Коронавирус и война в Донбассе: размышления над романом «Чума»

Пожалуй, самым известным и вторым по счёту романом, упрочившим репутацию Камю как мастера литературы, стал роман «Чума», опубликованный в 1947 году. Книга в основном писалась в военные годы, хотя и вышла после войны. В этом смысле роман несёт явный отпечаток военных впечатлений Камю о «коричневой чуме» нацистов. Вместе с тем, читая его, невольно вспоминаешь слова Вячеслава Иванова, сказанные им о символе: «Он многолик, многозначущ и всегда тёмен в последней глубине». Роман символичен, но при этом тесно связан с реальностью. Особенно понятно это в наши дни, когда мир столкнулся с пандемией.

В центре романа-хроники – доктор Риэ, занимающий простую и ясную стоическую позицию во время нахлынувшей на алжирский город Оран эпидемии чумы: «Сейчас есть больные и их надо лечить. Размышлять они будут потом, и я с ними тоже. Но самое насущное – это их лечить. Я, как умею, защищаю их, и всё тут». Доктор не верит в Бога и полемизирует с проповедником Панлю: «Для меня такие слова, как спасение человека, звучат слишком громко. Так далеко я не заглядываю». Но тем не менее они вместе: «Вы сами знаете, что я ненавижу зло и смерть. И хотите ли вы или нет, мы здесь вместе для того, чтобы страдать от этого и с этим бороться».

Автор романа «Чума» Альбер Камю

Сегодня мир столкнулся с новым заболеванием, вызываемым коронавирусом, реальные опасности которого и последствия для людей пока неизвестны. Мужественные врачи, такие как главврач клинической больницы в Коммунарке Денис Проценко и его коллеги, вновь оказываются на линии фронта.

В тревожных условиях эпидемии люди глубже заглядывают в себя, переосмысливают ценности. Камю философию христианства воспринимал всерьёз, хотя и постоянно полемизировал с ней. Вот почему такую важную роль в «Чуме» играет проповедь Панлю. Там святой отец жёстко ставит вопрос о зле, о том, как противостоять ему и каково отношение Бога к проявлениям зла в мире. Это самый острый и трудно решаемый вопрос религиозной философии. Его и пытается разрешить Панлю, а вместе с ним и взыскательный автор. Он вспоминает уроки Достоевского и говорит словами священника, что «любовь к Богу – трудная любовь. Любовь к нему предполагает полное забвение самого себя, пренебрежение к своей личности. Но один лишь он может смыть ужас страдания и гибели детей, во всяком случае лишь один он может превратить его в необходимость, ибо человек не способен это понять, он может лишь желать этого».

Говоря об этом, Панлю вспоминал, что согласно «старинной хронике, повествующей о великой марсельской чуме (1720 – 1722 гг.) … из 81-го монаха обители Мерси только четверых пощадила злая лихорадка. И из четверых трое бежали, куда глаза глядят…». Полагают, что во время этой эпидемии погибло от чумы около ста тысяч человек. Провинциальный парламент в Экс-ан-Провансе объявил Марсель карантинной зоной: горожанам было запрещено покидать его территорию, а жителям Прованса – въезжать в него. Жан-Батист Шато, владелец судна, привезшего чуму, был арестован. Его судили, признали виновным и приговорили к смертной казни. Но казнить не успели, поскольку незадолго до исполнения приговора он умер в марсельской тюрьме от чумы. Чтобы остановить эпидемию, меры принимались весьма суровые.

Марсель во время эпидемии чумы 1720 – 1722 гг.

Важная роль в романе принадлежит Тарру – близкому другу и сподвижнику доктора. Как и Риэ, он не верит в Бога, но считает, что для людей важен образ святого человека, того, кого он называет, «святым без Бога», очевидно, имея в виду своего друга доктора. Тарру не уверен, насколько это возможно, и сама мысль не навязывается читателю, а обозначена как вопрос, в какой мере святость совместима с нерелигиозным мировоззрением. Панлю, Тарру и Риэ задают ритм идейных дискуссий в романе, наложенных на трагическую хронику чумной эпопеи в Оране.

В качестве четвёртого героя «Чумы» я бы выделил журналиста Рамбера, который оказался в заражённом городе случайно и стремится воссоединиться со своей любимой женщиной. Она находится далеко и поехать к ней невозможно. Рамбер уходит в тот момент, когда эпидемия побеждена и личная жизнь возвращается: «Смутное и в то же время жгучее чувство, вскормленное этим многомесячным существованием, потерянным для любви, именно оно это чувство, требовало некоего реванша – пусть часы радости тянутся вдвое медленнее, чем часы ожидания».

Читая эти строки, я думал, с кем из русских авторов можно сопоставить влюблённых, и вспомнил о «Сёстрах» Алексея Толстого. Там, правда, любовь играет ещё более важную роль – как сила, позволяющая преодолеть хаос и разруху времён Первой мировой войны и революции: «Уютный, старый, может быть слишком тесный, но дивный храм жизни содрогнулся и затрещал от ударов войны, заколебались колонны, во всю ширину треснул купол, посыпались старые камни, и вот, среди летящего праха и грохота рушащегося храма, два человека, Иван Ильич и Даша, в радостном безумии любви, наперекор всему, пожелали быть счастливыми». Любовь присутствует у Толстого как важнейший положительный императив, и этим его хроника смутного времени приближается к притче Камю. Мотивы любви и взаимопомощи имеют для нас в дни противостояния пандемии особый нравственный смысл, ещё и ещё раз напоминая о вечных ценностях.

Возможность бесповоротного преодоления зла, воплощённого в образе чумы, так и остается у Камю открытым вопросом. Наиболее рельефно зловещий образ чумы показан на тюремном фоне: «С точки зрения самой чумы, с её олимпийской точки зрения все без изъятия, начиная с начальника тюрьмы и кончая последним заключённым, были равно обречены на смерть, и, возможно, впервые за долгие годы в узилище царила подлинная справедливость». Справедливость как отрицательная величина не имеет позитивного разрешения. Об этом в конце романа размышляют доктор Риэ и автор, сливающийся с ним: «Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди вопреки страху с его не знающим устали оружием, вопреки их личным терзаниям, обязаны совершать все люди, которые за невозможностью стать святыми и, отказываясь принять бедствие, пытаются быть целителями».

Камю оставил открытым финал – с поставленными, но нерешёнными вопросами. Время и происходящие события позволяют вновь и вновь возвращаться к замечательному произведению. А заканчивается роман так: Риэ знал, «что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждёт своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям в такой день, когда чума пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города».

Альбер Камю писал свой роман в годы Второй мировой войны, и вдохновляла его работу идея противостояния «коричневой чуме» – нацизму. Хотя, как он впоследствии подчёркивал, понятие «чумы» многолико и может выступать в разных зловещих образах. Сегодня, например, в виде коронавирусной инфекции.

Но и первообраз чумы – нацизм – никуда не делся! Более того, в Донбассе, где уже шестой год продолжается война ДНР и ЛНР с киевским режимом, именно в эти дни происходит обострение. Усилились обстрелы городов. Больше других при этом пострадала Горловка, центр которой ВСУ подвергла ночной бомбардировке и нанесла большой урон городскому депо троллейбусов и автобусов. Как отмечали горловчане, подобная бомбардировка центра города была впервые с 2015 года. Местные старики по-прежнему хорошо помнят время нацистской оккупации 1941 – 1943 годов и зверства карателей в Донбассе, и вот через 70 лет неонацизм вновь пытается вернуться на их землю.

Земляк Камю, французский доброволец Эрван Кастель, с января 2015 г. ведущий борьбу в рядах народной милиции ДНР за право народа Донбасса жить свободно, в эти дни в своем блоге написал:

Французский доброволец Эрван Кастель был ранен в сентябре 2019-го

«В понедельник, 23 марта 2020 года, голосом своего Генерального секретаря Антониу Гутерриша Организация Объединённых Наций призвала "немедленно прекратить огонь во всем мире", чтобы защитить от пандемии Covid-19 гражданское население, оказавшееся в состоянии повышенной уязвимости для здоровья (больничный дефицит, лагеря беженцев и т. д.). После этого торжественного призыва главы ООН прекращение огня стало соблюдаться на Филиппинах, Камеруне, Йемене и Сирии.

В республиках Донбасса, где на прошлой неделе вспыхнул коронавирус (5 случаев в Донецке и 4 случая в Луганске), население надеялось, что украинцы, сильно пострадавшие от эпидемии, наконец-то услышат голос разума и прекратят обстрелы донецкой и луганской территорий, особенно жилых районов, где многие семьи уже 6 лет живут в тяжёлых условиях.

Пустые надежды, когда ненависть и глупость, похоже, окончательно овладели солдафонами, руководящими украинскими военными в окопах Донбасса. Так, с начала апреля наблюдается трёхкратный рост украинских провокаций на донецком и луганском направлениях».

9 апреля ВСУ атаковала с помощью дронов посёлок Широкая Балка в Горловке. В результате погибла девушка 1994 года рождения, а 50-летний мужчина получил тяжёлое ранение.

Убитая украинским нацизмом 9 апреля 2020 г. горловчанка Мирослава

Я думаю, что Зеленский осознаёт, что ему грозит большая опасность от националистов-экстремистов, если он начнёт реальную борьбу с «чумой», реальное примирение с Донбассом. Из этого следует очевидный вывод – Украина, прежде всего, должна решить проблемы внутри страны и разобраться со своими национал-радикалами, сеющими погибель. Пока украинское руководство (это ли или иное) не проведёт столь необходимой Украине денацификации, там ничего хорошего не будет. Такие мысли были навеяны мне «Чумой» Камю. Писатель придерживался левых убеждений и был последовательным противником терроризма и нацистской идеологии, нечувствительность к опасности которой становится всё более характерной приметой современного мира.

Михаил Рощин