Когда действительно умеешь в политику

Вот сравниваю я две русско-турецкие войны - 1787-1791 годов и 1877-1877 годов, и понимаю, что главное в политике - это наглость и трезвый расчет. Про войну 1877 года мы с вами много говорили, давайте посмотрим на политику Екатерины II и Потемкина.

Собственно, в войну мы вступили, имея за спиной австро-русско-французский договор, и против себя - англо-голландско-прусский. Далее во Франции происходит революция, ей не до нас, и получается единый фронт России и Австрии против Англии и Пруссии. В войну с нами вступает так же Швеция, которая за два года войны просто приводится в ничто, и удовольствуется тем, что с нее не потребовали территориальных уступок, оставив положение статус-кво.

С 1789 года Англия настойчиво предлагает России свое посредничество в замирении с Турцией. Мы отвергаем.

Весной 1790 г. Англия открыто потребовала от России немедленно заключить мир с Турцией и Швецией на основе отказа от всяких территориальных выгод. Со своей стороны, не желая упускать инициативу, Екатерина II отдала распоряжение вести с Турцией неофициальные мирные переговоры, в ходе которых Г. А. Потёмкин наотрез отказался удовлетворить инспириро -ванное Англией и Пруссией требование великого визиря Гасан-паши о созыве миротворческого международного конгресса. Потёмкин писал императрице, что турки надеются во время конгресса «впустить другие державы действовать в их пользу».

Затягивая переговоры, дипломаты Тройственного союза пользовались любыми возможностями, чтобы заставить Турцию поверить в искренность обещаний Англии и Пруссии начать войну с Россией. В начале 1790 г. Пруссия подписала союзный договор с Турцией, согласно которому весной 1791 г. она должна была начать военные действия против России. Осенью 1790 г. британский посол Эйнсли не скупился на обещания, убеждая турецких сановников продержаться ещё некоторое время. При этом он сулил турецкому правительству помощь организованной Англией мощной общеевропейской коалиции, которая, по его словам, лишь ждёт сигнала, чтобы объявить войну России. В то же время призыв султана поддержать Порту хотя бы демонстрацией британской силы в Черном море остался без ответа.

После тяжёлых военных поражений Турции, понесённых во второй половине 1790 г., особенно после падения Измаила, в этой стране усилилось стремление как можно скорее заключить мир с Россией. Действительно, в конце 1790 г. сменивший на престоле Абдул-Хамида I султан Селим III был готов немедленно начать мирные переговоры. Еще до этого перестановки в правящих и военных кругах Порты привели к тому, что на руководящих постах в основном оказались противники войны. В этой ситуации освобождение русского посла из Семибашенного замка затягивалось, по его собственным словам, «лишь из-за боязни открыто показать Европе уменьшение русско-турецкой вражды».
Екатерина еще и издевается открыто троллит Англию: 

«Я знаю, что Ваш двор определил меня изгнать из Европы; надеюсь, что, по крайней мере, он позволит мне удалиться в Царьград».

Поняв, что крики "суки, верните Крым" не доходят, Англия начинает демонстративно вооружаться, угрожая России военным конфликтом. Посол в Берлине Эварт пишет Питту: 

«Россия должна вернуть Порте завоёванное, не только потому что Очаков и его окрестности действительно важны для турок. Это дело второстепенное, если сравнить его с тем решающим влиянием, которое результат нынешнего спора окажет на силу и постоянство политики нашей страны. Или мы заставим Россию уступить, или все наше влияние в Берлине, на севере и в целом не продлится слишком долго».

Однако Екатерина четко все рассчитала, она поняла то, что Питт понял лишь весной 1791 года. Континентальные союзники англичан, особенно Пруссия, считали антирусскую коалицию лишь средством дипломатического давления на императрицу, «свобода рук» которой в «Восточном вопросе» должна была быть куплена, по их мнению, путем уступок в европейских делах. Это поняла и оппозиция в Англии - поскольку кризис в англо-русских отношениях достиг апогея, британский премьер-министр обратился к парламенту с просьбой о выделении военных кредитов,однако его предложение неожиданно встретило бурный протест со стороны представителей торгово-промышленной буржуазии, заинтересованной в России, как в источнике сырья и рынке сбыта. Отражавшая эти настроения, оппозиция в лице своего лидера Фокса выступила в парламенте с решительным осуждением воинственных планов Питта. Русский посол в Лондоне Воронцов, со своей стороны, использовал для нейтрализации политики Питта собственные деловые связи, а также контакты с оппозицией и прессой. Его единомышленники в Лондоне сочиняли памфлеты, разоблачающие политику британского кабинета. Против войны с Россией были настроены и некоторые влиятельные сторонники правительства. В результате эти настроения привели к разногласиям в самом кабинете Питта. Один из его участников писал: 

«Как можно искать объяснение началу войны из-за Очакова? Мы пытаемся защитить и поддержать Турцию, которая сама же объявила войну России! И ради этого мы рискуем своим авторитетом на континенте, мы отправляем огромную эскадру навстречу всем трудностям Балтики?! Я положительно не понимаю этих джентльменов, которые выступают за войну. Они говорят, что здесь задета честь нации, однако вопросы чести нации не должны противоречить национальному благоразумию».

И далее начинается любимая шарманка наших западных партнеров - если Путина нельзя запугать, значит надо с ним сотрудничать «Если Порте и надлежит помогать, то только умеренными силами. Надо усиливать ее потенциальных защитников и дать ей гарантии сохранения ее владений. Что же до России, то главное - остановить ее продвижение вперед и захват новых турецких территорий, а вовсе не попытка непременно настаивать на status quo».

В результате Ясский мир подписывается нами и турками без чьего-либо посредничества и безо всяких конгрессов. Весь дипломатический нажим и рисовка возможной войной отказываются обычным блефом, на который Екатерина не купилась, а четко и последовательно шла к своей цели.

При этом далее делается очень эффектный ход - для торжественного подписания Ясского мира в Стамбул должна была приехать делегация во главе с генералом русской армии Михаилом Кутузовым. Так вот, эта делегация... едет очень долго. Словно играя на нервах у турок и у всех остальных. Кутузов прибыл в Стамбул только 26 сентября 1793 года. Во время аудиенции султан Селим III, приняв верительную грамоту Екатерины II, заверил посла в том, что Турция подтверждает все обязательства Ясского мира.

Селим, поняв намек такого неторопливого движения, соглашается почти со всем, что предлагает Кутузов - он согласен на заметное укрепление позиций России в данном регионе; Селим отказывается от новой войны с Россией и и не настаивает на турецком участии в решении польского вопроса, отдавая право голоса России; он дезавуирует английских и французских дипломатов, которые розжыгают среди правящих кругов Порты антирусские настроения; и Селим согласен защитить торговые интересы России в Турции и Средиземном море.

Теперь вопрос - а что нам мешало вести себя так в 1878 году? Судя по всему, Екатерина все-таки при всей ее женственности, была настоящим мужиком с яйцами, а вот Александр II - нет.

george_rooke