Недостаток душевности

В очередную годовщину освобождения Киева от немецко-фашистских захватчиков президент Украины, следуя заданной ранее глобальной установке на осквернение советского прошлого и оплакивание побед, выдал официальное заявление, направленное на то, чтобы в очередной раз пнуть «мертвого льва» – военно-политическое руководство СССР. Чтобы разорвать связь между ним, исполненным «бесконечного безразличия и жестокости», и «великими бойцами, освободившими город от нацистов». Притом упомянутые бойцы, хоть и называются великими, парадоксальным образом абстрактны, поскольку их воинская и идейная принадлежность не указывается. 

Опус выполнен в стилистике, которая больше пристала бы сочинению школьной отличницы-зубрилки, с сердобольностью, может быть подобающей школьнице, но не власти, каждый день волей или неволей упражняющейся в каннибализме.

Провозглашается, что «жизнь человека – высшая ценность», и это-де «норма для любого государства, если оно действительно государство, а не бездушная машина». (Тут отчего-то вспомнилась фраза из популярного фильма: «У настоящего мужчины всегда есть что сказать, если, конечно, он настоящий мужчина».)

Вырисовывается картина какого-то абсурдистски парадоксального негодяйства: потомки великих бойцов неназываемой армии, получившие свои бесценные жизни и возможность разглагольствовать благодаря самоотверженности их отцов и дедов, строят из себя гуманистов и требуют от государства своих предков, сломавшего в запредельном напряжении хребет нацизму, устранившего «коричневую чуму», еще и… душевности.

Эта картина выглядит чудовищнее, есть взять во внимание контекст и предысторию происходившего, прежде всего – теории и планы нацистских главарей в отношении жизненного пространства для немцев как расы «сверхлюдей», а также отведенного нацистами в конструируемом миропорядке места славянам и иным национальностям. Она приобретает дополнительный колорит, если вспомнить политику западных держав по умиротворению нацистской Германии, способствовавшую возрастанию ее могущества и притязаний, унять которые стало возможным только ценой колоссальных жертв.

И как измерить достаточность этих жертв? Если понесенные при преодолении «Восточного вала» потери, по мнению современных диванных стратегов, преступно чрезмерны, то какова, с их точки зрения, норма? А не чрезмерны ли жертвы, понесенные при обороне Ленинграда, Москвы, в битвах на Курской дуге и за Сталинград? А может, надо ориентироваться на жертвы, понесенные при обороне тех европейских стран, которые были оккупированы гитлеровцами за считанные дни или недели?..

Но вернемся к тираде о высшей ценности человеческой жизни. С позиций природы жизнь индивида – ничто, как бы индивид ни обольщался по поводу своей значимости. Для природы значение имеет человеческий род. Ценность отдельной жизни субъективно придают сами люди. В западных обществах на определенном этапе их развития и эксплуатации остального мира создались условия для того, чтобы пафосно провозгласить жизнь человека высшей социальной ценностью (абстрагировавшись от существования обитателей колоний и третьих стран). Но это весьма избирательно, не безусловно и не незыблемо. Это временные оазисы в мире, где царит произвол и ничто не прочно.

Украина к таким оазисам, очевидно, не принадлежит. У нас причитают о понесенных в прошлом жертвах, тогда как численность населения страны за преимущественно мирные годы независимости уменьшилась как минимум на 10 миллионов граждан. И потому пафосные заявления украинского руководства насчет высшей ценности человеческой жизни являются не чем иным, как образцом лицемерия, цинизма и признаком упомянутого бездушия.

Петр Петров (Украина)