Про «непонятные стихи» Пегова и нашу неизбежную победу

Набрёл тут на днях на отповедь одного (хорошего) поэта Семёну Пегову: мол, хватит гнать свою пургу! Прекрати, Семён, сочинять стихи, это не твоё!

И тут же некоторые (но далеко не все) читатели этого строгого поэта бросились в атаку: да, непонятные стихи, графоман этот Пегов, пусть репортажи свои снимает! Военкор он отличный, а стихи писать не умеет!

Что скажу: я, друзья мои, остаюсь при своём мнении. Пегов — великолепный поэт. Уникальной силы и огромных возможностей.

И если вам лично что-то неясно, то это порой не, к примеру, Пегова проблемы, а, допустим, ваши.

Вот возьмём новое (отличное!) стихотворение Семёна, под которым в комментариях тут же отметились отдельные «ценители поэзии», вопрошая: «О чём это? Что за бред?»

Ну давайте вместе почитаем, раз так. Вот эти стихи.

ПОГРАНИЧНЫЕ ЗАВЕТЫ

Разрядил карабин, покормил собак, заплатил ясак,
Да пребудет в избушке извечный и гордый Кутх,
Эти с Запада люди — тоже про чудеса,
Всё никак не запомню, как их зовут.

Казачьё-дурачьё, косматые рожи, губа-Кубань,
Или как там они говорят (не молчит никто),
Островочки брали, только пальчики загибай,
Волей-неволей и сам перекрестишься, автохтон.

Они бьют спину ветками, заливают в себя огонь,
Жидкий огонь даже жарче, чем та вода,
Что течёт из вулканов, и казачее «ого-го!»
Выливается вместо понятных слогов из рта.

Я не то чтоб шаман, но дело имел с огнём,
Вам об этом расскажет моих меткостей череда
И предчувствие, что мы на Запад ещё пойдём,
Рука об руку — камчатец и камчадал.

Конец цитаты.

Давайте теперь спокойно попробуем разобраться, о чём тут речь.

«Разрядил карабин, покормил собак, заплатил ясак,
Да пребудет в избушке извечный и гордый Кутх,
Эти с Запада люди — тоже про чудеса,
Всё никак не запомню, как их зовут» —

несложно догадаться, что это прямая речь жителя Дальнего Востока, потому что Кутх — это дух ворона, почитаемый коренными народами российского Дальнего Востока.

И этот коренной житель говорит про «людей с Запада», то есть про русских. Которые тоже умеют делать чудеса. Он отдаёт им должное. Он едва скрывает восхищение. Но он привык не выказывать эмоций, поэтому голос его спокоен, и Пегов отлично это передаёт. В словах жителя Дальнего Востока есть даже некоторая ироническая снисходительность: «Как их, кстати, зовут, забыл опять…»

Коренной житель не может запомнить их имя, потому что, быть может, они зовутся то «русскими», то «казаками», то «православными», а то и ещё как-нибудь, потому что иной раз не все они вполне русские, хоть и по-русски говорят. Среди них и невыговариваемые «запорожцы» могут быть, и не менее диковатые на слух аборигена «кубанцы».

И вот житель Дальнего Востока описывает этих гостей с Запада.

«Казачьё-дурачьё, косматые рожи, губа-Кубань,
Или как там они говорят (не молчит никто),
Островочки брали, только пальчики загибай,
Волей-неволей и сам перекрестишься, автохтон» —

как мы понимаем, пришельцы с Запада, казаки, хвалятся перед аборигенами своими бессчётными победами (ещё бы, это ж они дошли до края земли — с Дона, Днепра и Кубани) и автохтон (это слово означает коренного жителя той или иной территории) чувствует, что почти готов принять православие. Ибо эти ребята с Запада, несмотря на свой косматый вид, крайне убедительны.

Чем?

«Они бьют спину ветками, заливают в себя огонь,
Жидкий огонь даже жарче, чем та вода,
Что течёт из вулканов, и казачее «ого-го!»
Выливается вместо понятных слогов из рта» —

речь, понятное дело, о том, что казаки тут же устроили себе баню («бьют спину ветками») и пьют водку («заливают в себя огонь») — и водка эта (они угостили аборигенов) жарче вулканической лавы, о которой коренные жители Дальнего Востока знают не понаслышке.

И наконец, последняя строфа, где житель российского Дальнего Востока, меткий охотник, добывший несчётное количество добычи, догадывается о будущих войнах, в которых он будет участвовать заедино с явившимися к нему казаками:

«Я не то чтоб шаман, но дело имел с огнём,
Вам об этом расскажет моих меткостей череда
И предчувствие, что мы на Запад ещё пойдём,
Рука об руку — камчатец и камчадал».

Камчатцы — это, ясное дело, жители Камчатки. Камчадалы — это дети от смешанных отношений русских и камчатцев, чукчей и прочих аборигенных этносов.

Ну? Что тут неясного? Если глазами читать, а не торопиться поскорее высказаться?

Стихи эти, конечно же, имеют прямой отсыл к СВО, к участию в военной кампании народов Дальнего Востока, выказывающих необычайное мужество и неутраченное охотничье мастерство. Пегов задорно скрепляет историю русских казачьих походов с днём нынешним, показывая, что время едино и все мы из века в век неизменны.

Наконец, это отлично срифмовано: в стихотворении нет ни одной банальной рифмы, более того, большинство рифм этого стихотворения встречается в русской поэзии впервые.

Слышите, нет? Впервые.

Пегов — кудесник. Твори, Сём.

Захар Прилепин