«Ответ моим оппонентам» - Петр Струве (в сокращении)

Необходимо напомнить происхождение всей это полемики. Моя первая статья была написана по поводу немецкой статьи галицко-украинского депутата Левицкого, напечатанной в «Berliner Tageblatt». Левицкий проповедует раздел России с целью основания «самостоятельной Украйны» (полный перевод этой любопытной и характерной статьи дан А. С. Изгоевым в октябрьской книжке «Русской Мысли»). Но статья Левицкого — не случайный и единичный факт, лишенный общего значения. Австрийская и при том крайне агрессивная против России ориентация всех«украинских» партий в Галиции есть факт, который бессмысленно и бесполезно замалчивать.

А эта ориентация есть следствие австрийского бытия, принадлежности к Австрии самой Галиции; принадлежность к Австрии создала оторванность Галиции от русской национальной культуры и взрастила «украинство», как государственный и в то же время культурный сепаратизм. «С 90-х гг... Галиция делается горнилом украинской политической и общественной мысли для всей Украйны, так сказать — образцовой школой политической и культурной работы, в которой принимают живейшее участие политически настроенные элементы украинского общества», — так характеризует эту общеизвестную роль Галиции в «украинском движении» самый влиятельный современный украинский писатель. Для объективного суждения, конечно, не подлежит ни малейшему сомнению теснейшая историческая связь между австрийским бытием Галиции и украинским национальным движением, между превращением идеи областной самобытностималорусского племени в идею национальной самостоятельностиукраинского народа. В первой своей статье я и указал, что вместе с уничтожением австрийского бытия Галиции и полным крушением австрийской ориентации галицких украинских политиков должна пасть выращенная в Галиции вне условий русской жизни и культуры форма малорусского (украинского) движения, отрицающего общерусский язык и общерусскую культуру.

Ни малейшего «натравливания» в этих указаниях и в этих выводах не заключалось. Наоборот, я полагаю, что русский либерализм обязан предостерегать своих малорусских сограждан от путей, по которым политические руководители их австрийских соплеменников пришли к призыву: «во имя блага и будущности украинского народа единодушно и решительно стать на сторону Австро-Венгрии против Российской Империи, как величайшего врага украинского народа». Эти слова заимствованы из воззвания к украинскому народу «Украинской Головной Рады» — под этим воззванием стоит, между прочим, имя г. М. Павлика, достаточно известное и влиятельное в России (у меня в руках подлинник воззвания).

Ответ «Речи» я соединяю с ответом проф. М. П. Чубинскому, статья которого помещена выше.

Но прежде всего несколько частностей по адресу последнего оппонента. Общерусский язык сложился в национальный язык в общих чертах совершенно таким же путем, как греческая «койнэ» эллинистической эпохи на аттической основе и «нововерхненемецкий» на центрально-немецкой основе; такое происхождение этих языков никому не мешает признавать их общими национальными языками соответствующей эпохи.

Вот почему аргумент г. Чубинского против «общерусского» характера русского языка, с исторической точки зрения, — явное и совершенно неприемлемое недоразумение. Но и, вообще, никакими филологическими данными характер литературы и языка, как «общих», не определяется, что прекрасно понимал и выразительно формулировал Драгоманов. Эту сторону дела упускают из виду те, кто Малороссию желает равнять под Галицию и кто на основании галицийских условий хотел и хочет творить «украинскую» национальность и культуру.

Для разъяснения своей мысли я опять воспользуюсь Драгомановым, который в 70-х гг. писал: «Условия истории и быта Галиции с XVIII века были настолько не схожи с жизнью в Малороссии, что все отношения даже в народе, а особенно в высших классах, более тронутые политической и общественной историей, а не вытекающие только из этнографии, в Галиции вовсе не похожи на малороссийские. А потому и литература галицкая, выражающая эту жизнь более исторических слоев населения, гораздо дальше от умов и интересов образованных малороссов, чем та, которая у галичан называется российской и великорусскою. Не говоря уже о содержании, даже язык, например, самих украинофильских журналов галицких образованному малороссиянину подчас даже трудно понятен, несмотря на то, что галичане пишут грамматикой и фонетикой малороссийской, тогда как тот же малороссиянин, конечно, читает как свое и близкое какой-нибудь «Вестник Европы» или «Отечественные Записки», несмотря на то, что эти, как говорят в Галиции, «великорусские» или «московские» журналы пишут грамматикой и фонетикой гораздо ближайшей к великорусской, чем к малорусской.

Вот этого-то именно факта и того закона, что литературу делает именно вся совокупность жизни, а не одни только этнографическо-филологические условия, и не знают галицкие украинофилы».

Проф. Чубинский совершенно напрасно выставляет меня противником «всех» малороссов и так же напрасно он думает, что я взываю к власти. Все это — ненужные полемические преувеличения, затемняющие существо спора.

Суть его достаточно ясна без этого. Это — спор о соотношении между русской (общерусской) культурой и культурой малорусской. Я его решаю так, мои оппоненты — иначе. Им не нравится, что человек либеральных взглядов выступает против притязаний, заранее, казалось бы, поставленных под эгиду либерализма. Но именно в этом я вижу положительное значение своего выступления. На мой взгляд, по существу притязания украинской национальной программы никакого отношения к либерализму не имеют. А русский либерализм будет всегда осужден на слабость до тех пор, пока он не сознает себя именно русским и национальным.

Но, кроме того, традиционное поддакивание русской либеральной печати всем требованиям «культурно-национального самоопределения» создает у тех, кто выставляет эти требования, иллюзии, что за этими требованиями, действительно, стоит русское общество, что оно на самом деле желает и способно осуществить эти требования. В частности по отношению к украинской программе — я глубоко в том убежден — это — иллюзия и введение в заблуждение. Лишь бессилие и соответствующая ему безответственность, а отчасти неосведомленность русских либеральных элементов объясняют их щедрость по отношению к «украинским» требованиям. Если это так, — то мое выступление полезно для самих «украинских» политиков, ориентируя их в действительном положении вещей, маскируемом традиционным подходом задающей тон либеральной печати к «украинскому» вопросу.

В пожеланиях малорусских деятелей в России (я пока хочу говорить только о России), есть, наверное, и такие, которые могут встретить поддержку и сочувствие со стороны всего русского общества.

Но по существу задачи малорусского движения, поскольку они заслуживают сочувствия всего русского общества, нуждаются лишь в том, чтобы им не мешали ни власть, ни посторонние третьи лица.

А для этого они должны быть наперед очерчены так, чтобы их культурно-областной характер был совершенно ясен.

В частности, я решительный сторонник предоставления полной свободымалорусской печати на общих основаниях и свободы основания частных школ с малорусским языком преподавания. Такие свободы действительно вытекают из общих принципов либерализма. Это для меня не подлежит сомнению и не об этом ведется спор с моими оппонентами.

Петр Струве, Биржевые ведомости, № 14538, 6 декабря 1914 г. — Петроград, 1914.