Идеология конкуренции как экономическая версия социал-дарвинизма

Захват чужих домов или домостроительство?

Я уж писал о том, что известный русский экономист Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) достаточно скептически относился ко многим пришедшим в Россию из Европы экономическим теориям и учениям. Особенно из Британии, которая заразила российскую интеллигенцию классической английской политэкономией Адама Смита и Давида Рикардо. Английская политэкономия стала популярной среди аристократии и образованных слоев населения России уже в начале 19 века. Об этом писал и Пушкин в «Евгении Онегине».

Наверное, из скучающих и легкомысленно увлекавшихся западным либерализмом молодых людей типа Онегина потом и появлялись «молодые финансисты», о которых писал С. Шарапов в «Бумажном рубле» (те, которые начали реформы после восшествия на престол Александра Второго; эти реформы стали «тихой» буржуазной революцией в России).

Шарапов рассматривал некоторые такие теории как «оружие», нацеленное на то, чтобы ослабить и уничтожить конкурентов европейских стран. В своей основной экономической работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)», увидевшей свет в 1895 году, Шарапов пишет: «В экономике, основанной на борьбе, часть ее, финансовая наука, является совершенно последовательным орудием борьбы. Подобно тому, как военные техники с величайшей быстротой изобретали в последнее время все ужаснейшие орудия разрушения, западная финансовая наука, развиваясь неумолимо последовательно в одну сторону, выковывала наиболее совершенное орудие для экономической борьбы, переводила эту борьбу с маленького единоборства какого-нибудь сапожника с потребителем или ростовщика с должником на борьбу Ротшильда с целым человечеством, на борьбу мира англо-саксонского с германским из-за рынком для мануфактур или на борьбу Америки с Россией из-за золота и пшеницы».

Среди ядовитых догматов западной экономической науки, подброшенных российской элите и бюрократии, можно выделить такие, как догмат о минимизации участия государства в экономической жизни и о том, что «невидимая рука рынка» сама все отрегулирует; догмат о том, что лучшими деньгами является золото; догмат о недопустимости политики торгового протекционизма и неоспоримых преимуществах фритредерства; догмат о важности и даже необходимости для развития национальной экономики иностранных инвестиций; догмат о конкуренции как двигателе экономики и проч.

Остановимся подробнее на взглядах Шарапова на учение о конкуренции. Конкуренция для тех европейских стран, которые выстраивали свои колониальные империи, была главной движущей силой их империалистической политики. К созидательной экономике конкуренция не имела ни малейшего отношения, конкуренция и экономика, по мнению С.Ф. Шарапова, – вещи несовместимые. Экономика – слово греческого происхождения и означает «домостроительство». А конкуренция по своему смыслу – это «захват чужих домов». Домостроительство может зиждиться на сотрудничестве, кооперации, солидарности и взаимопомощи, но никак не на конкуренции, т. е. войне.

Как и сегодня, и сто, и сто пятьдесят лет тому назад, российские либералы твердили, что конкуренция – «двигатель прогресса». Я не буду сам заниматься детальным критическим анализом этого мифического положения, с ним читатель может познакомиться в моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Денежная цивилизация и современный кризис» (М.: «Кислород», 2014). Я предоставлю слово Шарапову.

В своей работе «Бумажный рубль» он называет конкуренцию «бесконечной борьбой эгоизмов», причем эта борьба всех изматывает, обескровливает. Западная экономическая наука, с одной стороны, оправдывает и поощряет конкуренцию; с другой стороны, ищет какие-то способы и ухищрения избавиться от самых одиозных проявлений «борьбы эгоизмов»: «…высоко вознесшее и разнуздавшее хищное человеческое я» обратило «все стороны жизни цивилизованного человечества в огромную арену бесконечной борьбы эгоизмов. Эгоизмы эти то топят безжалостно друг друга, то, устав в борьбе и впадая в отчаяние, силятся путем холодной рассудочной спекуляции придумать такие нормы и рамки, при которых было бы возможно кое-как жить».

Несколько ниже Шарапов пишет о том, что конкуренция захватывает все сферы и все уровни общественной жизни: «Управляемый пользой, экономический мир, по воззрениям западных экономистов, имеет могучим орудием борьбу индивидуальных эгоизмов между собой. В этой борьбе, носящей техническое название конкуренции, люди сами собой изощряются и придумывают все более и более совершенные орудия борьбы. Для большего успеха в деле люди сплачиваются в группы и союзы, удесятеряют свои разрозненные силы и начинают бороться уже не человек с человеком, а группа с группой, общественный класс с классом, наконец, народ с народом».

В общем, получается «война всех против всех» (Гоббс). Шарапов совершенно справедливо отмечает, что конкурентная борьба прямо ведет к уничтожению христианской цивилизации. Уже в духовно-нравственной оценке Шараповым конкуренции содержится его отношение к капитализму: капитализм и христианство – несовместимы.

Во времена Шарапова конкуренция как «борьба эгоизмов» стала обыденным явлением даже в российской жизни, люди перестали чувствовать противоестественность этой борьбы. Особенно после того, как рыночный разбой получил оправдание и обоснование в виде соответствующих правовых норм. С. Шарапов пишет: «Ясно, что ум мыслителей, окруженный в жизни, в вере и в науке одной борьбой, не мог не перенести ее и в область экономии, где борьба совершается вполне открыто на глазах зрителя, где сильный рвет у слабого, что может, торжествуя и радуясь, что непосредственные, ближайшие, по крайней мере, формы борьбы облечены в совершенно приличную оболочку, что нет ни грубого насилия, ни стонов, как в те времена, когда сильные брали слабого за горло. Теперь та же или, может быть, еще более ужаснейшая борьба совершается без воплей и стонов. Утром заглянули в газету, в полдень написали на бумажке несколько цифр – к вечеру часть имущества, а иногда и все имущество одного самым несправедливым, по существу, образом перешло к другому. Жаловаться некому и не на кого. Вам ограбил не Петр, не Иван, не разбойник рыцарь, вам ограбила биржа, ограбил неизвестно кто, вас раздавила невидимая рука, одетая в мягкую перчатку «правового порядка»».

Западная цивилизация выпустила из бутылки «джина эгоизма» (или «джина индивидуализма»), а обуздать его не может. Западная наука в растерянности и ей ничего не остается, как «делать хорошую мину при плохой игре»: оправдывать свои теории «благотворного» влияния «борьбы эгоизмов» на общество и человека и предлагать бесполезные «примочки» для зараженного смертельным вирусом «эгоизма» и «индивидуализма» западного общества.

Вот что по поводу кризиса и полной беспомощности западной «науки» пишет Шарапов: «Куда не взглянешь, повсюду человеческая мысль упирается в отчаяние и небытие. Религия выродилась в атеистический материализм, философия – в пессимизм, государственность – в анархизм, этика – в проповедь чистейшего эгоизма, экономика – в формальное торжество хитрости и силы, с одной стороны, рабства, нищеты и неугасимой ненависти, с другой». Здесь перечислены основные черты экономики западной цивилизации:

а) использование хитрости (обмана) и силы,

б) рабовладельческий ее характер (если не де-юре, то де-факто),

в) нищета как результат систематической эксплуатации наемных рабов,

г) ненависть как наиболее яркое проявление «борьбы эгоизмов».

Все эти свойства капитализма западная экономическая «наука» замалчивает, ретуширует или оправдывает.

Очень немногие русские экономисты осмеливались выступать против ключевого догмата западной экономической науки – о конкуренции как «двигателе прогресса». Один из них – Жуковский Юлий Галактионович (1833–1907), экономист, литератор. Управляющий Государственным банком (1889-1894), сенатор. Он отмечал, что опыт Западной Европы и Северной Америки свидетельствует лишь о разрушительном влиянии конкуренции: «Конкуренция ведет только к лишним тратам сил и богатств, к взаимному обману, плутовству, наживе незаконными средствами, не к удешевлению товаров, а к их фальсификации». Впрочем, отмечает Жуковский, конкуренция неизбежно ведет к монополии, а это не меньшее зло для общества: «...вся наша торговля у монополистов – бесконтрольных и дорого стоящих обществу».

Многие думающие люди в России подчеркивали, что конкуренция – не столько созидающая, сколько разрушающая сила. «Короли биржи» (выражение С. Шарапова) заинтересованы в том, чтобы разрушений было как можно больше, поскольку разрушения (банкротства) ведут к перераспределению богатств в пользу немногих капиталистических «акул». Еще один из наполеоновских маршалов остроумно заметил, что «политика англичан – это естественная история акул. Подкарауливая кораблекрушения, они никогда не чувствуют себя лучше, чем после изрядного урагана» (цит. по: Шмаков А.С. Международное тайное правительство. – Таллин, 1999, с. 66). Скорее всего, маршал имел в виду геополитические «кораблекрушения», которыми пользовались англичане. Однако не в меньшей степени можно говорить и об экономических «кораблекрушениях», которые становятся настоящим праздником для «акул» капиталистической биржи. «Акулы» биржи не только пользуются «кораблекрушениями» в экономике, но они эти «кораблекрушения» и создают. И важнейшим средством создания экономических «кораблекрушений» становятся деньги, выпуск которых оказывается в их руках.

По мнению Шарапова, и за пределами России были умы, которые предлагали альтернативные модели финансового устройства, но в России их теории (и даже имена) замалчивались, либо оплевывались. В числе экономистов и государственных и общественных деятелей, которые приближались к пониманию того, как должна быть построена финансовая система, Шарапов в «Бумажном рубле» называет: финансиста-практика 18 века Джона Ло (сочинения которого плохо поняты и почти полностью забыты, а облик Джона Ло даже в современной РФ демонизирован и искажен); некоторых социалистов-утопистов (без упоминания конкретных имен); немецкого экономиста Фридриха Листа (как впервые признавшего великую роль нравственного начала в экономической науке); Адольфа Вагнера (специально посвятившего России огромный труд, «долгое время считавшегося чем-то вроде финансового у нас Евангелия»); Робертуса («к сожалению, только наметившего истинные законы денежного обращения в своей знаменитой книге «Исследования в области национальной экономии классической древности», но отнюдь их не разрешившего»).

Увы, имена этих величайших европейских умов сегодня в России известны единицам.

И сегодня в России в экономических вузах продолжают внушать, что всё в экономике приводит в порядок «невидимая рука рынка». В молодых умах насаждают идеологию «экономического либерализма». Это – то скрытое «совершенное орудие для экономической борьбы», о котором писал ещё в конце XIX века Сергей Шарапов. Если мы хотим победить в войне с Западом, то должны уничтожить смертоносное идеологическое оружие противника. И начать надо с радикальной перестройки программ экономического образования в России. А в качестве важнейшего учебного пособия предложить студентам «Бумажный рубль» Шарапова. Он позволит очень быстро прийти в себя от дурмана экономического либерализма не только студентам, но и многим профессорам.

ВАЛЕНТИН КАТАСОНОВ