НЕИЗВЕСТНЫЕ «БАНДИТЫ»

Хобсбаум подчеркивает разницу между социальными бандитами и чисто криминальным элементом

С начала нулевых годов на прилавках книжных магазинов после более чем десятилетнего перерыва стали появляться работы ученных-марксистов. Прежде их не было. Нынешнее молодое поколение не представляет себе атмосферу интеллектуального голода, в котором формировалось постсоветское поколение 1990-х. Я помню с какой радостью мы ждали выхода каждого нового тома знаменитой трилогии Эрика Хобсбаума: «Эра Революций», «Век Капитала» и «Век Империй» – а ведь это лишь небольшая часть творческого наследия великого левого историка.

И лишь сегодня мы можем прочитать на русском языке еще одну работу Хобсбаума – небольшую монографию «Бандиты», первое издание которой увидело свет в далеком 1969 году.

Благородные разбойники – будь то Робин Гуд или Стенька Разин – являются неотъемлемой частью народной культуры многих стран мира, отражаясь в богатом наследии фольклора. Однако Хобсбаум решил идти по стопам Карла Каутского с его «Предтечами новейшего социализма», рассматривая разбойников, – или, как он их называет «социальных бандитов» – в контексте истории социальных движений. Стоит напомнить, что «Бандиты» являются составной частью более крупного труда британского ученного – книги «Простые бунтовщики», которая пока еще не переведена на русский язык.

К каким же выводам приходит Хобсбаум? Прежде всего благородные бандиты отнюдь не канули в Лету после эпохи средневековых баллад. Еще в первой половине XIX века «живописный разбойник» был неотъемлемой частью пейзажа Южной Италии, Балканского полуострова и некоторых других популярных сегодня туристических направлений. А легендарный бразильский кангасейру Лампиан, воспетый у бразильского писателя-коммуниста Жоржи Амаду, был убит только в 1938 году.

Считается, что конец разбойникам положила экспансия государства, железных дорог и телеграфа – но в случае ослабления власти и экономического кризиса социальный бандитизм всегда может снова расцвести пышным цветом. Достаточно вспомнить о знаменитых грабителях банков времен Великой Депрессии или гангстеров эпохи «лихих девяностых», которые повсеместно бушевали на постсоветском пространстве, или в республиках уничтоженной Югославии.

Если же говорить о «классическом» социальном бандитизме – это явление было куда более системным, чем мы его себе представляем. Молодые пастухи и крестьяне в приграничных районах или на периферии очень часто были вынуждены становится разбойниками. Помимо чисто экономических причин к этому их вынуждали конфликты с другими кланами, крупными землевладельцами или оскорбления, нанесенные сильными мира сего, за которые нельзя было просить сатисфакции требованиями закона.

Конечно фигура «грабящего богатых и раздающего бедным» Робин Гуда скорее относится к легендам. Для репутации «хорошего бандита» было достаточно не убивать без причины, избегать насилия над женщинами и в целом поддерживать хорошие отношения с односельчанами. А порой разбойники нанимались на службу к крупным землевладельцам или даже договаривались с властями, выступая в качестве местной силовой структуры.

Следует так же отметить, что совершаемые разбойниками правонарушения являлись преступлениями по законам государства, но отнюдь не по понятиям общества в котором они жили. Браконьерство или контрабанда было для крестьян не большим грехом чем для нас безбилетный проезд, а американские фермеры на рубеже XIX-XX веков рассматривали грабеж банков разоряющих земледельцев как справедливое возмездие тем же банкам.

При этом Хобсбаум подчеркивает разницу между социальными бандитами и чисто криминальным элементом, который полностью выводил себя за рамки сословного общества. Как пример автор приводит баварскую грабительницу Шаттингер, чья преступная династия насчитывала двести лет, а более двадцати ее родственников оказались в тюрьме или на эшафоте. Более того, что «потомственные преступники» часто отрекались от «republica christiana», так известен случай когда заключенные одной из немецких тюрем потребовали права молится вместе с иудеями и активно заимствовали еврейский жаргон.

Братству разбойников вообще был присущ стихийный интернационализм, как мы можем видеть на примере украинского движения опришков, в котором принимали участие карпатские гуцулы, румыны, венгры, словаки, поляки, евреи. К слову, стоит отметить, эти украинские повстанцы здорового человека специально упомянуты в исследовании Хобсбаума.

Автор отнюдь не преувеличивает революционный потенциал «социальных бандитов», но подчеркивает – сам факт существования вооруженных свободных людей, способных защищать себя от помещика и властей, поднимал дух и вселял надежду в сердца крестьян.

«Даже те, кто принимают эксплуатацию, подавление и подневольность за норму человеческого существования, мечтают о мире, лишенном этих вещей: мире равенства, братства и свободы», – пишет Хобсбаум. И неудивительно, что в Китае, Колумбии и ряде других стран мира разбойники часто вливались в ряды революционных движений – например, проявив себя в партизанской армии Мао, который сам пришел к социалистическим убеждениям под влиянием разбойничьего эпоса «Речные заводи».

Гораздо реже «социальный бандитизм» сам по себе превращается в массовое революционное движение – однако, в таких случаях оно часто происходит под реакционными лозунгами и в интересах таких же реакционных сил. Подобный феномен имел место в Италии 1860-х годов. Повстанческое движение против обьединения Италии развивалось под консервативными лозунгами восстановления власти церкви и монархии Бурбонов – но как заметил один бандитский вожак, обращаясь к попавшему в плен либералу: «ты, образованный человек и юрист, неужели ты впрямь думаешь, что мы ложимся костьми за Франциска II?».

Характерно, что многие «криминальные» сторонники Бурбонов были вчерашними гарибальдийцами, разочарованными отстутсвием обещанных им социальных преобразований, на которые надеялось крестьянство юга Италии. Положение масс не изменилось – а значит, «социальные бандиты» стали бороться против новой власти, как прежде боролись против ее предшественников.

Выводы работы Хобсбаума имеют особое значение для нашей эпохи кризиса капиталистической системы, когда то одно, то другое государство погружается в хаос, а из его пучины появляются причудливые движения, напоминающие о вольных людях не столь далекого прошлого. Мы живем в мире, где господствуют бандиты крупного капитала – но, по мере ослабления системы, вокруг нас будут постоянно возникать бандиты помельче. А среди них, несомненно, будут и «социальные» Робин Гуды.

Артем Кирпиченок