Пушкин и пустота

Киев остался без Пушкина. Его «победили». Измазали красной краской. Обмотали тросами и краном подняли вверх, чтобы опрокинуть.

Украинские дикари называют это «деколонизацией», которую, как они утверждают, не остановить. Обычное варварство. Оно сейчас на наших глазах достигает своего апогея.

Впрочем, простор для такого рода «творчества» в плане разрушения, разорения и опустошения довольно велик. Равнение современные украинские вандалы держат на немецких захватчиков, которые в своё время устроили погром в родовом имении поэта, чуть не стёрли его с лица земли, с особым изощрением заминировали могилу. Они также производили глобальную зачистку.

Да-да, «деколонизируют», создавая взамен свой концлагерь. Дерусифицируя, десоветизируя, демонтируя себя. Демонизируя.

Украина после 1991 года всю свою независимость выстраивала на заклинании, что она — не Россия. Что она не… не… не... Так рыли котлован своего светлого будущего пустого места настырно и упрямо. Теперь проявляются плоды упорных трудов.

Вот и по поводу Пушкина там заявляют, что это не наше всё, вообще не наше. Так стремятся подчистую вытравить родное чувство. Что образуется на месте? Пустота?

Впору вспомнить знаменитое стихотворение пушкинского современника Николая Языкова «К ненашим», где есть и о том, что «помертвело родное чувство». И теперь, освобождённые от этого чувства, «клеветники России» бродят с краном и краской в поисках поживы, готовые крушить.

У нынешней украинской бесовщины давний зуб на Пушкина. Очень о многом он напоминает и свидетельствует. О том же родстве, которое теперь там именуют колонизацией.

Ещё Достоевский в своей Пушкинской речи отмечал, что «никогда ещё ни один русский писатель, ни прежде, ни после ею, не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин». Говорил он и о «братском стремлении нашем к воссоединению людей». А народ свой в отечественной традиции — «всяк сущий в ней язык». Но сейчас творится дело розни, перечёркивается братство и родство. Дело это всегда категорически отвергалось отечественной цивилизацией ещё со времён Киевской Руси и воспринималось главнейшим злом. То же иго трактовалось в качестве наказания за усобицу и удельную разделённость. Украина сейчас также под властью ига и как раз в том периоде, когда пребывает в эйфории от этого.

Пушкин — главный враг нынешнего киевского выверта. Как и родной русский язык, как и православие, и Лавра в центре Киева, как и многовековая история родства и общая Победа.

Вот и крушат там всё до основания, втемяшив себе языческое верование, что если всё отполировать до блеска, то есть до абсолютно пустого места, то и появится шанс увидеть вожделенные европейские очертания. Ликующая толпа с краской и краном, победив поэта, надеется, что что-то появится на пустом месте постамента. Но там могут возникнуть только рога или гореть чёрная свеча.

Таков вариант варварского и фанатичного западничества, которое пожирает всё своё, родное.

Почти год назад музыкант Александр Ф. Скляр и рэпер Рич записали блестящий трек «Чёрная свеча». В нём как раз и звучит голос этой оголтелой толпы с инфернальными рогами, копытами и свечой, которая засасывает в себя всё, как чёрная дыра: «Свечка чёрная горит, «Пушкин, выйди», — говорит…»

Дело не в том, что, вытравляя русское, будто бы насаждают украинское. Вовсе нет. Там камланиями западных компрачикосов производится урод без рода и племени, и «чёрный ворон, как дракон, летит над городом».

«На Украине проводится насильственное изменение национальной идентичности» — это уже слова официального представителя российского МИД Марии Захаровой.

Уничтожают памятники, стирают память, лоботомируют целую страну, чтобы довести её до состояния дикарства. С таким дикарём делай что хочешь. Он послушный и исполнительный раб. Мало того, он собственными руками создаёт колоссальный концлагерь, сам себя в него помещает, сам надзирает и карает за любые провинности. Постепенно этот концлагерь превращается в гроб — очень удобный формат в деле изменения национальной идентичности, в деле оккупации.

Именно такое и происходит, когда уходит Пушкин и приходит Вий со своей свитой. Начинает ликовать пигмей — мелкое и подлое в человеке, разрушительное и плотоядное, его «мысленный волк».

Но вот вопрос: что потом, когда опьянение и обольщение пройдут? Не может же подобная разрушительная пляска длиться вечно. Не до скончания же веков чёрта на себе будут катать. На Украине ведь не просто памятник поэту снесли, а свой дом по кирпичику и по брёвнышку разносят. Где жить будут, как? Бесприютно и посреди рукотворной пустыни. Ничего не знающие о себе, что племя рабов и предателей. Или, по замыслу проектантов всего этого бесовского карнавала, жить как раз и не будут?

«Умолкнет ваша злость пустая, // Замрёт неверный ваш язык: // Крепка, надёжна Русь святая, // И русский Бог ещё велик!» — это финальные строки стихотворения Языкова.

Надёжна. Там и памятник нерукотворный поэту, восславившему Свободу, но не призрачную, не в формате ядовитой «майданной» печеньки, а настоящую. Свободу родства и братства всякого сущего языка. Сейчас Украине, бесами мучимой, этого не понять. Но придёт время, и вернётся поэт, и поведает о братском воссоединении, если, конечно, сама страна к тому времени не превратится в один большой гроб. Для неё их заготовлено много: гроб НАТО, гроб ЕС и так далее — по рукам и ногам и с кляпом во рту, чтоб не могли призвать поэта спасти своих заблудших.

А он придёт, как и вернётся настоящая история.

Андрей Рудалёв