Мясо революции

Благодаря эфирам центральных телеканалов и обращению правозащитников к президенту Владимиру Путину страна узнала о новой общественной болячке, которая поражает главным образом молодежь. Имя ей АУЕ. Есть разные толкования этого акронима, но самый распространенный — «Арестантский уклад един».

По сути это молодежная криминальная субкультура, ориентирующаяся на «понятия воровской жизни». В основе существования АУЕ лежит романтизация тюремной жизни и система сбора средств для заключенных силами детей и подростков. 

Плати и молчи
В том или ином виде молодежные криминальные или околокриминальные движения в России существуют столько же, сколько и сама пенитенциарная система. Поэтому АУЕ — это не более чем очередная реинкарнация «гоп-культуры», обогащенная современными технологиями. Место зарождения нынешней — Забайкалье. По всей видимости, связано это с давними каторжанскими традициями региона, помноженными на нынешние социально-экономические проблемы. Так или иначе, но именно здесь АУЕ приобрел все формы организованной структуры и начал оказывать влияние на другие субъекты РФ.

Как уже говорилось выше, среди участников АУЕ налажена система сбора дани, или «грева», для заключенных. Основные поставщики — это школы и детские дома, куда проникают «активисты» движения и подчиняют детей своим порядкам. Если платишь исправно, не жалуешься взрослым и «мусорам», то можешь считать себя в относительной безопасности. Если уклоняешься, то можешь быть наказан, вплоть до символического или реального надругательства. Все это аргументируется необходимостью помогать заключенным, так как «сам там завтра окажешься», и подкрепляется блатной мифологией о противостоянии «честных воров» жестокому и несправедливому социуму.

Стоит отметить, что в самом Забайкалье про АУЕ говорят вслух уже не менее года (в нынешнем проявлении), но проблема не выходила на федеральный уровень до обращения «Союза добровольцев России» к Владимиру Путину буквально на днях. Местные власти ранее заявляли об отсутствии причин для волнения, да и теперь вошли в пикировку с «добровольцами», упирая на то, что проблема раздута СМИ и никакого АУЕ не существует.

Впрочем, достаточно воспользоваться поиском в социальных сетях и станет очевидным, что группы, использующие якобы несуществующий акроним, насчитывают в своих рядах не менее миллиона подписчиков. Про него пишу песни, сочиняют легенды, снимают клипы. По словам «добровольцев», АУЕ зафиксировано уже в 20 регионах страны.

Есть два АУЕ
Пока нет данных о том, что движение АУЕ привело к какому-то существенному росту подростковой преступности (впрочем, это может объясняться правилом «плати и молчи»), но вот победы на идеологическом фронте заметны невооруженным взглядом.

Выделим два пути распространения АУЕ.

Первый — так сказать, «тру АУЕ» — передается преимущественно в криминальной среде через систему сбора дани и исправительные учреждения. Есть свидетельство начальника иркутского СИЗО о том, что прибывающая сюда забайкальская молодежь жестко мотивирована и успешно насаждает культуру и порядки АУЕ, которые далее распространяются по другим учреждениям системы, создавая своего рода финансовую и идеологическую сеть.  

Второй путь распространения АУЕ — виртуальный. Судя по беглому анализу, он имеет мало общего с «тру АУЕ», кроме обозначения, но, тем не менее, становится все более популярным в молодежной среде. В виртуальном мире социальных подростковых сообществ АУЕ стал своего рода интернет-мемом, символизирующим нечто запретное, протестное и тайное. Призывы жить «по понятиям» в ленте таких пабликов чередуются с объявлениями о продаже рекламы и вакансиями, что привело бы в ужас любого, мало-мальски действительно знающего эти «понятия».

Тем не менее, виртуальный АУЕ является верхней кромкой воронки, которая втягивает в себя массу людей и осуществляет селекцию наиболее пассионарных, затягивая их в самый низ, — туда, где начинается АУЕ настоящий.

Почему АУЕ популярен
Если говорить о популярности «тру АУЕ» забайкальского разлива, то причины мы уже обозначили — это комплекс региональных социально-экономических проблем. И это тревожно, так как аналогичные проблемы актуальны для многих других регионов страны. Отсутствие социальных лифтов для молодежи, перспектив трудоустройства, низкое качество образования и слабая воспитательная работа пока что остаются весьма благоприятной почвой для криминализации российской глубинки.

Автор этих строк, чье взросление прошло в аналогичных условиях в начале 1990-х, испытывает дежавю. Доходило до того, что уже в школьном возрасте некоторые мои товарищи вполне серьезно планировали криминальную карьеру, просчитывали полагающиеся им сроки за будущие преступления и место в тюремной иерархии. В тот момент казалось, что это единственный путь, на котором можно хоть как-то самореализоваться и заработать.

К счастью, эпоха нулевых открыла новые возможности и мирно подкосила популяцию будущих молодых воров и авторитетов криминального мира. Однако, как мы видим, не лучшее состояние российской экономики, похоже, воскрешает некоторые призраки прошлого — в этом и кроется главная причина популярности «тру АУЕ».

Но есть у феномена и культурологические корни: особенно это заметно на примере виртуального АУЕ. Возвращаясь к опыту 1990-х, отметим, что в российской провинции доминировали именно молодежные сообщества с криминальным оттенком. Они властвовали над улицами, в заведениях, а так как интернета тогда фактически не существовало (особенно в глубинке), то значит и везде. Тогда пышно цвели сотни видов и подвидов этого самого АУЕ, и молодежь старательно пыталась копировать повадки взрослых, организуя свои «сходки», «стрелки», мелкий криминальный бизнес и так далее.

Развитие клубной инфраструктуры и информационных технологий, наложенных на постепенный выход из тьмы девяностых, выдвинули на первый план не столь жестко структурированные неформальные движения, более либеральные по своей сути. Когда молодой человек увидел, что для достижения своих целей нужно всего лишь доучиться и устроиться на работу менеджером, а не играть в кошки-мышки с законом, он стал отворачиваться от блатной романтики, которая теперь воспринималась как удел неудачников. «Гопники» потеряли власть над улицами, так как их жертвы переселились в интернет и клубы, — в итоге исчезли и сами «гопники», растворившись в новой реальности.

С каждым новым витком неформальных молодежных субкультур они становились все аморфнее и мягче. От «гопников» через эмо и готов до нынешних хипстеров система пришла к своей полной противоположности, потеряв все признаки системы. И начала вновь самоструктурироваться. Молодежь вновь почувствовала острое желание «быть не как все», что сделать очень трудно в эпоху глобализации и очередей за айфонами.

Наверное, здесь сложилось множество факторов, но в итоге сегодня мы видим, что подростки опять начинают увлекаться блатной романтикой. Причем совершенно добровольно.

Меры противодействия
Как минимум два варианта противодействия АУЕ лежат на поверхности. Первый — это ликвидация социально-экономических проблем. Этим занимается правительство РФ, и здесь не хотелось бы мешать профессионалам своими неуместными советами. Второй вариант — это внятная государственная молодежная политика, которая даст идеологическую платформу подросткам. Мы понимаем, что молодежь ищет в первую очередь возможность самореализации и причисления себя к какой-либо авторитетной в ее глазах группе.

Увы, сегодня в России нет государственной молодежной организации, отвечающей запросам современности. В последние годы чуть лучше стало работать федеральное агентство «Росмолодежь» (в том плане, что переключилось с воспитания «креаклов» на «патриотов»), но при этом оно продолжает действовать в бюрократической логике, не давая подросткам самого главного — идейной базы. Хотя, справедливости ради, трудно в этом обвинять многострадальное агентство, ведь такой базы нет пока и у государства в целом.

Кроме того, наличие, скажем, комсомола в СССР не исключало полуподпольного присутствия молодежных неформальных субкультур, в том числе криминальных. Так что сама по себе официальная молодежная организация не может быть панацеей, ведь подросток всегда ищет возможность «быть не как все». Хотя, наверное, государство, сумевшее создать по-настоящему гибкую молодежную структуру, могло бы снизить количество негативных течений до уровня статпогрешности.

Резюмируя, можно сказать, что возобновление реального экономического роста в России стало бы лучшим лекарством от болячек, подобных АУЕ, а наличие молодежной организации с мощной идеологической платформой перевело бы огромную массу молодых людей из разряда «безвредных» в разряд «полезных» и создало бы для страны хороший кумулятивный эффект. Пока же мы видим, что сочетание рассмотренных в статье факторов близко к тому, чтобы привести к сугубо негативным последствиям.
Евгений Супер