Кернес накануне: «Для меня ещё всё впереди»

Украинская «патриотическая» общественность пребывает в некоторой растерянности. Ненавидимый ими Геннадий Кернес продолжает оказывать влияние на политические процессы даже после своей смерти

Очередным подтверждением этому стала статья в «Украинской правде», которую трудно заподозрить в симпатиях к Геннадию Адольфовичу. Тамошний автор с нескрываемым изумлением вынужден признать, что популярность Кернеса, оказывается, не зависела от конъюнктуры, а носила глубокий и вполне искренний характер.

«Аномально то, что по данным аналитики Google Trends самый массовый интерес украинцев вызвала смерть не актера, не писателя, не звезды футбола, а чиновника локального масштаба, бессменного мэра Харькова, Геннадия Кернеса. Более 500 тысяч запросов на поиск информации, связанной с его именем, — пишет автор издания, некий Алексей Куприенко. — А если сравнивать посмертный интерес к мэру Харькова с вниманием к другим известным людям, чья жизнь оборвалась в 2020 году, аномалия повторится. Количество запросов по Кернесу превышает в два раза объем запросов по звезде футбола Диего Марадоне или касательно общенародного любимца Михаила Жванецкого, и в пять раз опережает бессмертного Джеймса Бонда — Шона Коннери».

Чувствуется, что автор принадлежит к поколению, для которого значимость социальных сетей и Джеймса Бонда значительно выше, нежели достойная жизнь в родном городе (Киев тому примером). В поисках ответа на мучающий его вопрос, господин Куприенко обращается даже к самому главному авторитету поколения: «Именно этому парадоксу посвящена сверхпопулярная трилогия "Властелина колец" Джона Р. Р. Толкина. Всевластие обрекает самого светлого персонажа на тиранию и деспотичность. Вспомните эпизод, в котором волшебник Гэндальф отказывается оставить себе Кольцо Всевластия».

А ещё у Кернеса был «Инстаграм», скрипит мозгами Куприенко.

«В это сложно поверить, но Кернес являлся самым востребованным "инфлюенсером" среди местных политиков в соцсети Инстаграм, к слову, самой популярной среди пользователей в возрасте 18-35 лет. У Геннадия Адольфовича было более 170 тысяч подписчиков, — пытается разгадать секрет популярности харьковского мэра у молодежи автор «Украинской правды», — Харьковская молодежь продолжает тэгать покойного, невзирая на насмешки, что они пытаются выслужится перед тем, кого нет в живых…»

Простая мысль, что важна не только реклама, но реальные дела, любителям политических технологий в голову не приходит. Потому разобраться в происходящем — и не только в Харькове — они не могут, поскольку пытаются измерить достижения исключительно понятным им набором штампов: количеством подписчиков в социальных сетях, деньгами и якобы рабской сутью попавшегося им народа.

Забывают сказанное ранее и по другому поводу: культ был, но и личность была.

В этом отношении чрезвычайно актуальным оказалось интервью, данное Геннадием Адольфовичем известному Дмитрию Ильичу Гордону в 2013 году, которое Гордон выложил в сеть на прошлой неделе. Как объяснил сам журналист, раньше Кернес просил интервью не публиковать. И лишь теперь, в связи со смертью харьковского градоначальника, Дмитрий Ильич снял наложенные ограничения: «Интервью мы записали 11 октября 2013 года — буквально за полтора месяца до начала Евромайдана… Когда начались протесты, он попросил отложить выпуск интервью, сказал, что пока не время. Сейчас же обстоятельства изменились. Прошло 40 дней со дня смерти Кернеса, и я решил опубликовать это интервью в YouTube».

Интервью, как обычно у Дмитрия Гордона, довольно объемное — более полутора часов. Однако никаких запретных тем любители сенсаций в нем не найдут, главная ценность в другом: мы видим Геннадия Кернеса в расцвете сил, в зените жизни, накануне грозных испытаний, которые надломили его и страну. Ну, а пока управляемый им Харьков на подъёме, Кернес безмятежен, уверен в себе и государственной власти — многократно подчёркивает свою лояльность тогдашнему президенту Виктору Януковичу.

Скорее всего, именно с этим была связана последующая просьба Кернеса интервью придержать. А поскольку программа могла быть заказной (судя по комплиментарности вопросов), то Дмитрий Ильич пошёл навстречу заказчику. Никаких иных мотивов, полагаю, не имелось — отснятый материал вполне добротный. Кернес уворачивается от излишне прямых вопросов, внешне выглядит хорошо (чрезвычайно важный для него фактор), несколько раз удачно сострил.

Правда, обращает на себя внимание некоторая асимметричность общения: Гордон привычно и настойчиво обращается к Кернесу на «ты» («Ты интересен, умный человек»), а тот не менее упорно отвечает на «вы» — довольно странная рассогласованность для такого опытного интервьюера, как Гордон.

Программа состоит из нескольких частей: сначала гость высказывает восхищение Харьковом и грандиозными преобразованиями, а мэр рассказывает, как это было достигнуто. Потом собеседники углубляются в воспоминания детства и шальной юности главного героя — «я не являюсь судимым», но ошибки молодости и пребывание в СИЗО признаёт. Жесткий руководитель. Несогласных умножает на ноль.

«Важно, чтобы ноль мог приумножиться», — шутит Кернес.

Разговор несколько раз заходит о семье, и Кернес ощутимо теплеет. Вспоминает, как в детстве они жили в «красном уголке» завода «Свет Шахтера», с восхищением вспоминает об отце — человеке со своими принципами. Адольф Кернес не отказался ни от своей национальности, ни от своего личного имени, зато отказался от покупки полагавшейся ему машины («купи сам себе на рынке, а меня друзья не поймут»). Из уважения к отцу и его поколению, возможно, берет исток жизненный принцип самого Геннадия Адольфовича.

Если очистить от шелухи: «Люди, которые защитили Родину, достойны почитания, а наше поколение должно приумножать их достижения».

Это в полной мере относится и к памяти о Великой Отечественной войне, и реально хорошим отношениям тогдашнего градоначальника с ветеранскими организациями, и умением Харькова праздновать памятные даты истории. Это называется преемственность.

Важный момент интервью касается памятника Ленину, который вскоре станет точкой сбора харьковского антимайдана: снос памятников, настаивает Кернес, может быть исключительно по закону. В защиту памятника говорит резко, «чтобы понимали — дадут сдачи». А заодно подтверждает, что ему не нравится риторика националистов, типа «жида повесить», «коммуняку на гиляку». Гордон поддакивает.

Геннадий Кернес умел приумножать не только достижения предыдущих поколений, но и личное состояние. В какой-то момент разговор соскальзывает на финансовые активы Кернеса в Германии, но тема повисает в воздухе.

Вспоминают Юрия Луценко, который, будучи министром внутренних дел, дал команду на арест «коррупционера Кернеса», а при Януковиче сам сел в тюрьму.

«Я никому не желаю оказаться в местах лишения свободы, — не без толики яда говорит Кернес. — Главное, что президент [Янукович] его помиловал, и Луценко, надеюсь, стали понятны нормы общения между людьми».

Вывод оказался преждевременно оптимистичен. Видимо, мало Геннадий Адольфович своей крепкой рукой таскал за причинные места Юрия Витальевича на центральной площади Харькова (было и такое дело). Вообще в интервью Кернес много прощает, говорит, что у него есть крестники, рассуждает о церковном строительстве и всячески намекает, что не чужд христианства. Много улыбается и старается обаять собеседника…

В мои планы не входит пересказывать обширное интервью или указывать места, где Кернес откровенно лукавит: и с Ярославским после того помирился, и с Добкиным повздорил. Хотя есть несколько моментов, когда из-под маски радушного и равнодушного хозяина лукаво выглядывает совсем нетелевизионный Гена. Каким его знали люди вне экрана, не в «Инстаграме», и в чём, кроме реальных достижений Харькова, был секрет его огромной популярности у харьковчан.

Гордон: «Я проиграл деньги, потому что поспорил, что еврей не может стать мэром Харькова». Кернес (быстро, с улыбкой): «Я должен эти деньги вернуть?»

О дискуссиях с интернет-пользователями: «За словом в карман не полезу, я простой в этом вопросе человек: лучше умыть с мылом, чтобы люди поняли — мыло не на их стороне».

О борьбе за благоустройство: «Звонили крышевавшие [ларьки] правоохранители, говорили "это мое". Мы отвечали "забирай домой, если твоё"».

Но в какой-то момент — возможно, под влиянием разговоров о детстве — Кернес внезапно выдаёт самое потаённое, трогательно-мальчишеское, этот вечный внутренний диалог с родителями: «Я жалею, что не могу спросить у родителей, как они оценивают достижения своего сына… Мне 54 года, и для меня ещё все впереди».

А ведь он уже в апогее славы, богатства и власти.

В том давнем интервью Гене всего 54 года, он даже младше сегодняшнего меня. И у него действительно всё ещё впереди: кровавый госпереворот, фактически смертельное ранение, ежедневное преодоление физической боли, многолетнее тяжелейшее сражение за свой город. И десятки тысяч пришедших проститься с ним харьковчан, которые в этой битве были на его стороне.

Константин Кеворкян