Пётр Толочко: предавать забвению прошлое – аморально

Авторитетный, уважаемый не только в научных кругах выдающийся советский и украинский учёный историк, археолог академик Национальной академии наук Украины Пётр Петрович Толочко, член Российской академии наук, отмечает 21 февраля 83-летие. Трудно представить себе, что этого человека кто-то может не знать на Украине и в России. Что кто-то, если и не читал его книг, о них не слышал. Признание его заслуг отмечено орденами «Знак Почёта» (СССР), Дружбы (Россия), князя Ярослава Мудрого III и V степеней.

Автор более 500 научных и популярных работ по археологии восточных славян, Киевской Руси и украинского средневековья 30 лет возглавлял Институт археологии НАН Украины. С 2017 года он – почётный его директор.

Неоценимую поддержку оказал Пётр Толочко крымчанам в те годы, когда на полуострове полным ходом шла насильственная украинизация. Он приезжал на научные симпозиумы, среди которых научно-практическая конференция международного фестиваля «Великое русское слово». Встречался со студентами Таврического национального университета в Симферополе. Его весомое слово звучало громко, без оглядки на тех, кому оно было как кость в горле, кто вёл страну к губительному майдану.

Презентуя в ноябре прошлого года в Киевском Доме актера книгу «От Руси до Украины», автор назвал её главной в своей жизни. «Начал ещё 30 лет назад. Меня уже тогда беспокоило, что с нашей исторической памятью что-то не то. С одной стороны, это забытьё, и, а с другой стороны, - желание накинуть современные понятия на исторические термины. Сегодня в нашей родной независимой Украине делается всё, чтобы вытравить из нашей памяти советский период, предать его забвению, объявить аморальным. А ведь жившие тогда наши родители нам передали одну из самых развитых в Европе страну. А что мы из неё сделали сегодня?..»

Как отметил издатель, труд учёного расходится с доктриной нынешнего украинского времени. И подчеркнул: «В том и есть суть настоящей науки, которая не обслуживает те или иные политические веяния, а занимается своим предметом ответственно».

То, о чём говорит Пётр Толочко со страниц своей главной книги и в наших беседах с ним, не просто актуально – многие вопросы сегодня крайне обострились. И несмотря на то, что к Крыму это теперь не имеет отношения, тревога за соотечественников, оставшихся по ту сторону границы, среди которых родственники, друзья, и за судьбу ставшего заложником националистической политики руководства страны народа не покидает.

– Язык – очень деликатная область. Он служит объединению людей и не должен быть источником постоянного напряжения, чего не понимают горячие головы, взывающие к украинскому патриотизму. Язык и патриотизм мало связаны между собой. Можно быть патриотом Украины, обладать чувством гордости за свою страну и не говорить на украинском языке. Нельзя заставить пожилого человека, который всю жизнь разговаривал по-русски, немедленно перейти на украинский язык. И дело не в принципах, а в том, что не каждому под силу выучить другой язык настолько хорошо, чтобы не стыдно было на нём разговаривать. Надо считаться с тем, что на Украине проживают миллионы этнических русских, для которых отречение от родного языка так же болезненно, как и для украинцев от своего.

– Беда украинского не в том, что у него такой мощный «конкурент» – родственный русский язык. У украинского языка достаточно внутренних противоречий, которые не дают ему развиваться. И родились они не сегодня. В 1912 году в Киеве вышла небольшая по объёму книга Ивана Нечуй-Левицкого «Кривое зеркало украинского языка». Писатель возмущался, что украинский литературный язык, сформированный на базе приднепровских диалектов, замусоривается галицким говором. Эта тенденция приобрела особенно угрожающий характер после того, как в Киев возвратился Михаил Грушевский и перенёс туда целый ряд галицких журналов. Нечуй-Левицкий был недоволен, что Грушевский внедряет «нахрапом на Украине галицкий книжный язык и правописание», чем, по сути, «роет такую яму, в которой можно навеки похоронить украинскую литературу». Он считал, что «галицкие издательства в Киеве со своим языком и правописанием принесли украинской письменности много вреда, возможно, непоправимого». Гнев писателя был вызван не только многочисленными полонизмами и германизмами галицкого диалекта, но и его правописанием, которое основывалось на латинском и польском. «Получилось нечто настолько трудное, – писал Нечуй-Левицкий, – что его ни один украинец не мог читать. Этот замысловатый язык отбил охоту у многих украинцев читать украинские книги, отбил охоту к родной литературе». Писателя пугала агрессивность галичан, с которой те не просто утверждали свой язык, но пытались им вытеснить язык надднепровский. Он в отчаянии восклицал: «Галицкая агитация не дремлет и вредит нам почище старой цензуры».

– Бесполезно призывать любить родной украинский язык, когда люди растеряны. Они не могут понять, какой именно литературный язык им надо любить. Тот, который в течение многовековой эволюции создался на Украине, или тот, который навязывает украинская диаспора.
– Наши два языка и две культуры связаны общностью истоков, этническим родством их носителей, а также взаимным соавторством русских и украинцев в создании обеих культур. Когда-то писатель-украинист Борис Гринченко признавал, что украинцам следовало бы знать и русских писателей, но не больше, чем какого-то другого классика иностранной литературы: «Никто не станет возражать, что одного Шевченко для образования, хотя бы только литературного, недостаточно, точно так же, как москалям не хватает Пушкина и Лермонтова. Они берут ещё Шекспира, Гейне, Гёте, Данте, Гомера. Мы тоже должны брать и Гёте, и Шекспира, и Гюго, и Пушкина». Не правда ли, такое понимание места русского языка и литературы в украинском культурно-образовательном процессе очень близко к распространённому сегодня? Пушкина Гринченко поставил в ряд с иностранными классиками, к тому же не первым, а последним. Следуя этой логике, нам придётся отнести к категории иностранных деятелей культуры таких выдающихся украинцев, как Феофан Прокопович, Дмитрий Ростовский, Николай Гоголь, Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш, Владимир Короленко и многих других. А как быть с Тарасом Шевченко? И его русскоязычное творчество – драмы, повести, дневники – будем изучать на уроках иностранной литературы?

* * *

– Пётр Петрович, вы ведь получили начальное образование в сельской школе, но это не помешало вам, что называется, «выбиться в люди». Значит, не такое уж плохое оно было при советской власти?

– Нам давали фундаментальные, если так можно сказать, основы знаний, а не просто азы. Не только я, как вы говорите, в люди выбился. Многие выпускники нашей средней школы в селе Пристомы Переяслав-Хмельницкого района Киевской области окончили вузы. Мои старшие братья Михаил и Иван стали преподавателями, директорами школ. А есть среди односельчан и доктора наук. В школе каждый мог взять сполна то, что считал нужным для себя. Уровень преподавания обеспечивал это.

– Вы как-то сказали, что интеллигент должен быть в интеллектуальной оппозиции к власти. Взгляды не поменялись?

– Нисколько. Потому что пришла немыслимая по моим понятиям и критериям власть, которая несёт вред, зло нашей стране, нашему народу, искусственно изолирует от нашей истории. И воспитывает народ в духе безнравственности. Если придет власть другая, я буду её поддерживать настолько, насколько она будет соответствовать моему представлению о нравственности. Я никогда не стану торговать своими убеждениями, идеалами. Я и в советское время писал и говорил то, что думал. Был бит не раз. Но, как видите, принципам своим не изменяю.

– Вам не угрожают за ваши взгляды?

– Не без этого. Националисты пишут гневные письма, в которых проклинают и обзывают прислужником Москвы, путинцем, хотя с Путиным я никогда не виделся. Но приходят письма и от разделяющих мою точку зрения. Один человек даже экспромт сочинил на одной из конференций и прочитал его с трибуны, а я запомнил: «Волнуюсь как в прямом эфире, вот сформулирую и точка. Немало бестолочей в мире, но, слава Богу, есть Толочко». Ради этого, может быть, и стоит бескомпромиссно себя вести и жить. Ведь жизнь одна и если сподличать, пройти её не так, как твоя совесть велит, какой в ней смысл?

– Вашу книгу воспоминаний о пройденном, о людях, с которыми встречались, «…И прошлое не проклиная» предваряет эпиграф: «И новый день приемлю не всегда, и день прошедший я не проклинаю, пока ещё горит вечерняя звезда, я опыт жизни собственной листаю». Листаете с какими мыслями и чувствами?

– Что итоги жизни не слишком радостны, свершений меньше, чем хотелось бы, все меньше спутников в дороге, всё ближе вечности причал…

– Что ж так грустно-то?

– Так уж получается, всё чаще вспоминаю Некрасова: «грядущее опоры лишено, прошедшее поругано жестоко…». Может быть, никогда так жестоко не было поругано прошлое. А грядущее, конечно, лишено опоры. Мы не имеет проекта государства, а значит, лишены опоры. А уж о поруганном прошлом и говорить нечего…

– На ваш взгляд, какой должна быть стратегия развития Украины?

– Она должна быть согласована с национальной стратегией развития России, Белоруссии и, может быть, шире – стран постсоветского пространства. Если мы хотим сохранить себя как нация, наше место не в Европе, потому что при всём запад – католический и протестантский, а мы православные по тысячелетней истории, по культуре, и если мы не выберем стратегическое направление восточное, то можем потерять свою идентичность духовную, культурную и совершенно измениться. Хорошо это или плохо – вопрос философский. Многие считают, что ничего в этом нет страшного. Я считаю, что это безнравственно: отрежем себя от корней, и станем перекати полем.​

Людмила Обуховская