Как большевики спасли Украину от польской оккупации

25 апреля 1920 года польская армия начала массированное наступление на территорию Советской Украины. Ее «незалежное» руководство в лице Петлюры считанными днями ранее официально «сдало» поляками Западную Украину, фактически все Правобережье Днепра. А теперь принялось помогать извечным угнетателям украинского народа в попытке поработить его в очередной раз. 

Непосредственной подоплекой наступления армий польского диктатора Пилсудского на Украину стало подписание его правительством соответствующего договора с Петлюрой. Даже двух: более известного общего, от 21 апреля 1920 года, и от 24 апреля – о военном сотрудничестве.
Впрочем, все детали этих соглашений были обнародованы лишь в 1926 году. А до того украинским «самостийныкам» было предложено довольствоваться знанием единственного пункта упомянутых соглашений – о том, что Польша признает границы самостийной Украинской Народной Республики. Правда, кроме границы западной, с самой Польшей, относительно которой последняя имела собственные планы и очень серьезные аппетиты.

Формально эта самая западная граница петлюровской Украины должна была проходить по рекам Збруч и Припять. Что даже в наличном варианте означало признание польскими не только прежде австро-венгерской Галичины, но и большей части Волыни, которая с конца 18 века входила в состав Российской империи, как, кстати, и Великое княжество Польское.
Только на этих украинских территориях насчитывалось 11 млн населения, в том числе 7 млн украинцев. Остальные, кстати, были не только поляками, были, например, евреи. Так что эти регионы даже традиционно недолюбливающий православных славян Запад в лице Антанты рекомендовал сохранить под русским патронатом («Линия Керзона»).

Однако поляки, грезившие воссозданием «Второй Речи Посполитой», на мнение Лондона и Парижа откровенно начихали, надеясь, что те никуда от такого удобного для них «смотрящего» на границах с Советской Россией не денутся. И в общем-то, не просчитались. Во всяком случае, тогда – к началу Второй мировой западные союзники без особого сожаления «кинули» «гиену Европы» (как ее называл даже Черчилль) на растерзание Гитлеру, только бы он побыстрее начал свой «дранг нах Остен» для уничтожения ненавистного уважающими себя западными элитами большевизма.

***

Соглашения апреля 1920 года между Пилсудским и Петлюрой, конечно, были чистой формальностью со стороны поляков. Ведь уже на тот момент формальный лидер «великой европейской державы» имел разве что около 15 тысяч «вийска» из особо упоротых нациков 20-х годов. А вот «великой державы» – ни кусочка. Ибо ошметки его жалкого воинства (даже куда более малочисленная Западно-Украинская Народная Республика, которую Симон Петлюра как раз этими соглашениями и окончательно предал полякам, в свое время смогла выставить 50-тысячную армию) находились на территории … уже оккупированной Варшавой! 
То есть, называя вещи своими именами, всяким там «куреням» и прочим «синежупанникам» настоящие хозяева западной части якобы незалежной Украины лишь разрешали находиться на уже своих землях. В противном случае без особого труда могли бы этих горе-патриотов и интернировать – как, кстати, и произошло чуть позже, когда варшавская авантюра с попыткой аннексии Правобережья Украины провалилась.

Но весной 20-го года, Пилсудский, надо отдать должное его хитрости, решил вместо ликвидации остатков армии УНР, пусть даже с минимальным риском для польских оккупантов, использовать ее с пользой для своих захватнических планов. Как раз и поманив Петлюру «пряником» возможной польской военной помощи против большевиков.
В качестве формальной благодарности от «верховного самостийныка» требовалось согласие на передачу Галичины и Волыни. А все остальные гипотетически отвоеванные у РККА украинские земли должны были достаться УНР.

Но, как говорится, «дьявол прячется в деталях». Во-первых, при сохранении формального суверенитета над оставшимся от Западной Украины Правобережьем Днепра, контроль за тамошними железными дорогами, охраной общественного порядка, контрразведкой и многими другими важнейшими государственными функциями переходил к полякам.

Во-вторых, последние официально даже и не собирались помогать Петлюре отвоевывать Левобережье у «красных» – он должен был добиваться этого своими силами, которых у него откровенно не хватало и в куда более благоприятные периоды.

В-третьих, Варшава абсолютно и не думала скрывать свои планы восстановить Речь Посполиту в границах 1772 года, когда произошел ее первый раздел. Впрочем, по нему она утратила лишь земли восточной Белоруссии, но все равно границы этого исчезнувшего государства на Украине простирались большей части вплоть до Днепра.
Совсем не факт, что, добившись изгнания Красной Армии с Правобережья, поляки бы удовольствовались лишь воссозданием там урезанной УНР, а не заявили бы претензии на организацию там «Восточных Кресов» собственно Польши.

Нет, в принципе, в Варшаве было течение, которое допускало превращение Польши в центр новой «империи» без формального распространения ее границ за пределы собственно польских земель. В рамках этой схемы поляки должны были стать «гегемонами» для окружающих их мелких сателлитов – от «незалежных» петлюровцев до таких же якобы независимых других мелких государств. Аппетиты панов в этом смысле простирались вплоть до Кавказа и даже Москвы.
Но другая, не менее влиятельная группа польских политиков выступала за жесткий унитаризм «Великой Польши от моря до моря», разделенной на воеводства и поветы без всяких там мелких князьков образца того же Петлюры. Учитывая, что по договорам апреля 20-го года в отношении к Варшаве не было предусмотрено никаких санкций в случае невыполнения своих обязательств, вариант простого перехода всей Правобережной Украины (для начала!) под контроль Польши был вполне реальным. И уж точно не жалкие недобитки петлюровских отморозков смогли бы этому исходу помешать.

***

Наступление поляков с «примкнувшими к ним» петлюровцами на Украине началось 25 апреля 1920 года – на следующий день после подписания собственно военного соглашения между Пилсудским и Петлюрой. Началось, как это ни печально, с больших успехов. Так, в течении всего пары дней интервенты вкупе с предателями украинского народа продвинулись на восток сотни километров, даже перейдя меридиан, на котором был расположен Киев.
Почему это произошло? Да просто Красная Армия на этом направлении была откровенно не готова для отражения атак столь массированной группировки противника. Ведь одних только поляков в ее составе было свыше 35 тысяч, не считая еще и упоминавшихся выше полутора десятков тысяч петлюровцев! 
А противостояло им лишь две армии РККА. Собственно, и армиями они были, в современном смысле слова, лишь по названию, имея в общем всего-то 13 тысяч штыков и чуть больше 2 тысяч сабель. То есть каждая наша армия не дотягивала по численности до уровня дивизии даже времен Великой Отечественной, не говоря уже о послевоенных временах. 

Это 1-я Конная армия знаменитого Буденного, ставшего одним из первых советских маршалов, уже на то время насчитывала больше 16 тысяч сабель – для кавалерийских частей это было вполне на уровне. Но ее-то, как раз, на украинском театре боевых действий на то время не было – она занималась более важными задачами на Кавказе. А когда «буденовцев» перебросили на Украину, тут-то гордым «потомкам шляхтичей» (вкупе с потомками казачьих горе-гетманов «полонофилов», типа столь любимых нынешней бандеровщиной Выговского и Тетери) пришлось очень солоно. 

Но это случится чуть позже, а пока армии РККА были вынуждены отступать. Не бежать сломя голову, бросая оружие, а именно осуществлять грамотное отступление, чтобы не ввязываться в самоубийственные бои на плохо оборудованных позициях против больше, чем втрое превосходящих сил противника. 
Тем более что командовали нашими подразделениями опытные командиры. 12-й армией, защищавшей Киев – бывший капитан лейб-гвардии Сергей Меженинов, русский дворянин из Каширы, после мобилизации в РККА в 1918 году занимавший посты начальников штабов ключевых армий и фронтов в боях против Колчака. А после Гражданской дослужившийся до заместителя начальника Генштаба Красной Армии.
Так что выбранная им и его коллегой – командармом-14, литовцем и бывшим царским подпоручиком Уборевичем – тактика организованного отступления, была хоть и печальной необходимостью, но зато выбором меньшего из зол. Позволившим сохранить большую часть наличных сил, дабы, дождавшись подкрепления, нанести по интервентам решающий удар.

Но почему же на Украине на западном направлении РККА держала столь относительно небольшие силы? Да просто оные требовались ей на куда более важных участках!
Считать тех же петлюровцев серьезными противниками не приходилось. Серьезно те воевали разве что против беззащитных евреев в ходе погромов, за организацию которых в конце концов Петлюра и получил в Париже заслуженную пулю от мстителя, родственника одного из замученных в ходе таких зверств украинского еврея.
Те же деникинцы, например, петлюровцев гоняли на раз-два-три. Выгнали их из Киева, которые они с апломбом объявляли своей «украинской столицей». Однако Белая армия предпочитала считать этот город «матерью городов русских», а потому и изгнала оттуда националистическое отребье без особого труда. Ну а деникинцев выгнали из Киева в Крым уже красноармейцы.

***

До поры до времени Москва успешно играла на антагонизме между белогвардейцами и польскими националистами. Хоть у Деникина мать была полькой (да и сам родился на территории Великого Княжества Польского), он готов был признать независимость собственно Польши по линии Керзона, но никак не аппетиты Пилсудского на всю почти Белоруссию и Западную Украину (а то и все Правобережье Днепра). 

В силу этого поляки не без оснований опасались, что если деникинцы захватят Москву и установят свою диктатуру по всей России, им тоже придется несладко. А потому и дали понять Москве прямым текстом, что не будут слишком уж воевать с Красной Армией на Украине, дабы не мешать той вести бои с Деникиным. 
Вот и держал Реввоенсовет республики на линии соприкосновения с польскими войсками на Украине войск всего-то на полную дивизию усиленного состава по современным меркам. В качестве скорее «боевого охранения» или «пограничных войск», нежели полноценных боевых оборонительных частей.  
Но бои с деникинцами к весне 20-го года закончились значительным успехом РРКА – белые были вытеснены в Крым, сам Деникин аккурат в апреле сдал дела барону Врангелю, оставив армию и уехав в Европу. Вот поляки и оживились, решив, что настал их час урвать от истерзанного тела бывшей Российской империи как можно более лакомый кусочек. Да и «вояков» Петлюры надо было куда-то побыстрее «утилизировать», а то еще вдруг возмутятся грядущей аннексией «добрыми соседями» из Варшавы. 

Как после Майдана победившие там путчисты поскорее услали значительную часть рядовых «майданутых» боевиков на Донбасс, чтобы их «утилизировали» там донецкие ополченцы, и чтобы грабить бюджет «неньки» «революционерам» можно было без любых помех.
Так что «апрельское обострение» столетней давности между Варшавой и Москвой было вполне объяснимым, исходя из империалистических аппетитов польской националистической элиты, чьи нынешние представители всеми силами пытаются представить свою страну «невинной жертвой большевистской агрессии». Или «агрессии Гитлера и Сталина» в сентябре 39-го года.

На самом деле, в отношениях с государством, имеющим столь хищнически-захватническую великодержавную идеологию, как Польша (что 300, что 100 лет назад, что сейчас) никакие компромиссы, во всяком случае, длительные, просто невозможны. Если ты не дашь по носу таким персонажам, они сами попытаются оттяпать у тебя максимально возможную толику твоих территорий. Иное от «гиен Европы» (по меткой оценке Черчилля) и ожидать невозможно.

Так что 25 апреля 1920 года Польша начала массированную агрессию на Советскую Украину. Подробные перипетии этой авантюры будут рассмотрены в других статьях. 

Художник Ю. Станишевский.

Юрий Носовский