Нефтяной «голод» не должен угрожать Крыму, а угрожает

Крым, по всей видимости, надолго останется без собственного нефтеобеспечения и без нефтегазопереработки. Прежде всего потому, что отечественный нефтяной бизнес не «рискует» работать в регионе ввиду возможного ужесточения против него западных санкций. А также в связи с многолетними проволочками по уточнению ресурсов нефти в примыкающей к Крыму акватории.

Кому не ясно, что такая ситуация работает на ужесточение санкций и вдобавок отнюдь не укрепляет геополитические позиции России в регионе.

На днях Госсовет Крыма согласовал включение Феодосийской нефтяной базы – заметим, одной из крупнейших в южном регионе всего экс-СССР – в план приватизации. В июле глава Крыма Сергей Аксенов сообщал, что на этот актив уже есть три заявителя, «это большие и эффективные покупатели». Однако их названия С. Аксенов не озвучил, сославшись не только на коммерческую тайну, но и на политическую ситуацию вокруг Крыма.

Феодосийская нефтебаза может хранить 250 тыс. тонн и переваливать до 12 млн. тонн нефти в год. Но с 2016-го она работает с низкой загрузкой. Если точнее, еще два года назад Дмитрий Манохин, тогдашний глава регионального управления регулирования топливно-энергетического комплекса ФАС, отмечал, что «нефтебаза в Феодосии используется всего лишь на 10%, а то и меньше». Причем база эта была в составе госпредприятия «Черноморнефтегаз», но года два назад её трансформировали в отдельное акционерное общество: видимо, чтобы затем «избавиться» от неё посредством приватизации?

А ее низкая загрузка обусловлена, прежде всего, повторим, незаинтересованностью практически всех российских нефтяных компаний в работе в Крыму из опасения попасть под западные санкции. И ещё стагнацией проектов развития нефтепереработки в регионе, ибо упомянутые «опасения» распространяются, скорее всего, и на освоение крупных запасов нефти вблизи Крымского побережья.

Нефть вблизи Керчи добывали ещё с 70-х годов XIX века

Проект крымского НПЗ вблизи Керчи был разработан в «украинский» период – в начале 2010-х. В 2014-м уточнён, однако по сей день он остаётся без практического продвижения и, по всей видимости, таковым и останется еще не один год.

Еще в августе 2015 г. главой крымского Минтопэнерго Сергеем Егоровым было заявлено, что «проект по строительству в Крыму нового порта для наливных грузов и НПЗ у озера Тобечикское около Керчи находится пока только в стадии обсуждения. Говорить о его реализации можно лишь после подтверждения запасов углеводородов Прикерченского шельфа». А незадолго до этого ведомством сообщалось, что «Черноморнефтегаз» разработал проект развития прикерченского участка добычи и переработки углеводородов. Совокупная цель проекта – освоение месторождений на примыкающей части шельфа Черного моря; строительство НПЗ и газохимического завода годовой мощностью по сырью в 2 млн. тонн нефти и 1,5 млрд. кубометров газа.

«Черноморнефтегаз» уточнил при этом, что проект находится на рассмотрении правительства Крыма. Хотя опять же «вопрос пока открытый, так как нужно сначала подтвердить запасы на Субботинском месторождении» (основное в прикерченском секторе черноморского шельфа. – Ред.).

Кстати, примерно с тех же пор «завис» и проект нефтепровода в 200-250 км с НПЗ мощностью в 4 млн.тонн/год (по готовой продукции) в Славянске-на-Кубани, географически самом близком к Крыму, на полуостров (то есть в Керчь и далее). Это вариант обеспечения региона нефтепродуктами в случае, если крымский НПЗ будет признан нерентабельным.

Но ни того, ни другого в Крыму нет по сей день. Что весьма похоже на известную ситуацию с давно востребованным проектом общекрымской железной дороги, сроки реализации которого постоянно переносятся из десятилетия в десятилетие.

Карта полезных ископаемых Крыма

Что касается реальных запасов нефти в этом районе, то, по данным того же «Черноморнефтегаза» 2014-2015 гг., в прикерченской морской зоне нефтересурсы составляют 126,8 млн. тонн, газа – 321,2 млрд. кубометров; на шельфе у северо-западного Крыма – не менее 22 млн. тонн и примерно 160 млрд. кубометров.

Со своей стороны, в апреле 2014-го глава Минприроды РФ Сергей Донской заявил, что «запасы нефти на территории Крыма составляют 47 млн. тонн, газа – 165,3 млрд. кубометров, что является достаточно существенным для данного региона. Также есть 18,2 млн. тонн газового конденсата». Всего же в Крыму, по информации министра, «44 месторождения углеводородного сырья, в том числе 10 нефтяных, 27 газовых и 7 газоконденсатных месторождений. Кроме того, на шельфе Черного моря есть 5 месторождений газа и 3 газоконденсатных, на Азовском – 6 газовых месторождений (имеются в виду примыкающие к Крыму районы этих акваторий. – Ред.).

Так почему же вновь и вновь встает вопрос о перманентных «уточнениях» запасов? Не потому ли, чтобы отложить в долгий ящик реализацию упомянутых проектов, а то ведь Запад, глядишь, ужесточит санкции против российского нефтегазового бизнеса?

Такой вывод напрашивается и из того, что С. Аксенов еще в ноябре 2018 г. поставил перед правительством России вопрос о разработке механизма прямых поставок нефтепродуктов на полуостров. Но пока тщетно: крупные российские производители топлива поныне не заявляют о своих реальных планах в Крыму: ни в косвенной форме – через «дочек» и «внучек», ни тем более в прямой. Как отмечает Иван Лизан, эксперт аналитического портала «Сонар-2050» (РФ), главная причина ситуации очевидна: санкции. Российский нефтегазовый бизнес старается вести себя с Крымом «крайне осторожно, чтобы не нарваться на санкции, что, в свою очередь, обернется для них заморозкой многих совместных проектов с западными компаниями и инвестиций от этих компаний». Потому у бизнесменов утвердился взгляд, что «идти в полный рост на пулеметы нет никакого резона».

А где же предпринимательская сметка? Неужто отечественный бизнес совершенно безоружен перед западными санкционерами?

«Санкции санкциями, но зайти в Крым с помощью аффилированных структур («дочерние» и/или совместные предприятия, офшорные юрлица и т. п. – Ред.) крупные нефтяные компании России вполне могут, если на то есть планы, да и политическая воля, – считает директор Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Василий Колташов. – Работать в крымской «нефтянке» можно и путем создания госпредприятий, которым будут безразличны санкции».

Кстати, именно по таким схемам иностранный бизнес внедряется в подсанкционные со стороны Запада Иран, Судан, Северную Корею; внедрялся он по тем же схемам и в ранее подсанкционные КНР, Албанию, Северный Вьетнам, Бирму (ныне Мьянма), на Кубу, в Южную Родезию, ЮАР. Также известно, что по таким же схемам успешно внедряется и работает иностранный бизнес в Крыму, как и в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье.

Как говорится, было бы желание. Но в данном случае нужна еще и политическая воля, причем в первую очередь государства, в состав которого полуостров вернулся по воле крымчан. А интересы бизнеса, как показывает зарубежная практика, включая вышеозначенные примеры, – это еще и интересы государства, где изначально работает бизнес. Если, конечно, для него небезразличны политические интересы и экономическая безопасность этого государства.

Алексей Балиев