Психозы недели. Киев в ноябре 1943-го

Долго думал, почему у нашей власти традиционно не складываются отношения с народом. Случайно нашел разгадку. Во время немецкой оккупации Киева 1941-1943 гг. гитлеровская администрация (Генералкомиссариат) находилась в здании штаба военного округа на улице Орджоникидзе. Сейчас это – Банковая, 11, и... Администрация президента Украины. Прямо как у Булгакова – “нехорошая квартира”. Кстати, Киев освободили 75 лет назад. Завтра – 3 ноября – юбилей начала наступательной операции. Забыли? Такое забывать нельзя... 

В исторических календарях нет отдельно отмеченной даты 3 ноября 1943 года. Но именно в этот день, в 8 утра, ударная группировка войск 1-го Украинского фронта (с 20 октября 1943-го, до этого Воронежского) под командованием Николая Ватутина на Лютежском плацдарме нанесла мощный удар с севера от Киева. 

Утром 4 ноября 7-й гвардейский танковый корпус перерезал шоссе Киев–Житомир и зашел с западной стороны города, вдоль нынешнего проспекта Победы. Уже на следующий день, 5 ноября, в Киев прорвался танк старшины Никифора Шолуденко. 

До войны Шолуденко заочно учился в КПИ и знал город. На одном из перекрестков между Шулявкой и Борщаговкой, на улице Керосинной, во время оккупации Фермесунгсштрасе (Vermessungsstrasse), он был убит. После эпидемии переименований улица Шолуденко уцелела и граничит с улицей Вильгельма Котарбинского. 

Бои на улицах Киева шли весь день и всю ночь с 5 на 6 ноября – особенно в районе Борщаговки и Сырца. Враг отступал на юго-запад. В четыре часа утра 6 ноября уроженец Донбасса, командующий 38-й армии Константин Москаленко вышел на Крещатик и приказал радисту доложить Ватутину, что войска полностью овладели столицей Украины. Задача, поставленная ставкой Верховного Главнокомандования (СВГ) – освободить Киев к 26-й годовщине Великого Октября – была выполнена. 

Дальше я серьезно рискую, употребляя запрещенные в рамках декоммунизации слова. Но сложно избежать их при экскурсе в историю. Современные историки пишут, что освобождение Киева к дате 7 ноября было людоедской идеей Сталина, заточенной под уничтожение украинского населения. Некоторые, особо борзые, добавляют, что население, измученное коллективизацией и голодоморами, склонялось к восприятию европейских ценностей, вносимых фашистами. Пардон, немцами. Которых узнали и полюбили еще с 1918 года. 

Ну, тут у этих историков немного путаются исторические события. Немцы, которых привел на украинскую землю в 1918 году гетман Скоропадский, бежавший вместе с ними из Киева в Германию, живший на пенсию в 10 тыс. марок в год по адресу Берлин-Ванзее, Альзенштрассе, 17, и погибший во время американской бомбардировки Регенсбурга, резко отличаются от тех, которые вошли в Киев в 1941-м. Хотя бы тем, что в 1918-м не было Бабьего Яра, Гитлера и фашизма как идеологии, а в 1941-м это все было. 

Сидя с планшетами и ноутбуками, в сытом современном Киеве на вэлфере у недальновидной власти, удобно размышлять о том, как был неправ Сталин, кидая сотни тысяч бойцов в холодный Днепр с Букринского и Лютежского плацдармов. И какой пропагандистской дуростью было подтягивать освобождение Киева к годовщине Октябрьской революции. Ничего, что я с большой буквы написал? Так в школе учили. 

Но, поверьте, это очень тупо – рассуждать о прошлом с позиции настоящего. Для советских людей 7 ноября было сакральной датой. И лозунг “Даешь Киев к 7 ноября!” стал мотивационной основой всей политработы в армии. 

Нельзя жить без цели, без идеи, без веры в светлое будущее. И те 417 тыс. граждан СССР, положившие (по официальной статистике) свои жизни в битве за Киев, верили, что они делают великое и доброе дело. И так было в действительности. 

Фашистская оккупация не была сладким медком освобождения от сталинского гнета, как пытаются изобразить некоторые ублюдки. Это был страх, голод, кровь и насилие. За анекдот “Хуже бы ты, дед, стрелял, пил бы сейчас баварское пиво” хочется дать по морде. 

Дисциплинированная немецкая нация временно сошла с ума от цепи поражений и унижений после Первой мировой. И превратилась в машину для убийства всего, что не укладывалось в ее понятие правильного миропорядка. 

Счастливая жизнь украинского народа в этой системе координат не предполагалась. Украинцы в частности и славянские народы вообще как низшая раса могли рассчитывать максимум на роль одноразовой рабсилы, подлежащей утилизации после полного использования. 

Поэтому Киев ждал освобождения. Киев изнывал от жизни под фашистами. Киев был деморализован и пуст. За два года оккупации столицы Украины, продолжавшейся 778 дней, из 846 724 чел. (по переписи 1939 года) осталось по различным данным от 100 до 180 тыс. человек. 

Фронтовой корреспондент Александр Довженко (да-да, тот самый выдающийся писатель и кинорежиссер) написал 6 ноября 1943 года в своем дневнике: «Чем больше смотрю я на Киев, тем больше вижу, какую страшную трагедию пережил он. Населения в Киеве практически нет. Есть небольшая кучка нищих и бедных людей. Нет детей, нет девушек, нет юношества. Только бабы и калеки. Картина потрясающая».

Много размышлений диванной исторической “спильноты” о жертвах Букринского и Лютежского плацдармов. Один, дескать, был основной, другой вспомогательный, для маскировки переправ и отвлечения внимания немцев. О том, что высадили в тылу фашистов неудачный десант – несколько тысяч бойцов, из которых половину немцы расстреляли в небе, еще треть взяли в плен, остальные партизанили в тылу. 

Широко муссируется тема штрафбатов, которые кидали вперед как пушечное мясо. И так называемых «пиджачников» – мобилизованных крестьян, которым не успели выдать форму, а часто и привести к присяге. 

Дескать, командиры Красной Армии из злодейских антиукраинских побуждений отлавливали в освобожденных селах мужиков-домоседов и без военкоматов, без (о, ужас!) медкомиссий совали им снова винтовки в руки и, даже не переодев в шинели, в чем были – на первую линию боя! Гнали на немецкие пулеметы с половинками кирпичей! И это был второй геноцид против украинцев. 

Читаю и думаю: а вы как хотели? Сидеть в хатах на печи и ждать, пока русские с казахами и прочими “чурками” освободят Украину? Подякувать победителям, угостить куском сала, а, если жалко, то картошкой и творогом? Нет, родные мои, так на войне не бывает. Это же, братцы, война! Тут без вариантов – или мы их, или они нас. 

А чем те мужики, которые оставили свои семьи в Сибири или Костроме, хуже тех, которых собрали по хатам на Киевщине? Они по-другому устроены? Или их обучали на курсах рейнджеров? Война всех учила одинаково. Пуля – дура. Смерть или жизнь – это лотерея войны. 

Поэтому никакого геноцида не было. Была война. И ее законы. И то, что интенданты не успевали подвести обмундирование и оружие – звиняйте. Это не со зла. И переправа Днепра вплавь, по холодной октябрьской воде, держась за бревна, под пулеметным огнем противника с танками на самодельных плотах – это тоже не специально. Просто по-другому не получалось. Война... Она такая... 

Я скажу циничные слова, но на войнах такого масштаба, как Вторая мировая, потери – это статистика. Не только у нас. В прошлом году многие смотрели фильм “Дюнкерк”. Это не про освобождение, а про бегство. Английские и французские воины убегали из захваченной немцами Франции. Полторы сотни тысяч погибших. Две сотни потопленных судов и сбитых самолетов. Нормандская высадка: потери союзников около 200 тыс. 

В фильме “Черчилль” есть эпизод, когда он звонит командиру то ли роты, то ли батальона, засевшего в соборе и отбивающегося из последних сил, и говорит нечто вроде: мужик, эвакуации не будет, умри достойно. Да, это война, братушки, она такая... 

На войне есть только НАШИ и ВРАГИ. Последних желательно убивать. А вопрос, кто был прав, определяется просто: кто победил, за тем и правда. В Великой Отечественной и Второй мировой победили мы. Дорогой ценой. Но победили. И освобождение Украины было частью этой победы. Потому что после Киева все время шли уже на Запад, и так – до Берлина. Евроинтеграция тех лет. Спасибо вам, родные, за Киев в 1943-м. Аминь... 

Егор Смирнов