Крестовый поход по-французски

Французам не привыкать к исламским террористам и рекам крови. Тройное убийство в соборе Ниццы на фоне скандала между Реджепом Эрдоганом и Эммануэлем Макроном никого не удивило. Зато событие, которое произошло через несколько часов в Авиньоне, когда полиция застрелила мужчину с ножом, кричавшего «Аллах Акбар», не дожидаясь, пока он кого-то зарежет, говорит о новом тренде. У этого тренда есть имя – Жеральд Дарманен, провинциальный мэр, ставший недавно главой МВД Франции.

Судя по тому, что говорят на наших телевизионных ток-шоу и пишут СМИ с претензией на аналитику, в Украине вообще не понимают, какие процессы идут во Франции. И усердно анализируют видимую часть айсберга.

Многие слышали, что журнал Charlie Ebdo опубликовал шарж на президента Турции Эрдогана. А тот посоветовал своему французскому коллеге обратиться к психиатру. В мусульманском мире поднялась волна ненависти к Франции, в ответ из Парижа прозвучали нетолерантные слова об исламском фашизме.

Раньше такого на официально уровне не говорили, даже после масштабных терактов. Разве что Мари Ле Пен позволяла себе подобную риторику. Но ее “белые добробаты” – это всего лишь зеркальный ответ агрессии мигрантов, а не лекарство от нее.

Более того, сложилось мнение, что после каждого теракта исламистов французы зализывают раны, дико извиняясь перед агрессором и предлагая ему очередные социальные “плюшки” за хорошее поведение.

Расстрел редакции Charlie Hebdo 7 января 2015 года за серию комиксов о пророке Мухаммеде. В результате теракта погибли 12 человек – 10 сотрудников редакции и двое полицейских. 11 человек получили ранения. И что? И ничего!

Захват заложников в кошерном супермаркете HyperCacher 9 января 2015 года. Террорист Амеди Кулибали поинтересовался этническим происхождением заложников, после чего застрелил четырех человек, которые признались в том, что они евреи. И снова никаких действий в ответ!

13 ноября 2015 года столица Франции оказалась в центре одной из самых масштабных атак джихадистов в истории Европы. 130 человек погибли и более 350 были ранены после нападения боевиков, вооруженных автоматическим оружием и взрывчаткой. Это была почти война. Где “ответка” властей? Она не прилетела.

Даже когда террористы захватили заложников в концертном зале Bataclan, где проходил концерт американской рок-группы Eagles of Death Metal, и убили 90 человек. Ноль последствий!

Грузовик в Ницце: 14 июля 2016 года уроженец Туниса Мухамед Лауайедж-Булель раздавил толпу, праздновавшую День взятия Бастилии (самый главный национальный праздник!). 86 человек погибли, более 300 получили травмы. И снова неуместный вопрос: где наказание?

Ладно, на тот момент у европейцев была отмазка – это зверствует ИГИЛ. Но ИГИЛа больше нет. Россия добила его в Сирии. Уже после завершения сирийской операции злоумышленник расстрелял людей на рождественской ярмарке в Страсбурге 11 декабря 2018 года: пять человек погибли и 11 получили ранения. Опять утерлись?

Наверное, впервые четкая реакция властей последовала после убийства учителя истории и географии Самюэля Пати, которого обезглавил вечером 16 октября 2020 года в пригороде Парижа 18-летний чеченец Абдулла Анзоров, родившийся в Москве и имевший во Франции статус беженца.

Во-первых, Самюэля Пати объявили национальным героем: посмертно присвоили орден Почетного легиона, а прощание провели в Сорбонне. Во-вторых, Макрон рискнул сказать, что современная Франция родилась из Великой французской революции. За право на богохульство (“умными” словами – на антиклерикализм) представители третьего сословия заплатили огромными жертвами. Как своими собственными, так и представителей первого и второго сословий. То есть дворян и духовенства. И эти жертвы не должны быть напрасными.

Наконец, карикатура и памфлет – такая же часть национальной культурной идентичности французов, как сыр и вино. Табу на шутки – то же самое, что и запрет на пение Марсельезы, празднование взятия Бастилии и предание анафеме Руссо, Вольтера, Монтескье. Этого не может быть никогда.

И вообще, пока в США идут предвыборные разборки между кандидатами в президенты, Париж может напомнить миру, что демократию в ее современном виде придумали французы, а приватизировали американцы. Между прочим, статуя Свободы – это подарок Америке от Франции. А это уже дерзко!

Что же изменилось во Франции в последнее время? 6 июля 2020 года на пост министра внутренних дел был назначен Жеральд Дарманен, до этого – министр общественных средств и мэр старинного, почти пасторального городка Туркуэн (недалеко от Лилля) с населением 90 тыс. человек.

Дарманену 38 лет, он провинциал с примитивным, по меркам столичной элиты, образованием и внутренним неприятием так называемого мультикультурализма. Проще говоря, он не толерантен к исламскому насилию. Совсем.

Именно новый глава МВД произнес ту самую фразу, которую до него не решался сказать ни один чиновник – об исламском фашизме. Это слово ему хорошо знакомо: в крошечном Туркуэне, помимо основных достопримечательностей – Ботанического сада, средневековой застройки, цветочных базаров и международного парада гигантских кукол, есть сразу несколько музеев, посвященных Второй мировой войне. Тут ежегодно отмечают все события, связанные с освобождением Франции от фашизма.

Так что Жеральд Дарманен – человек с убеждениями и весьма решительный. В окружении Макрона он появился в сложный для президента Франции момент – после разгромного поражения его партии во втором туре муниципальных, точнее, коммунальных (от слова коммуна) выборов.

Один из важных сигналов этой кампании – второй результат на выборах мэра Парижа мусульманки из Марокко Рашинды Дати. Еще немного, и пресловутый “парижский халифат” станет реальностью. Это понимают все во Франции, но такие вещи не принято было говорить вслух. А тем более как-то действовать. До тех пор, пока в просвещенном парижском истеблишменте не появился гражданин Дарманен.

После теоретической, так сказать, воспитательной части, произнесенной Макроном в связи с гибелью учителя, последовала практическая, гораздо более актуальная для многочисленных мигрантов и беженцев, населяющих Францию.

21 октября Совет министров Франции с подачи МВД Франции распустил организацию «Шейх Ясин», основанную исламистским активистом Абдельакимом Сефриуи, который критиковал в соцсетях учителя Самюэля Пати. Самому Сефриуи предъявили обвинения в пособничестве террористическому убийству и арестовали немедленно.

Затем был ликвидирован «Коллектив против исламофобии во Франции» (CCIF), который многие годы пользовался снисхождением властей, несмотря на публичное оправдание его представителями террористических актов.

Следующим этапом стал визит Жеральда Дарманена в Москву с предложением к российским властям отдать обратно «чеченских беженцев», ранее получивших приют в Пятой республике.

В Москве французского гостя пожурили, мол, мы вас предупреждали, что “бедные жертвы путинского режима” – не такие белые и пушистые, как вы себе придумали. На что Дарманен скромно ответил: дескать, не я их “импортировал”, это все мои предшественники. И, вернувшись во Францию, первым делом депортировал боснийских мусульман, которые обрили налысо свою дочь, влюбившуюся в православного серба.

Но самым сильным ударом, который и спровоцировал нападение в Ницце (явно не последнее), стал роспуск 28 октября неправительственной гуманитарной ассоциации BarakaCity – крайне влиятельной международной структуры, основанной еще в 2010 году для помощи бедным мусульманам по всему миру.

Основателем BarakaCity является Идрис Сиамеди, а турецким подразделением руководит Мехмет Узун – гражданин Франции и Турции. По мнению французских спецслужб, BarakaCity – это транснациональная корпорация по переправке во Францию нелегальных мигрантов, которых затем превращали в легальных.

Сотни тысяч, если не миллионы мусульман по поддельным документам приезжали во Францию, рассказывая иммиграционным службам одни и те же истории (которым их обучили посредники) об ужасах войны, сожженных школах, убитых родственниках и проч. При этом очень часто это были вовсе не жертвы войны, а выходцы из небедных семей, плативших больше деньги за подобные услуги. А “семьи” легендировались из совершенно чужих людей, подходивших по возрасту и описанию под документы. Кстати, ради документов реальных беженцев нередко убивали еще до въезда во Францию.

В результате в окрестностях Парижа, Марселя и других крупных городов появились “территории, свободные от коренных французов”. Как правило, это кварталы с социальным жильем для беженцев и мигрантов, куда не заходят почтальоны, не заезжает “Скорая помощь”, а полиция прибывает только во время рейдов.

Там свой мир и свои законы, которые диктуют, как правило, наркобароны. Автомат в руках там такое же обычное явление, как женская сумка. Убитых в разборках соседей никто не считает. За них продолжают получать социальные выплаты.

Неужели спецслужбы и полиция страны этого не знали? Знали, но бюрократической воли не хватало, чтобы притормозить поток. Теперь воля появилась. Но пока это воля одного человека, возглавившего своего рода французскую Реконкисту против агрессивного ислама.

Какова конечная цель этого мероприятия? Заставить представителей других религий уважать правила жизни во Франции. Как сказал Макрон, «мы за культурный просвещенный и мирный ислам». Увы, это обычная французская философская утопия. В отличие от западного мировоззрения, которое признает факт существования других религий, мусульмане более категоричны. Религия есть одна, все остальное – это не религия, а неверные. Поэтому договориться стороны вряд ли смогут. Даже если французская полиция и дальше будет стрелять на упреждение. Война так война. Интересно, что скажут американцы?
 

Галина Акимова