госпиталь на улице Познанской. Я заботилась о “Ванькe”: посещала его в свободное от службы время, приносила ему еду. Между нами, несмотря на большую разницу в возрасте (я ученица, которой совсем недавно исполнилось 16 лет, а он 26-летний, уже до войны был архитектором, знал несколько языков), установились хорошие, дружеские отношения.

“Ванька” подарил мне свою фотографию с посвящением, написанным по-польски, дал свой адрес (он с родителями жил в Днепропавловскe) и сказал, что его зовут Григорий Czugajew [Жугаев, Джюгаев? – Р.В.], а не Владимир Соколовский. Он написал для меня стихотворение, в котором уверял, что всегда будет тепло вспоминать обо мне. Стихотворению предшествовало посвящение “В доказательство глубокого уважения”, которое для меня, тогда 16-летней девочки, звучало необыкновенно важно и торжественно. В самом деле, “Ванькa” будет меня помнить?

После капитуляции восстания “Ванькa” встречался с моей мамой и просил её повлиять на меня, чтобы я не шла в плен вместе с повстанцами, а покинула Варшаву с ней и гражданским населением. Он считал, что так будет безопаснее для меня. Он уже был в плену и знал, что это такое... (...) “Ванька” пошёл в лагерь для военнопленных вместе с бойцами батальона Zaremba Piorun. После окончания войны хотел вернуться в Варшаву, но судьбы забросили его в Австралию. Много лет мы переписывались между собой».

Вот одно из писем, что пришли варшавянке от россиянина из далёкой Австралии и написаны искренним, волнующим польским языком. Трогает и само содержание послания, датированного 1962 годом:

«Дорогая Зося,

18 лет пролетело, как «пара дней», и сейчас кажется, что всё, случившееся с нами, произошло буквально вчера. Я помню первого августа после обеда мы с Симоном (командующий baonu на охоте перед возникновением?) выехали с площади Нарутовича. Хотели забрать ребят из Крольчатника. Но из трамвая, что шёл по 18-му маршруту, пришлось выскакивать на перекрестке аллей Иерусалимской и Маршальской, потому что немцы уже давили из автоматов. Мы заскочили в ворота дома на Маршальской, 91. А уже оттуда – к крытому рынку на Костюшко. От него Симон пошёл в сторону (......), а я – на Хожа (Hoża), 45. Я был на войне, участвовал в тяжёлых боях (конечно, это всё-таки была война, (......) регулярные войска), но таких доблестных вылазок, как в Варшаве, я не видел. А ведь в них участвовала молодежь. По сути, мальчишки и девчонки. И все – добровольцы. Невозможно это описать на бумаге.

Как сегодня, помню, как через развалины несли меня к госпиталю на Познанской. А ведь вы были такими молодыми… Практически, детьми. Те, варшавские, осколки у меня и сейчас – в ногах. Теперь, наверное, навсегда. Их уже не вытащить.

Мне тогда даже стыдно было, что меня на носилках должны транспортировать девочки. Позже, в госпиталь, Вы принесли мне мандолину (mandoline?) и что-то из еды (Вы были вместе со связной “Жигой” (Gigą)). Это было 30.08.

Я был очень благодарен Вам, потому что у меня не было никого из родных, а вы для меня были, как сёстры.

Всё. Всё это в памяти. Но очень трудно написать об этом на бумаге.

Григорий».

10.IX.1969 Sydney Australia

Дорогая Зося, Анджей, Дарек!
Благодарю за письмо и звуковую открытку, которая напомнила мне эти 63 дня восстания 25 лет тому назад. 25 лет, а много ещё не забыто, как бы это было вчера. Strażak, Półtowo, Giga, Marta, Kora, Igna, Ryż, Zbigniew, Bohun, Artur, Siwy, podch. Wir i Śniady, Porucznik Bohdan, Ambrozja – это только первые знакомства с нашей позиции. Псeвдонимы, псевдонимы, а за ними – молодые люди, которые были готовые сложить и (некоторые) сложили головы.

Где они сегодня, кто выжил этот ад? Кто ещё в Варшаве, тот хотя бы прогуляется по улицам или в костёл и вспоминает, а здесь, далеко от страны – ничего подобного. Судьба разделила нас и разбросала по миру. И остались воспоминания, воспоминания. Как там говорится в песни из отрытки “Далекой девушки запей”: летят мои воспоминания, когда первый раз (в больницы св. Иозефа) я увидел девушку с косой, прекрасную и молодую. (Я уже седой – не вру). Я не мечтал даже, что мы познакомимся, потому что не был варшавянином, и даже – поляком. Никогда не забуду, как я волновался, когда ко мне в госпиталь на ул. Познанской пришли мои соратники. А Зося даже мандолину выкоробкала, для чужого человека! Я знал, что такой хороший характер и доброе сердце не часто можно встретить во всем мире. Однако судьба не позволила нам быть вместе. Эти милые воспоминания останутся в моем сердце, как мечта о сказке, пока я жив.

Возможно, моей виной было то, что я посоветовал Тебе, дорогая Зося, не идти в плен, но я переживал за тебя. Ты была молодая и неопытна в этой жизни (чтобы ты её никогда не испытала!). Я уже знал, что значит быть военнопленным.
Когда я уходил, тогда думал, что вернусь в Варшаву, но судьба решила иначе... Всё прошло и никогда не вернётся, за недолгое время и жизнь человека закончится... Но ничего. Как пишешь, дорогая Зося: Ты живёшь и надеюсь, что мы ещё поживём.
Григорий».

Хотел бы обратить внимание читателей на то, что Григорий Жугаев отказался после войны вернуться в СССР и сознательно остался на Западе, что говорит о его не только антинацистских, но и антисоветских взглядах, и свидетельствует о том, что его с полным на то основанием можно назвать русским «третьесильцем».

Очаровательная польская патриотка

Нельзя не вспомнить смертельно раненого на Черняхувском плацфдарме 17 сентября 1944 года офицера 3-й дивизии ВП, комбата Сергея Гризантовича Кононова. Умер после эвакуации на Прагу 19 сентября. После его ранения батальон ВП возглавил капитан АК «Мотыль» (Zbigniew Ścibor-Rylski). Это, кажется, единственный случай в боях Варшавского восстания, а, может, всей Второй мировой войны.

«Номер записи: 5039183
Фамилия: Кононков
Имя: Сергей
Отчество: Гризантович
Дата рождения: __.__.1918
Место рождения: Амурская обл., Благовещенский р-н, д. Новопетровск
Дата и место призыва: __.__.1937, г. Омск
Последнее место службы: 1 Польская Арм.
Воинское звание: ст. лейтенант
Причина выбытия: убит
Дата выбытия: 19.09.1944
Название источника информации: ЦАМО
Номер фонда источника информации: 33
Номер описи источника информации: 11458
Номер дела источника информации: 440».

Этот абзац напрямую не связан с повстанческими боями и борьбой восставших, но в книге воспоминаний «Когда ложь была добродетелью» переводчицы Дануты Славинской (Danuta Sławińska) из памятного пересыльного лагеря в Прушкове (Pruszkowie) ДУЛаг-121 (Dulag-121) я нашёл фамилии 4-х врачей, советских военнопленных, которые своей помощью, как могли, облегчали положение бывших повстанцев и изгнанных из столицы жителей. Это были:

- полковник Александр Аникеев (Anikiejew), тучный специалист по инфекционным заболеваниям. Уже в конце деятельности лагеря, в ноябре, он вместе с остальными врачами решился на побег, но как только подполз под колючую проволоку ограждения, из-за своего достаточно большого живота застрял под ним и его товарищи должны были руками выкопать в земле под ним ямку, чтобы доктор смог всё-таки протиснутья под «колючкой» и оказаться на свободе;

- очень красивый (по мнению госпожи Дануты) капитан Базанов (Bażanow);

- хирург капитан Казанов. Именно он оперировал француза, раненного в ходе восстания в очень интимное место;

- и с прекрасным понурым лицом доктор Шайтанов (Szejtanow).

Среди них был и Ваня (Wania), ординарец полковника Зибера (Siebera), коменданта лагеря Dulag-121.

Несмотря на многочисленные попытки, так и не удалось установить какой-либо контакт с этими самоотверженными людьми после войны, и даже после смерти Сталина. Хотя, очень похоже на то, что с помощью польского подполья все они дожили до освобождения в январе 1945-го. Поляки, связанные с АЛ и PPR, даже дали им письменные справки, что, будучи в плену, они помогали польскому населению и не действовали в интересах врага. Помогло ли это им? Доктор Аникеев (Anikiejew), наверное, всё-таки попал в лагерь, где, скорее всего, не сидел без дела со своею специальностью...

Армия Крайова в Варшаве

«На Чернякувском плацдарме (Powiślu Czerniakowskim) вместе со словаками 535-го взвода AK под командованием поручика Станки (Stanki) воевали несколько грузин. Они перешли на сторону повстанцев из коллаборационистского батальона “Бергман” (Bergmann), в который попали из немецких лагерей, жестокой необходимостью поставленные перед выбором – или голодная смерть, или переход на сторону врага. Артём Аронишидзе (Aroniszydze), Михаил Рушиашвили (Micheil Rusziaszwili), Юрий Алхазашвили (Juri Alchazaszwili), Вано Бабулашвили (Wano Babulaszwili), Георгий Бабулашвили (Giorgi Babulaszwili), Юрий Бабукашвили (Juri Babukaszwili), Элизабар Дзангдзава (Elizabar Dżangdżawa), Георгий Кучава (Giorgi Kuczawa), Николо Мадешвили (Madeszwili), Юрий Сушанашвили (Juri Suszanaszwili), Иосиф Тамарадзе (Ioseb Tamradze). Армяне: Михаил Гаспарян (Gasparian) и Саша Галустян (Galustian). И русский Михаил Назаров (Nazarow)» [в ряде случаев немцы назначали русских офицеров в кавказские добровольческие части – Р.В.].

Юрий Алхазашвили спас жизнь командира взвода словака Мирослава Ирингхова, когда практически на руках переправил его на другой берег Вислы. До этого трое из тех, «советских», воевавших в «словацком» взводе, выполнили опасное задание: ликвидировали немецкий пулемёт. Все они вызвались добровольцами, хотя в качестве оружия на всех троих были одна бутылка с зажигательной смесью и... кинжал.

«Старший лейтенант Иосиф Тамарадзе погиб 15 сентября, прикрывая огнём взвод, отступающий под напором немцев. Санитарка “Ага” (“Aga”) рассказывала, что когда последний раз принесла ему еды, он кричал, что хочет пить немецкую кровь, а не воду. Некоторые из этой «советской секции» пережили восстание, но их судьба после переправы на правобережье Вислы в расположение частей Красной армии – неизвестна. Зная отношение Сталина к бывшим военнопленным, можно только догадываться, что их ожидало. Командир словацкого взвода “Станко” (“Stanko”) после войны пытался их разыскать, но письма, направленные им в СССР, так и остались без ответа.
Недаром существует поговорка, что важно не то, как начал человек свой жизненный путь, а важно то, как он его закончил. История многих иностранцев, принимавших участие в Варшавском восстании, – яркое тому доказательство.

Среди них было немало коллаборационистов, воевавших на стороне нацистов в течении 1–2,5 лет, но в критический момент сделавших тяжелейший и важнейший нравственный выбор. Этот выбор сделали каминцы из 29-й гренадёрской дивизии СС «РОНА» и ещё один русский из батальона «Бергманн», армяне и грузины из этого же батальона; чехи, венгры и итальянцы, воевавшие в добровольческих частях Вермахта.

Они понимали, что вероятность успешного завершения восстания была довольно призрачной и маловероятной, и что, вставая на сторону поляков, они значительно снижают свои шансы на то, чтобы сохранить себе жизнь. Что их шансы были бы значительно выше, останься они на немецкой стороне. Но они всё равно сделали этот выбор, смыв с себя свои прошлые прегрешения. Они не захотели быть карателями и гитлеровскими холуями, не захотели участвовать в убийстве польских борцов за свободу, не захотели воевать на стороне преступников и серийных убийц. Сделали выбор между добром и злом.

Это невозможно не уважать. Они могли до этого воевать на стороне нацистов 0,5-2 года, а на стороне польских повстанцев воевали всего 2 месяца. Но они закончили свою жизнь как герои, а не как немецкие наемники.

Перебежчики-каминцы, грузины и армяне, как следует из вышеприведенного рассказа, воевали не менее самоотверженно и яростно, чем сами поляки, евреи и освобождённые из концлагерей красноармейцы.

Это ещё одно доказательство того, что история не терпит чёрно-белых красок в оценочных категориях тех или иных исторических событий.

Использован материал  wolfschanze в И еще одна дата
https://petrimazepa.com/warsaw.html