Мнение: ПУТИН И ПИНОЧЕТ

Пиночеты, как и гитлеры, возникают в тот момент, когда капитализм оказывается под угрозой

Комендантский час. В онемевшем ночном городе весь квартал слышит скрип тормозов и топот спрыгивающих из кузова солдат. Удары прикладами сбивают с петель хлипкую дверь дома на рабочей окраине. Через несколько минут звучат крики выволакиваемых на улицу людей, короткие приказы и множество соседских глаз – разных: перепуганных, злорадных и любопытных – через занавески и жалюзи наблюдают за драмой очередной семьи. Моя жена-чилийка никогда не избавится от детских воспоминаний – отца, копающего яму во дворе своего дома, чтобы зарыть там все русские книги, журналы и пластинки, и через несколько месяцев – военных, крушащих мебель в их доме в поисках следов скрывающегося коммуниста.

До военного переворота 11 сентября 1973 года Чили была самым политизированным местом Южной Америки и единственной капиталистической страной, где силы, ставившие своей целью построение социализма, сумели прийти к власти мирным, демократическим путем. Правительство социалиста Альенде опиралось на организованный в профсоюзы рабочий класс и на большинство ярких представителей чилийской культуры, которые видели в этом проекте единственную альтернативу. После того, как местная олигархия свергла его при активном участии США, захватившим власть защитникам «западных и христианских ценностей» было важно преподнести чилийскому народу незабываемый урок террора – чтобы загнать возомнившее себя гражданами быдло обратно в стойло.

Поэтому была бомбежка и штурм президентского дворца. Поэтому случилось дикое убийство певца Виктора Хары на столичном стадионе. И через несколько дней – смертельный укол выдающемуся поэту, Нобелевскому лаурету Пабло Неруде, сделанный никому не известным «медиком» в больнице Сантьяго. Поэтому действовали сотни казарм и полицейских участков, превращенных в настоящие фабрики пыток, практиковались изнасилования специально обученными собаками с кличками по именам лидеров свергнутого правительства, крысы во влагалищах допрашиваемых женщин, исчезновение людей и тела еще живых гражданских «военнопленных», с привязанными кусками рельсов, которые сбрасывали в Тихий океан с вертолетов.

После шестнадцати лет этого непрерывного очищения страны от скверны марксизма, российский журналист-международник Михаил Кожухов в Сантьяго просил у Пиночета прощения за «то, что написал о нем, когда был молод и находился под влиянием коммунистической пропаганды». Известный юморист Александр Иванов с высокой московской сцены говорил о своем восхищении чилийским диктатором, а питерский бард Александр Розенбаум называл Пиночета «крепким воспитанным хорошим дедом», который «завалил» «обыкновенного кабацкого лабуха» Виктора Хару.

Горбачевско-ельцинская Россия быстро разворачивалась к другому курсу истории, и идейное переобувание восприимчивой как флюгер постсоветской интеллигенции происходило стремительно и бесповоротно. Полезно вспомнить, что в те недалекие времена генерал Аугусто Пиночет был весьма положительной фигурой для большинства либеральной публики, которая мобилизует сейчас народ на «борьбу с режимом». Ведь в нем видели успешного борца с коммунизмом и архитектора столь любимого ельцинским агитпропом «чилийского экономического чуда». Что же случилось за это время с российской либеральной прессой, где латынинские стандарты человеколюбия не допускали слезинок слабости в адрес заваленных воспитанным чилийским дедом леваков и комуняк – если она вновь превращает Пиночета в нарицательный персонаж?

Да, у части российский интеллигенции теперь популярно абсурдное сравнение диктатуры Пиночета с правительством Путина (внимание – ни одно из западных медиа такого не делает). Хотя любой, кто хоть немного знает, что такое латиноамериканская военная диктатура, только поморщится в ответ на подобные параллели. Тем более, что речь идет о корыстном использовании темы пиночетовского террора, которое оскорбляет память его многочисленных жертв.

Рисунок пропагандиста Сергея Ёлкина, цинично отбеливающий образ чилийского диктатора

Презрение к электорату, дешевые манипуляции на темах духовности и патриотизма, антисоциальные реформы, полицейские репрессии, близость к олигархам, политическая нечистоплотность, стремление к контролю над СМИ, давление на суды и хроническая коррупция – к большому огорчению некоторых борцов за все хорошее, это не эксклюзивные черты авторитарного путинского режима, а типичнейшая характеристика большинства капиталистических стран мира. И поскольку выбором нынешней России стал капитализм, было бы абсурдно требовать от ее правительства чего-то иного.

Этот антисоциальный строй никогда не будет направлен на поиск всеобщего блага, обслуживая эгоизм государственных и корпоративных элит – чем и объясняется глубоко противоречивая внутренняя и внешняя политика российской власти. Борьба с исламизмом в Сирии вместе с игрой вокруг геополитики и нефтянки, безусловная поддержка морально небезупречного режима Асада вместе с безразличием к участи героической курдской Рожавы, дружественные отношения с Кубой и Венесуэлой, мерзкое «дело Сети», откровенная спекуляция вокруг празднования победы над нацизмом, популистское заигрывание с массами и гаденькая шуточка по поводу цвета флага на американском посольстве. Все это не более чем набор краткосрочных оппортунистских ходов. Власть действует так, как ей выгодно, и было бы наивным искать за всем этим некое видение будущего с этической составляющей.

Регулярные нападки со стороны Владимира Владимировича – то на Ленина, то на СССР, то на советскую Конституцию – это не более, чем ревность; как умный человек он не может не понимать, что у нынешней России нет и малой доли того креативного и мобилизационного проекта, который добивался впечатляющих результатов даже в худшие моменты советского периода. Кому как не власти знать, что вся еще вполне сносно действующая – в сравнении со многими регионами остального капиталистического мира – социальная сфера, это результат долгой инерции того, что было создано при СССР. И забавно видеть, что большинство российских интеллигентов, протестующих против ухудшения образования, здравоохранения и пенсионной защиты, делают это от имени некоего правильного демократического капитализма, существующего исключительно в их мечтах, сформированных постперестроечными СМИ.

Страна Россия – интереснейший сплав культур, времен, богатств и пейзажей. Нынешнее российское государство – еще один капиталистический хищник, не хуже и не лучше большинства других, который является объектом давления со стороны еще более крупных и кровожадных сородичей, желающих заполучить контроль над его природными ресурсами, рынками и людьми. Именно поэтому в Украине – самой близкой стране к России – произошел правый переворот на Майдане. При пособничестве продажных местных элит националистическая Украина превратилась в неприлично зависимый протекторат, лабораторию антисоциальных реформ, и одновременно – в инструмент постоянного провоцирования Москвы. Но большинство постсоветских либералов, критикующих Путина за нарушение принципов демократии, вполне искренне поддерживают гораздо более репрессивную и антидемократичную украинскую власть – втайне мечтая при этом о танковой «демократии» ельцинского разлива. А попытки сравнения Путина с Пиночетом призваны окончательно вынести остатки мозга из головы вконец запутавшегося постсоветского обывателя.

Может ли путинский капитализм перерасти в военную диктатуру? Несомненно – как и всякий капитализм. Но согласитесь, что это уже совершенно другая тема. Пиночеты, как и гитлеры, возникают в тот момент, когда капитализм оказывается под угрозой. Капитализм в нынешней России – часть пока еще нерастраченной народной иллюзии. Политический инфантилизм миллионов россиян, травмированных опытом девяностых и событиями в соседней Украине, укрепляет их наивную мечту о постепенном возрождении «России, которую мы потеряли», на чем уверенно паразитирует власть, обеспечивая свое господство без расстрела парламента и окровавленных стадионов.

Поэтому Путин, конечно, совершенно не Пиночет – хотя, возможно, ему польстило бы такое сравнение.

Олег Ясинский