Одесские зарисовки. Пятая графа

Тут будущего нет, это уже совершенно понятно...

Обычное одесские летнее утро. Тот прекрасный момент, когда ещё не жарко, никуда не надо торопиться и я могу спокойно выпить чашечку кофе в ближайшем кафе. Ко мне подходит элегантная ухоженная дама лет семидесяти. Я удивлённо поднимаю на нее глаза.

— Андрей! — обрадовалась дама.

— Боже мой, Виктория Карловна! — приподнимаюсь я и указываю на кресло за моим столиком. — Мы так давно не виделись, что я даже боюсь назвать цифру! Кофе? — спросил я.

— Да, спасибо. При мне уже можно называть любые цифры, Андрюша, и даже упоминать динозавров и других доисторических животных, — явно кокетничала и напрашивалась на комплимент старинная подруга моей уже покойной мамы.

— Вы наговариваете на себя, Виктория Карловна! Лучше расскажите, как Олег? Как ваш супруг, Наум Абрамович?

— Ой, Андрюша, Нюмочки уже двадцать четыре года как нет, — опечалилась собеседница. — А Олежик уехал два года назад в Германию. Ведь тут будущего нет, это уже совершенно понятно...

Я вопросительно поднял брови.

— Ты же знаешь, Андрюша, что я немка. Причём чистокровная, и даже язык неплохо знаю. Но когда я вышла замуж за своего Нюмочку, я стала еврейкой. Жена должна быть с мужем во всём!

— Ну, Виктория Карловна, ну нельзя же так радикально подходить к семейной жизни! А если бы вы вышли замуж за негра, то вы бы, надеюсь, не покрасились в чёр...

— Не ёрничай! — вдруг строго хлопнула по столику ладошкой собеседница. — Ты совсем не изменился, честное слово! Ведь ты прекрасно понимаешь ЧТО я хочу сказать! Я говорю о привычках, образе жизни, обычаях, кухне... Да, став женой Наума, я стала еврейкой! — с вызовом посмотрела на меня Виктория Карловна. — И я даже в начале 90-х согласилась уехать в Израиль.

— Да, да, помню, мама что–то говорила об этом... — успел вставить фразу в эмоциональный поток собеседницы я.

— Да. Но тут мой Нюмочка умер, — тяжело вздохнула Виктория Карловна, — и мы с Олежиком остались одни... Неплохо жили, Олежик женился, двое внуков у меня. Но потом появились эти, майданщики. И ты знаешь, Андрюша, я стала русской! Ведь иначе нельзя! Они как ластиком стирают историю, страну, даже город стирают, превращая его в запущенный хуторок. Нет-нет, я не за Путина. Путин ещё тот фрукт! — на последнем слове дама снисходительно, скривив рот, улыбнулась. — Я за город, за ту страну, которую у нас прямо сейчас крадут. Поэтому я русская!

Я молчал, уже даже не пытаясь вставить хоть слово. Да и что тут можно было ещё добавить?

— Ой, я побежала, — посмотрев на часы заторопилась Виктория Карловна, — мне ещё Симочку к врачу сопроводить, зрение у неё плохое стало. Возраст! Ведь она на три года старше меня! Ты помнишь нашу с твоей мамой подругу Симочку? Она очень, очень тебя любила. Ой, ладно, побежала я. Время и Симочка не могут ждать...

Андрей Рюриков (Украина), Одесса