Кончина Владимира Яворивского — конец эпохи соцреализма

Мне могут напомнить, что живы ещё Дмытро Павлычко и Лина Костенко, но с ними не так всё просто и линейно. Да и новые лица «укрсучлита» (современной украинской литературы) имеют несколько иные биографии. 

А что же от нас уходит? Умение гладко рифмовать что надо с другим чем надо в поэзии и писать прозу как надо и о чём надо. Причём делать это так, как требуют старшие товарищи откуда надо. Для этого нужно было твёрдо знать и уметь три вещи: писать грамотно и внятно (за этим редакторы и корректоры проследят), следить за своими коллегами по цеху в тесном контакте с компетентными органами и чётко отражать в своём творчестве установки партии и правительства, причём без опозданий и ни в коем случае не забегая вперёд.

Установки же эти имеют свойство меняться. За свою жизнь в творческом сообществе типичный представитель «мытцив» сначала осуждал «культ личности» («враги народа» уничтожались, когда он еще был октябрёнком и пионером), затем — «субъективизм и волюнтаризм», «эпоху застоя», «тоталитарный режим». Наконец, дошёл этот типаж до клеймления «российской агрессии, геноцида украинцев и москальской оккупации». Но при каждом «отмежевании» ритуально он мог объявить о «возвращении к ленинским нормам», «стремлении к национальным корням», «споконвічних прагненнях до євроатлантичної спільноти». А там уже недалеко и до восхваления «святої історичної місії ОУН-УПА щодо знищення чужинців на українських землях»…

О покойниках — или хорошо, или правду. Вот и Яворивский был из этих самих. Его многоранный жизненный путь отследила газета «2000». Добавлю  лишь, что в последние годы он перестал быть и нардепом, и главой Спилки Пысьмэнныков. А аудит «испарившейся» собственности Спилки так и не привёл к расследованию уголовного дела.

Сначала Яворивский писал о строителях Чернобыльской АЭС, потом о преступлениях УПА (за что Шевченковскую премию получил в 1984 году), а дальше скорбел как надо по тому же Чернобылю и Голодомору и раздавал эти самые Шевченковские премии теперь уже представителям новой правильности.

Вот лишь две цитаты Яворивского разных лет.

В 1985 году в повести «Право собственного имени» говорилось: «Через насыщенные историческими событиями десятилетия мы чувствуем гениальную неповторимость личности Владимира Ленина. Всё то, что творила его неповторимость, остаётся дорогим и священным для нас: его учение, революционный темперамент, способ мышления, умение говорить с тысячами людей, его улыбка и одежда».

В 2013 году он, комментируя атаку «свободовцев» на монумент Ильича в Ахтырке Сумской области, сказал: «Если бы это был памятник герою войны, поэту или писателю, то другое дело. Но из-за Ленина пострадало много украинцев. И ещё сейчас в Украине остаётся множество памятников советских прислужников. Я за то, чтобы уничтожать такие монументы культурным способом».

Вот только Нобелевскую премию классикам украинской советской литературы так и не дали — раньше в Стокгольме считали, что не за что, а затем решили её выдать за то же самое соседке — белорусскому аналогу Яворивского Светлане Алексиевич. Не соблюла Спилка гендерную составляющую и другие новые вводные европейской жизни.

Но мы не будем так строги к нашим творческим союзам — в те времена, когда они в тесной спайке с партией и КГБ выполняли план по заполнению бумажной продукции «национальной по форме и социалистической по содержанию» писаниной, в УК УССР существовала ст. 122 «Мужеложество», и под нее никто попасть не хотел. Когда из этой формулы исчез социализм, они прекрасно вписались в новую жизнь. Просто, в отличие от Алексиевич или следующего поколения пысьмэнныкив, им местной кормовой базы хватало и они за западными грантами не сильно гонялись. Вот и пролетели мимо этой кассы.

Столпы соцреализма уходят, а «укрсучлит» остаётся. Возник он раньше, чем «генеральная линия». 12 февраля 1929 года Сталин встречался с украинскими литераторами. Украинцам пьеса Михаила Булгакова «Дни Турбиных» решительно не нравилась. 

«Почему артисты говорят по-немецки чисто немецким языком, — возмущался один из участников встречи, — и считают вполне допустимым коверкать украинский язык, издеваясь над этим языком? Это просто антихудожественно». Писатель Олекса Десняк развил тему: «Когда я смотрел "Дни Турбиных", мне прежде всего бросилось то, что большевизм побеждает этих людей не потому, что он есть большевизм, а потому, что делает единую великую неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо». Вместо «Дней Турбиных» украинцы предложили поставить пьесу Владимира Киршона о бакинских комиссарах.

Тогда вождя удалось убедить, но вскоре почти все участники встречи с украинской стороны были пущены в расход. Причем не только по разнарядкам, но и по «сигналам бдительных коллег». Школа «укрсучлита» была столь тщательной, что не успевшая эвакуироваться часть Спилки прекрасно вжилась в нацистский «новый порядок», лишь заменив в восхвалениях Сталина на Гитлера, а в осуждении «врагов советского народа» на «жидобольшевиков».

Говоря о репрессиях, мы зачастую забываем, что после товарища Ежова «органы» без «сигнала» не работали. А стало быть, чтобы кого-то посадили или лишили работы, кто-то другой должен был «настучать». И если мы начнём издавать, например, полное собрание сочинений (ПСС) наиболее видных руководителей Союза писателей постсоветской Украины, то эпистолярный жанр займёт там место куда более заметное, чем отмеченные Ленинской и Шевченковской премией «творы». Нет, речь идёт не о любовных письмах лицам противоположного пола (они тоже войдут в ПСС, конечно)! Это письма адресату из трех букв — КГБ.

Вот, например, ярчайший образец, попадающий одновременно в три ПСС:

«22 марта 1973 года

Председателю КГБ СССР тов. Андропову Ю. В.

Копия: Первому секретарю правления СП СССР тов. Маркову Г. М.

Уважаемый Юрий Владимирович!

Мы, украинские советские писатели, решительно осуждаем действия так называемых литераторов Светличного, Стуса, Сверстюка, Караванского, братьев Горыней, Мороза, Черновола, Осадчего, математика Л. Плюща, В. Некрасова и др., погрязших в националистическом болоте и не раскаявшихся в своей антисоветской деятельности. Нет и не может быть прощения им, замахнувшимся на самое святое — на социализм, на вековечную дружбу между русским и украинским народами, на чувство семьи единой. Их писания, создаваемые с целью подрыва и ослабления советской власти, будут отброшены народом и историей. Заверяем Вас, что никаким отщепенцам не удастся рассорить нас с ленинизмом, с Коммунистической партией, с законом. Украинский народ никогда им этого не простит.

И. Драч, Д. Павлычко, В. Яворивский». «Зеркало недели», № 46, 2006.

Все герои этого произведения, написанного отнюдь не на том наречии, классиками которого они считаются, испытали на себе полновесный каток государства — лагерь или эмиграцию. Удивительно лишь, как Евгений Сверстюк и братья Горыни сидели в одних президиумах с авторами этого письма до самых последних дней.

Лишь один из героев этого шедевра украинской классики — Васыль Стус — в своих «Тюремных тетрадях» в 1982 г. с горечью писал: «В украинской литературе абсолютно нечего читать. Сейчас культ бездарных Яворивских, их время, их час». И это логично. Ведь не только КГБ вербовало творческих работников, но и они использовали чекистов для недопуска конкурентов к книгоизданию. Так произошла крепкая спайка "органов" и национальных кадров, существующая и поныне».

Последующие суды показали, что Яворивский его не подписывал, хотя факт наличия такого письма никто под сомнение не ставил. Просто в том году он ещё не дорос до автографа рядом с признанными старшими товарищами. А вот лет шесть-семь спустя — вполне даже мог. Зато ни сам Яворивский, ни суды не опровергли существование дела агента КГБ под оперативным псевдонимом «Тридоля», за которым скрывалось «лицо, похожее на депутата Яворивского».

Да, не тот ныне «укрсучлит». И язык становится понятным «не только лишь всем», и порнуха с матерщиной исходит оттуда. Но лишь привычка «стучать» переходит из поколение в поколение. И антисемит Шкляр, и бесноватая апологетка геноцида Фарион в трауре. Теперь их время, и некому их прикрыть лицом, не источающим безудержное зверство.

Дмитрий Губин (Украина)