На фальшивой ноте…

Коллекция немецких фронтовых листовок времён Второй мировой войны, призванных деморализовать советских солдат. Все листовки написаны на русском языке и сбрасывались на окопы с самолётов или в результате взрывов специальных «агитационных» артиллерийских снарядов. Содержание и используемые речевые обороты некоторых из них заставляют предположить, что в составлении текстов принимали непосредственное участие русские белоэмигрантские круги, так и не нашедшие правильной тональности для ведения пропаганды среди советских солдат.

*     *     *

Как известно, впервые о войне с СССР как о деле решённом Гитлер заговорил весной 1940-го года. Однако мысль решить территориальные  проблемы Рейха за счет бескрайних просторов Востока (нем. Lebensraum im Osten) не оставляла его на всём протяжении его головокружительной карьеры от отставного ефрейтора до фюрера Третьего рейха. Эти идеи в значительной степени подпитывались высшими офицерами Вермахта, многие из которых в 20-е и 30-е годы в обход условий Версальского договора учились в СССР и даже были выпускниками высших военных учебных заведений: будущий начальник штаба Верховного главнокомандования фельдмаршал Вильгельм Кейтель, фельдмаршал Вальтер Модель, фельдмаршал Вальтер фон Браухич, генерал Манштейн, Крузе, Горн, Файге, адьютант Гитлера от ВВС полковник Николас фон Белов и многие другие. Будущий разработчик военной авиации Luftwaffe авиаконструктор Хьюго Юнкерс в конце 20-х годов также жил в Москве, где стажировался в конструкторском бюро Андрея Туполева.

И хотя многие из них в душе не разделяли идею войны с СССР, все они охотно делились и с фюрером, и с военным руководством Рейха своим опытом работы здесь.  Так, в воспоминаниях Николаса фон Белова приводится любопытный диалог, состоявшийся между ним и Гитлером еще в 1939 году, когда фюрер поинтересовался у своего адьютанта, какой опыт тот вынес из своего обучения в СССР. В ответ фон Белов рассказал, что однажды, когда немецкие пилоты проводили учебное бомбометание в районе Липецка (где они учились в местном секретном авиационном училище), одна из бомб разорвалась на поле, где местные мальчишки пасли лошадей. Погибли и дети, и лошади, однако советские власти выставили немецкому командованию счёт только за лошадей. О погибших детях не было сказано ни слова. Из этого случая фон Белов сделал вывод, которым и поделился с Гитлером: «На войне русские не будут считать людей…»

Немецкие курсанты — будущие асы Второй мировой войны  в лётной школе под Липецком. Фото Д.Соболева

Однако были в Рейхе и многочисленные сторонники «похода на Восток». Среди них — некоторые  высокопоставленные представители российской белой эмиграции, рассчитывавшие с помощью Гитлера свергнуть режим большевиков и реставрировать либо монархию, либо республику образца февраля 1917 года.  Заметим, что большинство российских эмигрантов не поддерживало нацистов, некоторых даже серьезно тревожил всё более очевидной в германской внешней политике 30-х годов тренд на противостояние с Россией. Пожалуй, наиболее популярной в эмигрантских кругах была точка зрения на этот вопрос, озвученная однажды генералом Михаилом Фёдоровичем Скородумовым: «Пускай сперва подохнут все большевики, а там разберёмся»…  Но некоторые вчерашние подданные Российской империи, напротив,  активно проводили политику на вступление Германии в войну против СССР. На их фоне выделялись такие личности, как сотрудник нацистской газеты «Фёлькишер беобахтер», а по совместительству личный художник Гитлера художник Отто фон Курцелль, а также один из главных идеологов нацизма, бывший выпускник Московского Высшего технического училища им.Баумана  и будущий глава Министерства по делам оккупированных территорий Альфред Розенберг.

В отличие от немецких национал-социалистов, рассматривавших Россию просто как источник жизненного пространства  и ресурсов для создаваемого Гитлером «тысячелетнего Рейха», бывшие российские подданные по понятным причинам испытывали личную ненависть к большевикам и рассматривали предстоящую войну в значительной степени как реванш и возможность «расквитаться» с ненавистным большевистским режимом. Многие из представителей такой эмиграции, кроме того, находились под влиянием популярных в те годы теорий немецкого социолога Вернера Зомбарта и в полной мере разделяли тезис о «еврейском» характере как большевизма, так и капитализма. В результате их антибольшевизм носил ярко выраженный антисемитский характер, что находило постоянное отражение и в «творчестве» этих людей. Так, журнал «Иллюстрированный обозреватель» (приложение к нацистской газете «Народный обозреватель») изображал не только российских большевиков, но и коммунистов вообще с гипертрофированными еврейскими чертами лица. Иногда это выглядело почти комично — однако не следует забывать, что эти антисемитские настроения в конце концов привели Германию к «Хрустальной ночи» и холокосту.

Традицию увязывать большевистскую идеологию с мировым еврейством идеологи Третьего Рейха из числа белоэмигрантов пронесли через всю свою жизнь — благо, эти представления подпитывались и официальной нацистской пропагандой. В самой же Советской России в те годы произошел огромный перелом в общественном сознании.  Советская пропаганда сделала своё дело, и уже в середине 30-х годов большинство граждан СССР считали себя интернационалистами — особенно после войны в Испании. Нацистская идеология с её расовой теорией во второй половине 30-х годов уже получила в СССР клеймо «фашистской» (что с точки зрения терминологии было не вполне верно), и быть «фашистом» никто не хотел. Однако проживавшие в Европе белоэмигрантские выходцы из Российской империи не видели и не понимали этих изменений, продолжая видеть мир сквозь призму своего антисемитизма, который, по меткому определению немецкого социолога Адольфа Лёве, в царской России и Германии времен Веймарской республики был своеобразной формой антикапитализма. Эта косность сыграла с немецкой пропагандой злую шутку, поскольку с началом Второй мировой войны именно эти эмигрантские круги были приглашены в качестве консультантов для ведения пропаганды на территории СССР.  Ошибочная тональность их обращения к советским солдатам, оказавшим на удивление упорное сопротивление вторжению немецких войск, чувствуется уже в первых листовках 1941 года, например, в этой листовке из коллекции «Маленьких историй»:

Появление этой листовки было вызвано той действительно большой ролью, которую играли комиссары и политруки в рядах Красной армии. Об этой роли были прекрасно осведомлены немецкие генералы, многие из которых, как уже говорилось выше, обучались  в СССР. Немудрено, что еще до начала военных действий  — в мае 1941 года — сначала Ставка фюрера, а затем и Штаб Верховного главнокомандования Вермахта публикуют известный «приказ о комиссарах», предписывающий выявлять их среди военнопленных и немедленно уничтожать. Надо сказать, что опасения немцев оправдались — в первые недели войны, когда части РККА отступали под натиском немецких войск, именно комиссары нередко силой оружия заставляли красноармейцев принимать бой, зачастую неравный и бессмысленный, однако уносивший жизни в том числе и немецких солдат.  С этой точки зрения появление листовки, призывающей советских  солдат ради спасения собственной жизни расправляться с комиссарами, было совершенно оправдано. Однако антисемитская направленность листовки заметно снижала её эффект. В конце-концов, в рядах РККА сражалось немало солдат, представлявших национальные республики и автономии СССР, по понятным причинам враждебно относившихся к любой форме национализма.

Джозеф Файнс в роли красного комиссара в фильме «Враг у ворот» (2001 г.)

Любопытно, что миф о повальной еврейском происхождении красных комиссаров благополучно перекочевал с немецких газет военных лет в наши дни, находя своё отражение даже в продукции Голливуда. Красноречивым примером тут может служить Джозеф Файнс, снявшийся в роли красного комиссара Данилова в фильме «Враг у ворот». Как бы то ни было, но листовка на антисемитскую тему не возымела большого действия. Случаи расправы солдат над комиссарами оставались единичными. Более удачной по замыслу была листовка, призванная заманить красноармейцев в плен красочными перспективами получения собственных наделов земли от новых немецких властей на оккупированных территориях. Эти обещания вписывались в концепцию «освободительного похода», как первоначально немецкая пропаганда называл своё вторжение в СССР.

Пропагандистские плакаты начала войны

Считалось, что немецкая армия несёт русскому народу свободу от большевиков, а российским крестьянам — землю из упраздняемых новой немецкой властью колхозов. Получить землю во владение во все времена было мечтой русского крестьянина, и каждая новая власть, включая советскую, считала своим долгом сыграть на этой мечте, чтобы потом отобрать эту землю снова.  Так, авторы публикуемой ниже листовки из коллекции «Маленьких историй» в полной мере спекулируют на «земельном вопросе», предлагая солдатам вполне понятную альтернативу  — стать инвалидом войны или владельцем крепкого хозяйства.

На листовке, наряду с традиционным имперским орлом и свастикой,  присутствует  и странная  эмблема в виде воткнутой в землю штыком вниз винтовки и аббревиатуры Ш.ВЗ.   Как видим, фантазия немецких пропагандистов начала войны была ненамного лучше, чем у  их советских коллег. Странная аббревиатура означала фразу «Штыки в щемлю» — лозунг братания солдат, пришедший еще со времён Первой мировой войны. Советским солдатам при сдаче в плен предлагалось кричать эту фразу. Хорошо еще, что советским солдатам нужно было выкрикивать это на родном русском языке.  Советские листовки предлагали немцам выкрикивать фразу «Прощай Москва, долой Гитлера» по-русски. 

Не обходила вниманием немецкая пропаганда и тему огромных потерь Красной армии. Правда, как тут не вспомнить слова адьютанта Гитлера от Люфтваффе, бывшего курсанта секретной Липецкой авиашколы Николауса фон Белова о том, что людей у русских хватает… К тому же, к весне 1942 года, когда была выпущена представленная ниже листовка  из коллекции «Маленьких историй», большинство советских солдат уже хорошо представляли себе все «прелести» немецкого плена, да и начавшиеся успехи Красной армии вселяли надежду на победу.  Тем не менее, перечисление в листовке названий полностью уничтоженных советских  дивизий, безусловно, оказывало воздействие на читателей.

Впрочем, читателей у немецких листовок было не много.  За чтение, хранение и даже просто раскуривание немецких листовок (по распоряжению Геббельса немецкие листовки делали на курительной бумаге, чтобы повысить шанс их хранения советскими солдатами) советских бойцов ждал минимум штрафбат, а часто — и расстрел. При этом все случаи расстрела или иного приговора по таким делам широко освещались в войсках, а в Ленинграде оглашению списков расстрелянных за хранение листовок  была даже посвящена специальная рубрика на радио. В результате этих драконовских мер (к слову, введенных и в войсках Вермахта в отношении советских листовок в 1944 году) красноармейцы боялись немецких листовок как огня и нередко избегали даже прикасаться к ним — несмотря на приказ советского командования собирать их и сжигать.

С 1942 года немецкие листовки уже не заикаются  об «освобождении». Стремительное развитие событий на всех фронтах приводит к тому, что немецкое командование вынуждено выпускать листовки под каждую конкретную битву — иногда даже в честь небольшой тактической победы. Так, например, зимой-весной 1943 года немецкая артиллерия обстреливала советские позиции под Ленинградом агитационными снарядами, выпускавшими листовки такого содержания:

Отметим очередную ошибку составителей листовки: 22 декабря 1942 года была учреждена медаль «За оборону Ленинграда» (а не за его освобождение, до которого оставалось еще полтора года). Описываемые в листовке потери касаются первой попытки РККА прорвать оборону Ленинграда весной 1941 года.  А  месяц спустя после учреждения медали — в январе 1943 года — блокада была прервана, хотя и не снята полностью. Обращает на себя внимание также крайне лаконичный и небрежно выполненный штамп «пропуска» — к тому времени немцам уже было ясно, что массового перехода красноармейцев в плен ожидать не приходится.

Другим поводом выпустить новую листовку для немецких пропагандистов стала битва за Харьков и его повторная оккупация войсками Вермахта 10 марта 1943 года после кратковременного освобождения города советскими войсками месяцем раньше. Листовка, также представленная в коллекции «Маленьких историй», вышла хвастливой и злорадной одновременно; она не вызывала у советских солдат никаких чувств, кроме разве что жажды мести.

Листовки 1944 года выглядят уже совершенно беспомощными и крайне непрофессиональными. Вопреки всем правилам пропаганды, текст представленной ниже листовки из коллекции «Маленьких историй» фактически демонстрирует читателю неудержимое наступление советских войск: «Наши танковые и пехотные части предприняли ожесточенные оборонительные бои против продолжающих своё наступление с севера, востока и юга советских частей».  У читателя вполне закономерно мог возникнуть вопрос: если советские войска наступают со всех сторон, какой смысл красноармейцу сдаваться в плен немцам, как призывает листовка?  

Что же касается тезиса о том, что «германская армия по-прежнему сильна», то на фоне постоянного отступления немецких войск в 1944 году сказанное больше подходит на детскую дразнилку, обычно используемую для самоутешения проигравшим драку ребенком: «А мне не больно…» Отдельное место в немецкой фронтовой пропаганде занимали листовки «власовцев» — то есть бывших советских военнослужащих, причисленных к так называемой Русской освободительной армии (РОА) генерала Власова, реально не игравшей заметной роли в сражениях Великой отечественной войны.  

Генерал Власов в лагере для военнопленных Добендорф под Берлином

Прокламации РОА считались одними из самых эффективных в ходе войны, иногда с их помощью немцам удавалось склонить к сдаче в плен целые подразделения РККА. Однако этот ресурс использовался не в полную силу: во-первых, Гитлер не доверял Власову и не желал, чтобы у предстоящей победы над большевиками у него, Гитлера, был «соавтор» из числа русских. Во-вторых, сам Власов был во многом фигурой декоративной, содержался под конвоем в небольшом домике по другую сторону колючей проволоки лагеря для военнослужащих Добендорф под Берлином (ставшего так называемым центром подготовки солдат РОА). В-третьих, сам генерал Власов  так и не определился с тем, чего же добивается его полумифическая «армия», которую и сам он навещал крайне редко и всегда под «конвоем» в виде сопровождения.  Представленная в коллекции «Маленьких историй» листовка содержит перепечатку так называемого Смоленского манифеста РОА от 12 января 1943 года, в котором генерал пытается сформулировать политические цели своего движения.

Очевидно, что в таком виде листовки не была предназначена для фронта — огромный и совершенно малопонятный для простого солдата текст делал просто нереальным попытку прочесть прокламацию в условиях боя. Да и для жителей оккупированных немцами территорий (включая тот же Смоленск, где в январе 1943 года с разрешение рейхсминистра по делам восточных территорий Альфреда Розенберга прошло заседание так называемого Русского Комитета) эта власовская листовка вряд ли представляла большой интерес. По свидетельству биографов Андрея Власова, пленный генерал очень скоро убедился в том, что в случае победы над СССР Гитлер ни при каких обстоятельствах не вернёт России независимость и суверенитет, в чём сам Власов, тем не менее, был вынужден публично убеждать своих сторонников начиная с 1943 года.  Впрочем, к тому времени немецкие листовки уже мало кого интересовали — проиграв битву фронтовых агитаторов, Германия неуклонно шла к своему полному военному разгрому.

Маленькие истории