Новости

После Гутенберга. Что станет с книгами в цифровую эпоху?

Книги уже давно не определяют общественно-политическую повестку, как это было в XIX веке. Сегодня это нишевый товар, рассчитанный на определенную аудиторию. Отсюда и бум non-fictionлитературы, беллетризованного повествования о той или иной узкой теме или проблеме. Однако книги рано отправлять на свалку истории. Вполне возможно, что текущий кризис книгоиздания — это не конец, а новое начало.

Недавно Google объявил 14 апреля Днем Иоганна Гутенберга. Точная дата изобретения великим немецким инженером печатного станка с наборными литерами неизвестна, обычно за нее принято считать просто 1440 год. Поэтому датировка праздника парадоксальным образом оказалась приурочена к ретроспективной выставке в честь первопечатника, прошедшей в его родном Майнце в 2000 году. С днями печати вообще все непросто — международный отмечается в октябре, российский — 13 января, а советский был 5 мая — в день выхода первого номера газеты «Правда». Словом, если вы издатель, редактор или писатель, найти повод отпраздновать для вас не проблема.

Обилие дней печати символично — еще недавно это действительно был важный праздник. Изобретение Гутенберга необратимо изменило мировую историю и культуру. Ирландско-британский социолог и политолог Бенедикт Андерсен в своей книге «Воображаемые сообщества» характеризовал распространение типографий в XV–XVI веках как «печатный капитализм»[i]. Благодаря печатному станку, стоимость производства книг упала в разы. Стремясь охватить как можно большую аудиторию, издатели книг переключились с латыни на национальные языки — немецкий, английский, голландский, шведский и другие. В 1550-е годы по приказу Ивана IV была учреждена первая русская типография в Москве.

Этот процесс усилил местную идентичность людей и ослабил влияние католической церкви. Во многом, распространение книгопечатания предопределило события Реформации, Тридцатилетнюю войну, становление Вестфальской системы и политических наций в их современном виде. Пять с половиной веков печатное слово определяло политику, общественную, философскую и религиозную мысль в Европе и всех ведущих странах мира. Неужели теперь пришло время с ним попрощаться?

Клиническая картина

Уже несколько десятков лет книжные индустрии большинства развитых стран медленно усыхают. К примеру, с 2008 по 2016 годы объем рынков США и Германии (1-е и 3-е место в мире) уменьшился на 15%. Японский рынок (5-й в мире) сократился на 20%, итальянский, испанский и польский — почти на 35%. При этом, несмотря на сжатие рынков, число новых выпущенных книг продолжает неуклонно расти, создавая настоящий кризис перепроизводства.

Из развитых стран исключение из этой тенденции составляет, пожалуй, только Китай, который по-прежнему обладает большим внутренним ресурсом для роста за счет ликвидации безграмотности, господдержки издательств и повышающегося благосостояния населения. На сегодняшний день китайский рынок — второй в мире по объему после американского. Впрочем, и его темпы роста замедляются с середины 2010-х годов.

Пандемия коронавируса не привела к масштабному кризису глобального книжного рынка (хочется пошутить «то, что мертво, умереть не может», но мы конечно же не будем этого делать), тем не менее она кардинально поменяла его облик. В первую очередь, речь идет о смещении продаж в Интернет. С между третьим кварталом 2019 года и третьим кварталом 2020 года интернет-продажи в США выросли на 36,7%. По итогам 2020 года, более половины всех книг были куплены онлайн. В этом секторе доминирует Amazon, на которого приходится свыше 50% продаж бумажных книг и три четверти электронных. Конечно, пандемия — явление временное, однако есть ощущение, что точка невозврата уже пройдена. По оценкам агентства Moody’s, даже после снятия карантинных мер в онлайне останется свыше 25% розничных продаж (в книгах, вероятно, еще больше).

В свою очередь, книжные магазины понесли существенные потери. Крупнейшая в США сеть Barnes & Noble в прошлом году оказалась едва ли не на грани банкротства. В Великобритании разорилась вторая по величине оптовая книжная компания Bertrams. Крупная британская сеть Waterstones, которая испытывала финансовые проблемы еще до пандемии, рассматривает возможность закрытия целого ряда магазинов в случае окончания «каникул» по арендным платежам.

Тем интереснее, что независимые книжные переживают сокращение рынка и введение карантинных мер лучше крупных сетей. Например, в США, даже несмотря на тяжелейшие условия, в 2020 году открылось 30 новых независимых магазинов (а в 2019 и того больше — 104). В Великобритании и Ирландии на конец прошлого года насчитывалось 967 инди-книжных, что является рекордным показателем с 2013 года. При этом более 50 открылось в 2020 году.

Возврат к истокам?

Отчасти феномен независимых книжных объясняется тем, что людям не хватает полок и развалов, в которых можно покопаться и найти что-то интересное, даже если ты шел в магазин совсем за другим. Интернет-ритейлеры не могут предоставить полноценную замену этому опыту — на главной странице всегда будут бестселлеры, а персональные рекомендации будут подсовывать пользователю вариации того, что он уже и сам искал. Грубо говоря, электронная полка лишает человека азарта случайной находки. Чаще всего не могут его дать и книжные сети, также заточенные преимущественно на жанровую литературу и бестселлеры.

Однако это лишь одно из объяснений. Сложившаяся за время пандемии ситуация позволяет немного заглянуть за горизонт событий и очертить контуры возможного будущего отрасли. По сути, бумажная книга постепенно теряет характеристики массового продукта и возвращается к своим догутенберговским истокам — редкого, глубоко нишевого и чаще всего недешевого товара. Она представляет интерес для эстетов, коллекционеров и просто тех, кто ценит шелест страниц, однако таких людей не так уж много. Если добавить немного провокации, массовый книжный рынок можно сравнить с быком из книги Эрнеста Хемингуэя «Опасное лето» — тореадор, в виде изменившейся конъюнктуры, уже нанес ему смертельное ранение, но он еще этого не понял и продолжает двигаться.

Книги часто сравнивают с винилом — этот товар также совершил переход от массового к нишевому и нашел новое равновесие в этой роли. Тем не менее они схожи лишь отчасти. В отличие от музыки, книги не просто меняют носитель с физического на электронный — трансформируется и их потребитель. Большие произведения постепенно теряют свою аудиторию, которая мигрирует в соцсети и другие текстовые форматы. Таким образом, к догутенберговскому состоянию возвращаются не только книги, но и читатели. Способность ценить серьезные книги (на бумаге или в цифре), понимать их, или хотя бы дочитывать до конца постепенно становится признаком принадлежности к группе интеллектуальной элиты, подобно тому, как в Средневековье само умение читать было доступно лишь монахам и немногим грамотным счастливчикам.

Независимые книжные адаптированы к этой реальности значительно лучше, чем крупные сети. Они предоставляют покупателю разнообразный и редкий ассортимент (в том числе полученный от авторов напрямую), в них проходят встречи с писателями, лекции, чтения и масса других интересных мероприятий. Это уже не просто магазины, но и своего рода культурные центры и точки сборки локальных сообществ, групп по интересам, политических единомышленников (например, «левых» или «правых»). Подобные места представляют ценность для их посетителей, и они готовы поддерживать их, даже если книги в них стоят чуть дороже чем в Интернете. В свою очередь, как показала пандемия, судьба сетевых магазинов людей особо не заботит.

Будущее индустрии

Не меньшие, а возможно и большие, перемены ждут также и издательства. Как минимум с середины 2000-х годов в большинстве развитых стран растет разрыв между номенклатурой выпускаемых книг и суммарными тиражами — первая растет, а вторые падают. Конечно, бестселлеры по-прежнему случаются, например, в 2000-е годы доминировали книги Джоан Роулинг про Гарри Поттера, а в 2010-е — серия эротических романов про «50 оттенков». Тем не менее общей картины это не меняет, средний тираж книги становится все меньше, что по определению относит ее к числу нишевых товаров. Рынок понемногу адаптируется к этой реальности. Западные издательства все чаще делают ставку на произведения, нацеленные на определенный сегмент населения, например, феминисток, подростков, этнические и сексуальные меньшинства. Книга, которая понравится всем, безусловно может появиться, но с каждым годом вероятность эффекта «ковровой бомбардировки» читателя становится все меньше.

При этом нельзя сказать, что читатель массово переходит на цифровые носители. Рынок электронных книг растет, но довольно-таки скромными темпами и не компенсирует общего снижения интереса к книгам. В США доля электронных книг стабилизировалась в районе 20%, что является более-менее средней температурой по больнице в мировом масштабе. В азиатских странах, таких как Япония, цифру любят больше, в латинских странах Европы и Америки — меньше. В целом же, читалка Kindle и ее аналоги не стали «убийцами бумаги», как им прочили в начале 2010-х. Интересно, что чтение с электронных носителей не помогает пользователям экономить — такие книги стоят не многим меньше бумажных, а иногда бывают и дороже.

Таким образом, книжный рынок сегодня переполнен товаром и глубоко фрагментирован. В подобных условиях девальвируются те компетенции, которые годами (чтобы не сказать столетиями) были конкурентными преимуществами издательств. Сегодня им все сложнее обеспечить продвижение и массовое распространение книги. Зачастую человек с большой аудиторией подписчиков в соцсетях справляется с этой задачей лучше и дешевле. По этой причине еще недавно так охотно издавали книги блогеров, даже если по содержанию это не более чем подборка постов из Facebook.

Поэтому стоит ли удивляться, что самый быстрорастущий сегмент глобального книжного рынка сегодня — это самиздат. В Интернете существует масса удобных сервисов, позволяющих за небольшие деньги достаточно качественно сверстать книгу и выставить ее на продажу на том же Amazon. У последнего есть также и свой сервис самиздата, и корпорация доминирует в этом сегменте рынка. В случае если книга, опубликованная в системе Amazon, становится популярной, автору могут предложить издать ее уже на бумаге. По сути, эта тенденция размывает одну из ключевых функций издательства — эксклюзивного и практически безальтернативного отбора.

Сегодня автору проще чем когда бы то ни было достучаться до читателя напрямую, и его успех во многом зависит от его собственного медиаресурса и предприимчивости. Если этот тренд сохранится, глобальный книжный рынок может в перспективе стать рынком бесконечного числа автономных продавцов. Издательства, в принципе, смогут найти себя на нем, однако, по сути, это будет уже другой бизнес. Чтобы остаться на плаву им нужно будет действовать в качестве продюсерских команд на популярных электронных платформах с четкой моделью продвижения и ярко выраженным лицом, ради которого читатель будет выбирать отобранные ими произведения. Подобная трансформация уже произошла в музыке, возможно, теперь настала очередь книг.

Россия: опережая тренды

К сожалению, российский книжный рынок выглядит плохо даже на фоне общей картины. Темпы его сокращения значительно опережают мировые — за тот же период 2008–2016 гг. он упал в реальных ценах почти на 50%. Российский рынок уже давно не входит в топ-10 мировых, уступая не только США, Китаю и ведущим европейским странам, но и Бразилии, Турции, Канаде, Австралии. В то же время номенклатура выпускаемых изданий практически не сокращается, что в совокупности дает катастрофический эффект. С 2008 по 2019 гг. совокупный тираж книг и брошюр упал более чем на 42,8%, а совокупный листаж — на 46,4%, и эти показатели продолжают ухудшаться. Тяжелый удар по отрасли нанесла пандемия — по оценке Российской книжной палаты, в 2020 году тираж книг в стране снизился почти на 20%. Сегодня более половины всех издаваемых в России книг выходят тиражом менее 1000 экземпляров. Это вполне сопоставимо с самиздатом.

Кроме того, на фоне падающих тиражей отечественные издательства все чаще отказываются от своих традиционных функций и экономят на компетенциях, которые составляют их конкурентные преимущества. Они экономят на редакторах, корректорах и переводчиках, все чаще полагаясь на различное программное обеспечение. Последнее является мировым трендом, который в России зашел дальше, чем в других странах. Не так давно одно из малых отечественных издательств выпустило книгу, практически полностью переведенную с помощью машинного перевода, причем это позиционировалось как своеобразная «фишка». Экономят издательства и на маркетинге, стараясь издавать авторов с уже наработанной базой подписчиков и тем самым переложить на них задачу продвижения.

Способствует сокращению рынка и низкая интенсивность конкуренции. Издательская группа «Эксмо-АСТ» доминирует как в сфере художественной литературы, так и в сфере non-fiction. Между редакциями издательской группы существует конкуренция, однако в полной мере рыночные процессы она не может заменить по своей природе. «Эксмо-АСТ» также принадлежит самая популярная площадка по продаже электронных книг «ЛитРес» и объединенная сеть книжных «Читай-город» — «Буквоед», на которую приходится свыше 22% продаж бумажных книг в России.

К слову, скорость закрытия книжных магазинов в России опережает даже темпы падения тиражей. Еще в 2015 году совместное исследование Российского книжного союза, Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, Российской библиотечной ассоциации и журнала «Книжная индустрия» показало, что их количество сократилось за 20 лет более чем в 8 раз. В конце 2019 г., по некоторым оценкам, книжных было уже менее 1000 на всю страну, и пандемия, вероятно, лишь уменьшила их число. При этом, пусть и не такими быстрыми темпами, как в западных странах, в России растет число независимых книжных, которые есть уже в большинстве крупных городов. Зачастую они становятся настоящими центрами литературной и культурной жизни своих регионов.

Еще одним мировым трендом, нашедшем отражение в России, стал бум самиздата (как бумажного, так и цифрового). По итогам 2020 года этот сегмент рынка стал самым быстрорастущим и увеличился почти в 2 раза. Таким образом, в нашей стране сложились все условия для перехода к новой книжной экономике, которую можно характеризовать как пост-гутеберговская эпоха. Пока этот процесс несколько тормозит общая привязанность российского читателя к бумажному формату. Сейчас на долю электронных книг приходится 6–10% рынка. Кроме того, инфраструктура российского рынка самиздата пока довольно примитивна и недотягивает до западной (у нас нет условного Amazon с его возможностями). Тем не менее тренд просматривается довольно четко и выглядит необратимым. Характерно, что некоторые издательства уже робко пробуют новые подходы — например, они предлагают авторам сначала контракт только на электронное издание книги. При этом уровень компетенций не всегда позволяет им эффективно работать в подобном формате, поэтому многие авторы делают выбор в пользу самиздата и становятся теми самыми автономными продавцами своих книг.

Не эпилог, а новая глава

В сентябре 2020 г. творческое объединение «Станция Дно» и Библиотека им. Ф.М. Достоевского провели дискуссию «Литература после смерти книг». В рамках этого интересного обсуждения главный редактор издательства «Опустошитель» Вадим Климов высказал мысль, что книга представляет собой интеллектуальный и творческий продукт с достаточно высоким входным цензом. Современный человек привыкает к быстрому потреблению информации и развлечений, тотальной геймификации. Книга же по определению требует времени и интеллектуальных усилий. Однако именно в этом и заключается ее ценность — она многослойна и не устаревает так быстро, как другие медийные форматы. Благодаря своему особому циклу жизни, она может стать актуальной и популярной как сразу, так и через десять лет после выхода.

Кризис книгоиздания во многом ведет к освобождению книги от не вполне подходящих ей развлекательных функций. Уже в ближайшем будущем жанровую литературу вроде простеньких детективов или фантастики вполне смогут генерировать нейросети. Скорее всего, не выдержит проверку временем и бум non-fiction литературы, на который сегодня так уповают издательства. В эпоху тотального гугления ценность научпопа стремительно девальвируется. В то же время, художественная литература, серьезные научные и философские работы скорее переизобретут себя в новых условиях, как переизобрел себя театр после появления кинематографа (спектакли нельзя ускорить или поставить на паузу, однако люди продолжают их смотреть).

Несмотря на мрачные пророчества, книги выстоят. Да, мы скорее всего уже не увидим «великих романов» в духе XIX века, поскольку они были возможны лишь в эпоху, когда в год выходило не так много произведений. Но может быть это и неплохо? Бесконечно разнообразный рынок книг, неограниченный никакими рамками, дает писателям и читателям подлинную свободу, которая как любая неопределенность одновременно пугает и манит. 

1. Андерсон, Б. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. В. Г. Николаева под ред. С. П. Баньковской; вступ. ст. С. П. Баньковской. М.: Кучково поле, 2016.

Николай Болошнев