Самостоятельный нужник

Остап Вишня об ОУН, ОУНовцах, Бандере, Гитлере и прочих...

«Только правда была поводырем в моей жизни.
Я никогда не предавал правды»
Остап Вишня

«Настоящие патриоты Украины», то есть те, кто наряжаются в вышиванки под пиджак, устраивают майданы, поклоняются Бандере, ненавидят Россию и русских, считают Остапа Вишню частью своей культуры и наследия. Еще бы! Он был начальником медико-санитарного управления Министерства железных дорог УНР и взят в плен красноармейцами, был в 1933 году приговорен к расстрелу, но вместо расстрела 10 лет отсидел в сталинских лагерях, а в 1955 году реабилитирован. К тому же он писал свои произведения на украинском языке. В общем, они его считают социально близким.

Некоторые «настоящие патриоты» даже слышали о сборнике юморесок Остапа Вишни под названием «Вишневые усмешки», а наиболее продвинутые даже их читали или хотя бы слышали – их часто читали и читают со сцены. Но вряд ли «настоящее патриоты» читали другие его произведения. Вряд ли они знают и то, что по-настоящему сатирика и переводчика Остапа Вишню звали Павлом Губенко, и он стал родоначальником жанра усмешки – разновидности фельетона и юморески, а многие его произведения, переведены на русский и многие другие языки.

Но все же переведены не все. Вот «Самостійна дірка» об ОУН, Бандере, Гитлере и прочих, к примеру, на русский язык не переведена, и я решил исправить эту несправедливость, ведь на самом деле это наша, а вовсе не «настоящих патриотов» общая культура и общее наследие.

Михаил Корниенко

        

Самостоятельный нужник

УКРОУН и УКРОУНОВЦЫ
(Разведка научно-дезодоративная)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть такое старинное народная пословица: «Не тронь ОУНовца – он не воняет», но за время Отечественной войны ОУНовцы начали вонять, так сказать, самодеятельно, следовательно, для предотвращения приходится прибегать к дезодорации.
С просьбой к соседям иметь наготове пульверизатор с «зверей лесных водой» беремся за эту научно-дезодоративную разведку.

ОУН?! Что это такое?
Это, как оно себя же зовет, Объединение украинских националистов.

I. Что это, действительно, такое – УкрОУН?

УкрОУН – это, извините за выражение, государство (в оригинале держава, то есть государство, – М. К.). Происходит от глагола не «держать», а «держаться». Как вошь за кожух. УкрОУНа держится, потому что ее держат.

II. Территория

У государства УкрОУНа сплошного пространства, то есть территории, нет, а расположена оно клочками по гестаповским свалкам и по другим, не слишком остроумным, но нужным для человечества местам, требующим ассенизации, да еще по чаще, ярам, оврагам, карьерам.
Такое расположение очень часто вызывает борьбу УкрОУНовцев за территорию с волками, дикими кабанами и карпатским медведями.
Более или менее спокойными местами считаются те, что расположены по помойкам и ассенизационных заведениям.

III. Население

Население называется – УкрОУНовцы. Женского пола у них нет. Только мужчины. Размножаются с помощью гестаповских листовок и немецких марок. Своих детей не имеют, потому детей вообще не переносят и режут. Работают темными ночами, потому что дневной свет им слепит глаза. Днем – спят.

IV. Власть

Царь – Гиммлер.

V. Религия

Бог – Гитлер. Молятся ему и прикладываются к нему – сзади.

VI. Язык

Язык очень красочный, богатый синонимами. Власть ним: «Нанана! Куси! Куси! Куси!» Населения сразу же отвечает: «Гав! Гав! Гав!».
Очень характерны такие, например, образцы наиболее распространенных языковых выражений:
Царь – Бандера (Бандера – это у УкрОУНовцев то же, что у воров – «пахан»). В селе N пришить всех честных крестьян. По мокрому! (Бросает монету). Наклац! Форвертс!
БАНДЕРА (хватает зубами монету). Щелк! Гав! Гав! Гав!
Это значит, что УкрОУНци должны вырезать в указанном селе всех честных крестьян – от мала до велика.
Вообще язык очень странный, какой-то пестрый: одно слово – человеческое, а второе – немецкое.
Такая, например, фраза:
«Я сегодня зарезал в селе ребенка, который сидел в саду и играл».
По-ОУНовски будет так:
– «Их гойты зарезал в кирдорф ребенка, что зитценил в гартен и играл».
Это, между прочим, типичная фраза, которую то и дело говорят УкрОУНовцы своей власти.
Власть на это отвечает: «Зер каряшо, гезиндель! «Гезиндель» – по-человечески – сволочь!

VII. УкрОУНовские достоинства

Самые характерные и наиболее присущие УкрОУНовские достоинства: продажность, предательство, подлость.

VIII. Философия УкрОУНовцев

Иудаизм. Полное собрание сочинений философа Иуды Искариота под названием: «30 серебряных рублей».

IX. Государственный гимн

Еще никто гешторбен (по-немецки умертвит, М. К.) УкрОУН
Ни Гиммлер, ни Гитлер,
Еще у нас, брудерн (по-немецки предатели, М. К.) предатели,
Шурке (по-немецки негодяй, предатель, – М. К.) более расцветет.

X. Государственный герб

На желто-голубом поле – могила с воткнутыми в нее осиновым кольями. На конце осиновых кольев конопляная петля.
Государственный герб служит символом будущего УкрОУНа и УкрОУНовцев.

XI. О самом страшном для УкрОУНа и УкрОУНовцев

Братство и дружба народов Советского Союза.

«ВОЗСИЯЕТ ВЕЛЬТ МИР РАЗУМА»

Очень еще много хлопот у этих укро-немцев.
Прежде всего:
Когда бежать?!
Мы не говорим: «Куда бежать?», – это для нас известно. Куда господа, туда и холуи.
А вот, «когда бежать» – это дело очень хлопотное. Поэтому и крик столь отчаянный в «Краковских вестях»:
«Вот провод (ячейка в галицко-буковинских говорах украинского языка, – М. К.) украинского-германского комитета, узнав о грозном положение на фронте, спешит как можно скорее уехать, даже не сообщив об этом своим членам, которых несколько дней назад убеждали сидеть и не волноваться, потому что «мы все знаем и вас не оставим».
Провод комитета «все знает», поэтому и стал улепетывать, не предупредив своих членов.
Хлопот, мы говорим, множество...
Газета называется «Краковские вести», а издается в Вене... Украинские деньги призывается сберегать в «Виртшафтсбанке»...
Украинских колядок поют в Миноритенкирхен... Ну, тут хоть уже просто пишут: «Украинский-немецкий сочельник».
Ну, а раз уж тот сочельник украинско-немецкий, то и колядки должны быть украинско-немецкие.
С каким наслаждением слушали присутствующие такой вот украинско-германский тропарь:
Вайнахтен возсияет вельт мир разума...
Или украинско-Отечественной колядки:

Пусть совет зих стелен, как на гиммель хвала...

Сердце радуется от такого сочетания украинско-германских культур...
И не совсем понятно, почему после выполнения украинского гопака все присутствующие выражали глубокую веру в то, что для укро-немцев еще придет лучшее время...
Почему именно «придет»?
Оно уже пришло ...
Украинско-немецкие колядки поете, гопак танцуете, деньги в «Виртшафтсбанку» храните... Что еще надо?
А те временные хлопоты: «когда бежать» и даже «куда бежать» – быстро пройдут, потому что не будет уже ни «куда бежать», ни «когда бежать».

«ВЕЛИКОМУЧЕНИК ОСТАП ВИШНЯ»

Побывав во Львове, я узнал, что украинско-немецкие националистические газеты подняли было шум, будто меня, Остапа Вишню, замучили большевики. Так вот слушайте, как это на самом деле было.

Сильно очень они его мучили. И особенно один: сам черный, глаза у него белые и в руках у него кинжал, из чистейшего закаленного национального вопроса выкованный. Острый-острый кинжал.
«Ну, – думает Остап, – пропал!»
Посмотрел тот черный на него и спрашивает:
– Зовут тебя как?
– Остап, – говорит.
– Украинец?
– Украинец, – говорит.
Как ударит он его рукояткой в святейший угол национального «я». Остап только «ве!». И душа его – чик-чирик – и хотела вылететь, а тот, черный, его душу за душу, придавил и давай допрашивать:
– Признавайся, – говорит, – что хотел на всю Великороссию синие штаны надеть.
– Признаюсь, – говорит Остап.
– Признавайся, – говорит, – что всем говорил, что Пушкин – не Пушкин, а Тарас Шевченко.
– Говорил, – говорит.
– Кто написал: «Я помню чудное мгновенье»?
– Шевченко, – говорит Остап.
– А «Садок вишневый коло хаты»?
– Шевченко, – говорит.
– А «Евгений Онегин»?
– Шевченко, – говорит.
– Аааа! А что Пушкин написал? Говори!
– Не было, – говорит, – никакого Пушкина. И не будет. Однажды, – говорит, – что-то такое вроде появилось, так потом рассмотрели, а оно – женщина. «Капитанская дочка» называется.
– А Лев Толстой? А Достоевский?
– Что же, – говорит Остап, – Лев Толстой. Списал «Войну и мир» у нашего Руданского. А Достоевский, – подумаешь, – писатель! Совершил «Преступление», а «Наказание» сам суд придумал.
– А вообще, – спрашивает, – Россию признаешь?
– В этнографических, – говорит, – пределах.
– В которых?
– От улицы Горького до Покровки. А Маросейка – это уже Украина.
– И историю не признаешь?
– Какая же, – говорит, – история, когда Екатерина Великая – то же переодетый кошевой войска Запорожского низового Иван Бровко.
– А кого же ты, – кричит, – признаешь?
– Признаю, – говорит, – «самостийну» Украину. Чтобы гетман, – говорит, – был в широких штанах и в полуботковской рубашке. И чтобы все министры были только на «ра»: Петлюра, Бандера, немчура. Двух только министров, – говорит, – могу допустить, чтобы на «ик» Мельник и Индик (по-украински индюк – індик, – М. К.).

– Расстрелять! – кричит. – Расстрелять, как такового уже националиста, и Петлюру перепетлюрил, и Бандеру перебандерил.

Ну, и расстреляли.

Такого писателя замучили! Как он писал! Божжже наш, как он писал! Разве он, думаете, так писал, как другие пишут? Вы думаете, что он писал обычным пером и чернилами и на обычной бумаге? И где вы видели?! Он берет, было, спичку для галушек, в черную сметану вонзит и на тоненьких-тоненьких пшеничных лепешках и пишет. Пишет, компотом промокает и все время напевает: «Дам лыха закаблукам, закаблукам лыха дам» (по-русски «дам беды каблукам, – М. К.). А как очень смешно уж получается, тогда как крикнет на жену: «Жена! Щекочи меня, чтобы непонятнее получалось».

И такого писателя расстреляли.
Сначала очень ему было скучно.
Пока жив был, забежит, было, то к Рыльскому, то к Сосюре (Максим Рыльский, Владимир Сосюра, – украинские поэты, – М. К.), – опустошат одну-другую поэму, ассонансом закусывая. Или они к нему заглянут, – жена, глянь, какую-то юмореску на сале или на масле поджарит, – жизнь шла.

А расстрелян – куда пойдешь? Одна дорога – на небо.
А там уже куда определят: в рай или в ад. Первые сорок дней и душа вблизи моталась. А уж она собралась в «высь горнюю», – вцепился и он в нее. В небесном отделе кадров заполнил анкету. Заведующий посмотрел:
– Великомученик?
– Очень, – говорит, – великомученик.
– По Украине?
– За нее, – говорит, – за мать.
– В рай!

Перед раем, как водится, санобработка. Ну, постригли, побрили.
– Не брейте, – просит Остап, – усы запорожские, потому что потом, – говорит, – тяжело будет национальность определить, поскольку ... (вспомнил-таки, слава богу!), так, – говорит, – оселедец сам вылез...
– Да в который вас, – спрашивает его завраспред, – рай? Общий? Или хотите в отдельный?
– А разве у вас, – спрашивает, – теперь не один рай?
– Нет. Ранее был один, общий для всех, а теперь разные раи пошли.
– Слава тебе господи! – говорит Остап. – Наконец-то! А я, – говорит, – боялся, что доведеться в одном раю с русскими быть. Меня, – говорит, – в наш рай. Самостоятельный. Автокефальный.
– Прошу! – говорит завраспред.

Заводит Остапа в самостийный рай. Посмотрел – сердце забилось-застучало. Сплошной вишневый сад и весь в цвету. Любисток. Рута-мята. Крестообразный барвинок. Васильки. Тимьян. Евшан-зелье (полынь, название поэмы Николая Вороного – М. К.). Течет река небольшая. Стоит явор над водой. Над оврагом дуб склонился. По ту сторону гора, по эту сторону другая. Тростник. Осока.
И в том раю на вишенке соловей щебетал.
– Курский? – спрашивает Остап.
– Кто курский?
– Соловей, – спрашивает, – курский?
Райская гурия, в кубовой юбке, сразу руки в стороны:
– Что вы, пан, черт вашей матери, с ума сошли, что ли? Какой курский? Чтобы в украинском раю и курский соловей... Да стонадцать чертей назад в душу, кто так даже подумать может!.. Да повылазили бы ему глаза, где же это видано!.. Да триста ему на пуп болячек-пампушек! И...

Подбегает вторая, в запаске, красным кушаком подпоясана:
– Ой, мне горе, не умею так ругаться, как моя кума...
– Наш рай, – сразу же убедился Остап.
– Да ты знаешь, рожа тебе в пузо, что мы, как только отавтокефалились, всех курских соловьев передавили. И ты знаешь, что в нашем раю вправе петь только тот соловей, который родился не дальше, чем за 5 верст от Белгорода. А ты – курский! И стонадцать!..
– Это я, – Остап говорит – не с национальной, а с орнитологической стороны.
– То-то же!

Ходит Остап по раю, разглядывает.
– К чему же рай. Ну, просто тебе рай, и все.
Все в украинских костюмах, играют на бандуре, на лире, на свирели, на бубнах.
Танцуют гопак и метелицу.
Гурии живут в кладовых: как только какую полюбил, так и в кладовую.
Едят галушки, вареники, сало, колбасы, капусту, лапшу и путрю (блюдо из недробленой ячменной крупы, – М. К.).
Пьют водку, варенуху и мед.
Ездят только на волах. На лошадях только всадники-казаки.
Панам простой люд ручку целует. Паны простой люд плетьми бьют.
Национальность – только украинцы и украинизированные немцы.
– И как же вы так, – спрашивает Вишня, – устроились? Кто вам помог?
– Это друзья, – говорят, – наши, гестаповцы. Потому что это наш рай, самостийный и ни от кого не зависимый...
– А кто же за директора у вас?
– Вакансия. Ждем нашего дорогого потомка старинного казацкого рода Гитлеренко.
– Аа! Ну, тогда и я здесь останусь, – говорит Остап. – Всю жизнь мечтал панов в руку целовать. На земле не пришлось, хоть в раю нарадуюсь.

И живет теперь Остап Вишня в раю, в карты играет и свербигу (съедобное травянистое растение, – М. К.) ест.
Это самая правдивая правда о настоящем Остапе Вишне.

А что же это за Остап Вишня, который и теперь это по большевистским газетам пишет? Ну, ясно, что это большевистская фальшивка.

По паспорту настоящая фамилия настоящего Остапа Вишни «Павел (через ять) Михайлович Губенков». Из Рязанской области, хотя некоторые уверяет, что он на самом деле из Вильнюса и мать его – польский ксендз, а отец – знаменитый еврейский цадик. Последние сведения не проверены. Наружности он такой: рыжая борода «клинышком», весь в лаптях, три раза в день ест тюрю и беспрерывно играет на балалайке, припевая: «Во саду ли, в огороде».

Как напишет что-то в газету, сразу бежит к Днепру и пьет из Днепра воду: хочет выпить Днепр.

Вот кто такой – настоящий Остап Вишня.

... Выпьем... простите, помолимся, пановэ, за упокой душеньки великомученика Остапа Вишни.
Да будет ему земля пером!
Самопишущим.

УКРАИНСКО-НЕМЕЦКИЙ НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИЙ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ НУЖНИК

В некоторых селах украинско-немецкие банды скрываются по укромным местам, сделанным в виде выкопанного в земле большого нужника.
(Факт)
И потащили Ивана Темного строить украинское самостоятельное, даже от ума не зависящее, государство.
Побрел Иван Темный на государственную работу.
Пришел, смотрит – стоит государственное здание, такое же, как у царей и императоров даже было: в такие дома и цари императоры пешком ходили.
Сразу несколько было удивился Иван Темный, что нужно в государственный толчок влезать, и, однако, полез, – все же самостоятельное государство туда лазит, потому что второго государственного ходу нет, да к тому же очень уж ему ту самостоятельность восхваляли.
И недаром восхваляли, потому такого самостоятельного государства, чтобы все население вместе с государственной властью имело государственными границами один только нужник, – такого государства, еще как мир стоит, не было.

Пролез Иван Темный в государство.
Навстречу ему лезет на четвереньках глава государства.
Иван к нему:
– Здравствуйте.
А глава украинского государства ему ответа на государственном языке:
– Гутен таг!
– Как поживаете? – Иван спрашивает.
А глава украинского государства ему:
– Вас?
– Нет, я спрашиваю вас!
Подошло к Ивану государственное населения – человек с пятнадцать, а то, может, и с двадцать, показывают Ивану территорию государственную.
– А вот в этом, – говорят, – углу – горы, а в этом углу – море! Да здравствует самостоятельное государство!
И начал Иван Темный государство свое украинское самостоятельное строить.
Иван Темный с деда-прадеда – крестьянин, всю жизнь по хозяйству хлопотал, хлебом и товаром увлекался.
Появились и тут у Ивана Темного целые табуны блох, стада вшей, оброс Иван вместо пшеницы и ржи волосами и на лице, и в носу, и в ушах.

Пришел как-то темной ночью из дыры домой, перепугал детей, устрашил жену.
Так и жил в самостоятельном украинском государстве Иван Темный, почесываясь и из немецкого автомата в честных своих земляков стреляя.
Жил, пока пришла его жена, взяла за взъерошенные волосы, вытащила из государственного нужника, привела к представителям Советской власти, поклонилась и говорит:
– Простите, товарищи, моего Ивана Темного, позвольте ему дома жить и честно работать, а я хоть украинско-националистическо-германских государственных вшей ему повычесываю и ржавой косой шерсть обрежу! Простите, может, из него человек будет!

Простила Советская власть Ивана Темного, обманутого, забитого агентами гестапо-украинско-немецкого национализма.
Живет теперь Иван Темный не в государственном нужнике, а в собственной крестьянской избе.
Живет, работает...
Только дети Ивана, проснувшись иногда ночью и вспоминая, как их папа украинско-германское государство строил, – от ужаса вздрагивают и плотнее к своей маме прижимаются.

1. САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ПОМОЙКА

«Пиль!»
Когда нам приходилось видеть, как егерь учил сеттера науке охоты. Свисток... Сеттер подбегает.
– Ложись! Куш! Пиль! Возьми! Тубо! Не тронь! Сеттера учили, как охотиться птицу.

А вот как учатся украинско-немецкие выродки в ССшколе.

«Через некоторое время свисток дежурного. – Смирно! Слева! Справа! В строй становись!», – чередуются приказы за приказами.

Украинско-немецких выродков учат, как убивать украинских советских людей, которые не хотят быть немецко-фашистскими рабами.

А чему же еще учат в этой школе?
Ну, ясно чему!
Немецкому языку и географии.
Украинский язык, конечно, не учат, а только немецкий...

И это вполне объяснимо: и на фига им украинском украинский язык, когда из лекций по истории вполне доказано, что Богдан Хмельницкий был родом из Бранденбурга, а Семен Палий (предводитель антипольского восстания в конце XVII – начале XVIII века, – М. К.) – не кто иной, как родная тетя Фридриха Великого!
Географией подтверждается, что Запорожская Сечь – это герцогство СаксенКобургГотское, потому что и сам Т. Г. Шевченко, как известно, писал: «А на Сечи хитрый немец картофель сажает».

А оно, пожалуй, и лучше, что украинско-немецкие выродки, выучившись в той школе, будут называться: Иван Передериматня – Йоганесом Передеримуттер, а Петр Перевернипляшка (пляшка – бутылка, – М. К.) – Петер Умдряньфлаш.

2. «МОЖЕТ, ВЫ, КУМ, И МЕД ЕЛИ, И ГДЕ ЖЕ ЕГО ВЗЯТЬ?»

Сидит цыган на опушке и говорит:
– Эх! Запряг бы это я в тачанку пару вороных коней – не лошади, а ветер! – и посадил бы я свою жену и своих детей, щелкнул бы кнутом и как бы помчался! И ехал бы и кричал: «Поберррегись! Поберррегись!».
– Ну и запряги! – говорю.
– Так, нет жеребцов! И тачанки нет! И батога нет! И женщины нет! И детей нет!
– А что у тебя есть?
– Есть у меня только: «Поберррегись! Поберррежись!».
Так и с украинско-немецкими пособниками, отправившимися вслед за своими хозяевами. Повизгивают теперь они: «Найти себя в новой ситуации, – это предпосылка всякой дальнейшей положительной работы и успеха в ней».

«Найти себя»...

Попробуй – найди, когда и сами хозяева уже не знают, как и где себя найти. Находили они себя и на Висле и на Одере, и на Бобере... (Бобр, по-украински Бобер – река в Белоруссии, – М. К.). Но опять везде себя растеряли...
Вряд господа, вы сами себя найдете, а вот вас всех найдут, – никакого сомнения в этом нет. И недаром вы шумите: «Поэтому самое важное наша задача – запрячь в первую очередь ум...».
Точно так же, как у цыгана с жеребцами: и запряг бы, так нет: у цыгана – жеребцов, а у вас – ума.
У цыгана хоть «поберррегись!» было, а у вас и того некому крикнуть.

3. «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПРОВОД»

Заседает так называемый Украинский Центральный Комитет... Где такой комитет, украинский и еще и центральный, может заседать?
Ясно где: в Вене ...
Кто заседает в таком комитете, украинском и еще и центральном?
Ясно кто: президент отдела внутреннего правления фон Кравзгар, комендант дивизии группенфюрер Фрайтаг и другие представители правительства генеральной губернии.
Сплошные, одним словом, потомки рыцарей-сечевиков славных.

4. «ПРАЗДНИК ЕДИНСТВА»

И до чего же трогательным был праздник единения немецкого народа с украинским...
Сам генерал-губернатор немецкий с украинским народом говорил.
И как! И в каком оформлении!
«Генеральный губернатор в окружении своей свиты появился на балконе, чтобы обратиться к украинцам... «Слава вам!», – закончил свою речь пан генеральный губернатор».
Через два дня после трогательного единения Михайло Кибец, крестьянин из Подлиповки, говорил немецкому полицейскому:
– Да куда же ты сало тянешь? Сам генеральный губернатор говорил нам: «Слава вам!».
– А я разве славу тяну? Я – сало. Слава вам, а сало нам.

5. НЕ УСТОЯЛИ...

Когда делегация украинско-германских очень самостоятельных националистов явилась к пану губернатору Варшавы Фишеру с очередным поклоном, она заявила пану губернатору: «С немецким народом будем стоять до полной победы».
Через некоторое время после такого жесткого «стояния» побежал сначала губернатор Фишер, за ним влупила украинско-немецкая очень самостоятельная делегация.
Украинско-немецкий поэт Герась Соколенко бежал сзади и на бегу писал стихи:
В золотом ореоле
Ты озаряешь века...
Вижу я, как мчатся по полю
Буйные казаки...

6. «ГДЕ УКРАИНСКАЯ ЖЕНЩИНА?»

Невеселые картины встречаем, просматривая куски бумаги, которые называются газетами украинско-германских пособников.

Вот одна картина:
«Молодая двадцатилетняя беременная женщина, у нее полуторагодовалый ребенок. Ее муж погибает как воин немецкой армии. Двадцатилетняя живет в чужом перенаселенном городе, без крова, без надежд в сердце. Куда, какими тропами поведет ее в дальнейшую жизнь одиночество с двумя младенцами?».

И вторая картина:
«Мужчина, бандеровец, погибает во время бегства с родины. Его жена с двумя детьми школьного возраста останавливается в фильтрационном лагере. Она заболевает, ее кладут в больницу. Дети остаются одни, дети просят, чтобы им разрешили навестить маму. В то время их мать лежит уже мертвой. Дети остаются на опеку бога».

Нарисовав такие картины, украинско-немецкий холуй, прихлебывая крокодиловы слезы, кричит: «Где украинская женщина, которая имени нации стала бы опекуншей и матерью обездоленных детей?».
Видите, какой тонкослезый, какой святой и набожный!
А кто же довел тех матерей до такого состояния?
Кто осиротил тех несчастные маленькие дети, которые умирают по лагерям и чужим перенаселенным городам?
А теперь ищете для них украинскую женщину-опекуншу, убийцы!

Украинская женщина там, где ей положено быть: она вместе со своим отцом, мужем, братом бьет фашистского зверя. Она вместе с ними восстанавливает разрушенное фашистскими бандитами и их агентами, украинско-немецкими националистами, хозяйство ...
Ее, советской украинской женщины, дети не умирают от голода и холода по чужим городам и по лагерям и не нуждаются в опеке, так как их опекают все народы великого Советского Союза.
Ее дети растут веселыми, счастливыми и свободными.

7. «ПО ВОЗМОЖНОСТИ, ЯЙЦА И СЫР...»

Ничего не добавим, потому что ничего не надо добавлять, мы только представим несколько документов из тех самых кусков бумаги, которые называют себя газетами и представляют общественное мнение разных украинско-германских «группировок» и отдельных лиц из тех группировок.
Ну, вот вам.
«Украинское национальное объединение при соучастии и при помощи украинского центрального комитета и УАТ «Сич» устраивает в ресторане «Zum goldenen Kreuz» общий сочельник, на который приглашается все украинское общество Вены и окрестностей. Каждый участник должен дать 200 граммов белого хлеба, 20 граммов масла и денег 5 рейхсмарок... а также, по возможности, яйца и сыр. Соглашаться и т. д.
Управа УНО».

Украинский национально-немецкий сочельник недорогой, как видим: 5 марок, 200 граммов хлеба и 20 граммов масла... Яйца и сыр по возможности. А как нет такой возможности? Ну что ж, значит, сочельник будет без сыра...

8. НЕ ЗАБЕРЕТЕ, – Я И УКРАДУ

И ещё объявления:
«Украинское национальное объединение просит всех, у кого свои вещи на сохранении в доме УНО, забрать их до З1.XII. За вещи не несем никакой ответственности». Лучший способ – дать объявление за несколько дней до определенного срока. Никто, конечно, вещи не заберет, потому что забирать некуда, – потом продавай и пропивает. Дело, как видите, вполне государственно-национальное!

9. САМАЯ ТЕБЕ УКРАИНА

Вот она, их «территория»:
«Централ Украинского национального объединения в Берлине перенесла свое бюро в BerlinWeissensee, Scharlottenburger Strasse, 59, im Hof, rechter Seitenfliigel *.
Это все их государство: rechter Seitenfliigel!
Гуляй у Weisensee и пой: «Ще не вмерла Украина!». Вся государственная работа.

10. ПРОПАДАЙ, МОЯ БАНДУРА ...

«Профессору» Барбаруку не до песен:
«Бандура художественной отделки вместе со школой – нотами продам: проф. Михайло Барбарук, Wien, 10 Randhartingerg, 17, 8/III». Одно слово:
Взял бы я бандуру, – взял бы и загнал... Ибо сам я сдуру эммигрантом стал...
Загнал бы... Но кто купит? От такой жизни не заиграешь...

11. «ПРАВО БЕСПРАВНЫХ…»

А интересно было бы послушать такую лекцию:
«Провода У. А. ТВА «Сечь» в Вене подает к сведению, что дня 15.XII состоится лекция дра О. Фединского на тему: «Правовое положение безгосударственных (не имеющих гражданства, – М. К.)». Гостям рады». Вы гостям рады... А рады ли гости вам? Не очень они вам рады, потому что они безгосударственные, а, значит, и бесправные. С чего же тут радоваться?

САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ И НИ ОТ КОГО НЕ ЗАВИСИМАЯ ИСТОРИЯ

Каждое государство должно иметь свою историю. И каждый народ должен иметь свою историю. Факт?
Несомненный факт.
Итак, совсем не удивительно, что на страницах одного бумажного лоскута, который называется украинской националистической газеткой «Украинское слово», один очень самостоятельный писака взял и запричитал: «Плохо мы еще знаем историю Украины, ее героическое прошлое. И теперь приложим все усилия, чтобы» и т. д., и т. п.
Теперь, значит, мы уже приложим все усилия, теперь, значит, мы уже изучим настоящую историю, настоящую, украинскую, теперь уже мы встанем на верный путь к настоящему национальному и культурному возрождению.

И вот второй кусок – «Карпатские вести» – сразу же услужливо подает, с чего эту историю изучать начинать. Он так и пишет:
«Культ прошлого. Практическая лекция истории». История действительно очень оригинальная. Такой нам еще не приходилось не только изучать, но даже слышать.
К тому же украинская, к тому же самостоятельная, к тому же независимая, к тому же духовное сокровище, что никакое украинско-берлинское сердце не сможет выдержать, чтобы не затрепетать.
В «практической лекции истории» говорится, что начинать историю надо с изучения той территории, на которой впервые было обнаружено поселение чистокровных украинцев, а именно из берлинского «Тиргартена» и с «Аллеи побед». Так и пишется:
«Практическую лекцию истории получаем у берлинской колонны. От нее начинается «Аллея побед». Посредине каждой группы стояла фигура монарха со времен раннего средневековья до предпоследнего императора Фридриха III...». Фридрих III! Вот так украинская история! А дальше читаем еще: Фридрих Великий... Фридрих Вильгельм III. Вильгельм I. Вильгельм II.
Один из гетманов, Фридрих Великий, очень любил собачек.
История независимой Украины записала это в очень трогательных выражениях:
«У дворца похоронены любимые его собаки, над которыми плиты с их именами». Слезы звенят на глазах у авторов истории. «Собачек похоронили...». Не плачьте, самостоятельные пановэ. И вас похоронят.
Похоронят у Гитлеровской виселицы и напишут трогательного надписи:
«Здесь похоронены Гитлеровские собаки.
Не очень им любимые, однако, собаки».

ХЛЫЩ

«А Бандеру разве не арестовали немцы? Разве он не сидит в немецкой тюрьме?»

(Вскрик искреннего бандеровца)

Стоит украинско-немецкий самостоятельный государственный нужник.
Глубокой ночью, во все стороны оглядываясь, приседая и подпрыгивая, как испуганный волк, приблизился к нужнику человек.
– Тю! Кто же на дыру кучу головешек высыпал?!
– Да какие там головешки?! Это моя голова, а не головешки. Это я! Украинский фюрер всего Правобережья! Голову на прогулку выпустил! Удушье в государстве! Территорию надо расширять, а то воняет, хоть плачь! Нигде населению распросториться. Оно к весне говорится, горы растаяли, и моря вышли из берегов – некуда ногой ступить!
– А для меня место найдется?
– Как-нибудь! А ты откуда?
– От батьки!
– Ну, как там? Скоро уже Киев возьмем?
– Киев?! Какой там Киев, когда и самого батьку взяли!
– Как? Кто взял?!
– Немцы!
– Кого? Бандеру?! Батьку нашего?!
– Да его же!
– Куда?
– В тюрьму взяли!
– Ну?
– Вот тебе и «ну»! Вот письмо мне дал, чтобы жене его как-нибудь передал!
– Вот тебе и раз! Ну, лезь в толчок, поговорим. Куча головешек исчезла в толчке, а за ней, кряхтя, полез туда государственно-самостоятельный дипломатический курьер от самого верховного фюрера украинского Отечественного самостоятельного и ни от кого не зависимого государства.
– Ребята! – сказали головешки. – Гость у нас! Возьмите кто-нибудь лопату и подгребите горы к стенке, так некуда человеку и ноги протянуть. И канал бы от моря прорыли, там, за южной границей, потому что, видите, уже по всей территории море пошло. И копай осторожно, чтобы солома в голове не подплыла. Копай глубоко, может, какой зарубежный корабль приплывет ...
– Копали уже ...
– Копай, я тебе говорю! Это дело не простое, а дело государственное – каналы копать!
– Говорили, что министром буду, а оно только и делаешь, что горы окучиваешь и каналы копаешь!
– Не болтай! Копай! Большой толчок выкопаем, то и тебя министром в левый угол назначим! Ну, садись, курьер. Так как же так? То говорили, что гетманом всей самостийной Украины будет, а то взяли и в тюрьму? Что же это такое?
– А я знаю?!
– А кто же знает?
– Они знают!
– А нам разве не интересно знать? А что же он там в письме жене пишет? Не читал?
– Не читал, потому что запечатанный! Хлебом заклеен и государственным пальцем скреплен!
– А может, как-нибудь можно? Прочитаем, хлебом заклеим и пальцем скрепим! А?
– Пальцы у нас не государственные!
– Как не государственные?
– Да оно-то государственные, так не верховные!
– Да кто досмотрит?!

Уговорили головешки государственного дипломатического курьера, и письмо они распечатали ...

Самостоятельный украинский фюрер самостоятельного украинского Отечественного государства пишет своей самостоятельной фюрерихе:

«Гутен таг, мелькнет либер Химия Калистратовна!
В первых строках моего к вам письма, хайль Гитлер!
Во вторых строках моего к вам письма, хайль Гиммлер!
В третьих строках моего к вам письма, хайль Геринг!
В четвертых строках моего к вам письма, хайль Кох!

Теперичка, после всех «хайль», майн либер Химия Калистратовна, сообщаю вам, что я – слава тебе, майн гот! – сижу в тюрьме.
Позвали меня сам пан Гиммлер (хайль!) и дали сначала ручку поцеловать. Я поцеловал и говорю: «Позвольте еще и ниже поясницы!».
А они говорят: «Низзя, у меня, – говорят, – там после Франкфурта-на-Одере чирей вскочил!».
Они с Одера на самоходном доте ехали и ниже поясницы в амбразуре увязли и простудилися.
«Поцелуешь, – говорят, – после Франкфурта-на-Майне, а теперь, – говорят, – в тюрьму садись, потому что нужно, – говорят, – так сделать, что мы вроде с тобой поссорились и будто ты против нас! Ферштейн?», – спрашивают.
«Ферштейнаю, – говорю, – добрый пан!». И снова их в ручку!
«А своим, – говорят, – бандеровцам скажи, чтобы по укромным местам прятались. Ферштейн?», – спрашивают.
«Ферштейнаю, – говорю, – добрый пан!». И снова их в ручку.
«А тебе, – говорят, – в тюрьме сидеть. Советская власть и весь народ будет думать, что ты и все твои дер банды против нас! А раз против нас, то, значит, за них! Ферштейн?», – спрашивают.
«Ферштейнаю», – говорю, и снова их в ручку.
«А о тюрьме не беспокойся, будет неплохо! Кормить будут! Афидерзейн!». 

Поклонился я им низко, еще раз ручку поцеловал, и они пошли... Итак, майне либер Химия Калистратовна, все в порядке! есть дают. Утром кофе, на обед вурст из пшенной каши, а вечером вурстхен из свиного навоза – в них, говорят, больше витаминов «Г». Живу, в общем, неплохо (хайль Гиммлер!), Сидеть, пока везде узнают, что я арестован, – а потом выпустят. Подлатай подштанники, и заплаты клади лучше из одеяла, скоро на гетманский престол сяду, так чтобы не раздражало. 

Обнимаю тебя, майн либер фюрериха, будущая фюрерогетманша, Химия Калистратовна! Твой фюрер гетман Степан Бандера».

Посмотрели головешки на дипломатического курьера, а курьер – на головешки. Головешки и говорят:
– Так вот оно как! Хитрый, подлец!
– Как ты сказал? – курьер к нему.
– Хитрый, – говорю, – наш господин фюрерогетман!
– То-то и есть.
– Ну, подгребай, подгребай, хлопцы, горы! И канал прокапывайте! Спать надо ложиться. На настоящее государство замахнулись! Гетману уже подштанники латают!

«ПРЕМЬЕР-МИНИСТР»

На эти же три дня, за которые гестапо позволило Степану Бандере основать украинско-немецкое самостоятельное и ни от кого не зависимое государство, – Степан Бандера назначил премьер-министром своего трехдневного государства известного (ой, да еще как известного) самостоятельного политическо-общественного деятеля Стецько.

После смерти знаменитого украинского писателя Григория Квитки-Основьяненко, который сватал своего Стецько в Харькове на Гончаровке, Стецько, получив тыкву от Ульяны Шкуратовой, ушел из Слобожанщины аж во львовские земли, там поселился и стал родоначальником всех нынешних Стецьков, к роду которых относится и трехдневный премьер трехдневной самостоятельной украинского Отечественной государства – пан Стецько.

Премьер получил в наследство, по известному закону атавизма, все свойства и таланты своего прославленного Г. И. Квиткой-Основьяненко пра-пра-прадеда.

Свойства те и те таланты Стецько прекрасно охарактеризовала Дарья Шкуратова, Ульяны мать, к ее дочери сватался Стецько:
Дарья: «Всяк знает, что у вашего сына и клепки нет...».
Стецьков отец: «То есть как?».
Дарья: «Да так: «Прибитый к цвету!»«.
На такую характеристику Стецьков отец ничего не мог ответить, как только: «Тю-тю!». И еще: «Фить, фить!».

«Нет клепки», «прибитый к цвету» – что еще надо премьер-министру для самостоятельного и ни от кого не зависимого украинско-германского государства?!

Бандера сразу же врезал манифест о назначении Стецько главой ни от кого не зависимого правительства.
Прибежал к Стецько дипкурьер:
– Вас премьером назначили!
– А что у вас сегодня варили? – спрашивает Стецько.
– Кашу!
– Гыгыгыгы! Каши хочу, каши, каши! – рявкнул премьер и сразу в танец, от радости, что и премьер, и каша есть.
Так приплясывая и распевая:
Шел Стецько льдом,
Свинка огородом,
Подай мне, моя милая,
Свою белую ручку!

И прибыл Стецько в пивную «Гальба», где должна резиденция верховного правительство самостоятельного украинского Отечественного государства быть.
– Катай, – говорит Бандера – премьер, правительственную декларацию!
– Гыгыгы! Буду катать! – говорит премьер.
– Катай!
– Пановэ! – начал премьер. – Напечем лепешек, намнем мака и намешаем с медом, да и позавтракаем, да и поедим (аплодисменты). Это основная задача! А по государственной промышленности и финансам, то тут я уже не сумел пальцы пересчитать. До черта же их на руках! Станешь их считать, так они перепутываются. Какого аспида так много пальцев? Да! А я знаю! Вот видишь, Бандера, как бы ты с одним пальцем и сложил себе фигу? Да! Нельзя, потому что хоть как, то нельзя! О! И пойдем в гестапо... (Бандера: «Правильно!».), а там и дадут: кто сукна на шапку, кто пояс, кто рейнского, кто платок (аплодисменты). И своего батька, Бандеру, уважать, потому что он же батька, «хоть и плохонький, как лыком шит, а все-таки батька» (аплодисменты). Что касаемо образования, то такое пусть себе будет, мы весь мир познали:
Этот, мир,
Такой мир,
Такой себе длинный!
Целый день проходишь,
Конца не находишь.
Если бы он,
Если бы он
И был коротенький,
Чтобы здесь поле,
А здесь лес,
Недалеко бы черт нес.
Чтобы не долго к ним праздно шатающихся,
А скорее дочухать,
А то шляются, шляются, шляются...

Я кончил. (Бурные аплодисменты всего украинско-германского самостоятельного правительства). И зауправляли.

Хоть и не долго, всего только три дня и правили, однако такого правительства, такой правительственной декларации, как мир стоит, еще не было.
Государственное самостоятельное правительство приняло резолюцию: «Тара, бара, , деларжан! Туру, буру, муру, акерман! Бендер, кардаш, дюпен, марьяж, йок, пшик! Ек, пшик!»
Так и получилось: Пшик! Резолюция, значит, правильная!
Такого правительства и такого премьера, я говорю, нигде еще не было.
Словом, Стецько такой, каким и должен быть премьер-министр украинского Отечественного самостоятельного и ни от кого не зависимого государства!

О ШИЗОФРЕНИИ

Как-то одна барыня нанимала извозчика.
Было это, как вы сами уже догадываетесь, очень давно, потому что барыни у нас были, как вы знаете, очень давно.
Так вот, нанимала, значит, барыня извозчика, а извозчик, по-барынину мнению, запросил у нее очень дорого.
Барыня и говорит кучеру:
– Что же ты так дорого с меня хочешь?! Здесь же близко, всего два раза шагнуть.
Посмотрел извозчик на барыню, покивал печально головой и говорит:
– Не ступайте, барыня, так широко, потому и т. д., и т. п.
Я уже детали позабывал, потому, говорю же, было это давно уже.

Вспомнил я этого грустно-веселого извозчика и ту трагическую барыню вот почему.
Лежит передо мной небольшая, убогая книжечка, которая называется: «Флаг украинского националиста».
Этот «Флаг украинского националиста», как тому и положено быть, грязный, засаленный и размером такой, что за «древко» ему положено обгоревшую спичку.
Основной лозунг в нем: «Да здравствует организация украинских националистов и ее проводник (лидер, – М. К.) Степан Бандера».
Но не в этом дело, всякая бандера хочет жить и живет, пока живет Гиммлер и гестапо, и будет жить еще немного – до самой виселицы.

Дело совсем в другом.
На первой странице этой засаленной книги напечатано: «Марш украинских националистов». Кончается тот марш так:
«Для нас закон высокий – это приказ:
Соборное Украинское государство свободное
И крепкое от Тисы до Кавказа».

Он государство от Тисы вплоть до Кавказа!
Так самостоятельные и ни от кого не зависящие гестаповцы широко ступают: точно так, как вышеупомянутая барыня.
Река Тиса, как известно из географии, в Венгрии, Кавказ, как известно также из географии, немного на север, на восток, затем на юг, потом направо, потом налево, потом немного в сторону...
Как станешь на берегу Тисы и посмотришь в сторону Кавказа, – ой, как долго надо вглядываться, чтобы даже в мечтах восстали величественные Казбек и Эльбрус.
А здесь подумайте: тщедушный щенок, на гестаповских помоях вскормленный, мечтает о том, чтобы одной лапой стоять на берегу Тисы в Венгрии, а второй пачкать Кавказский хребет.
Есть на свете еще одна неплохая река и значительно шире Тисы. Называется она Миссисипи.
И есть на свете еще горы. Называются они Гималаями. Это немного дальше Кобыляк.

Так вот, если уже гестаповские выродки хотят строить великую соборную националистическую самостоятельную и ни от кого не зависящую государственность, так чего же брать так узко: только от Тисы и только по Кавказ?!
Брать, так уж брать! От Миссисипи и до Гималаев.
А то можно взять еще версты на полторы за Гималаи.
Это будет государство! Это будет территория!
Это не то, что: «Под вагоном территория, а в вагоне директория…»
Придется только текст марша переделать. И текст, и темп.
О темпе украинско-немецкие националисты пусть спросят у Гитлера: он и его банда набрали соответствующего темп, убегая от Кавказа на Тису и дальше за Тису.
По тексту, если у бандеровцев ума не хватит, я помогу, – только не сегодня, так, ей-богу, к тому же противно не только обо всем этом писать, но даже думать.

P. S. Шизофрения – это болезнь. Психическая болезнь. Лечат шизофреников как сумасшедших. Это когда у человека в голове вместо мозга желто-голубая ряска. Вылечить невозможно.

КУРИНЫЙ СМЕХ

Все, наверное, знают, что жил-был когда-то на свете очень храбрый мужик, которому надо было идти через лес.
А оно как раз смеркалось.
А мужик был очень храбрый и смелый.
Вот он на один кулак повесил фуражку, на второй шляпу, поднял руки вверх, идет лесом и дрожащим голосом орет:
– Не боюсь! Я не один! Нам аж трое! Трое нас, ей-богу, трое! Не подходи! Не боюсь!
А навстречу ему старенькая бабка.
– Тю! Что за наваждение?! – тюкнула бабка.
Услышав храбрый мужчина бабкино «тю», бросил шляпу, бросил шапку и как учешет орешником, аж зашелестело…

На Станиславщине, в государственных самостоятельных нужниках живут два бандеровских «вожди», Моцный и Довбуш.
Моцный живет в одном нужнике, получается, значит, на одной государственной территории, а Довбуш живет во втором нужнике, получается, значит, на второй государственной территории. Только, прошу вас, не подумайте, что Довбуш, это тот настоящий Довбуш, народный герой, – нет, это бандеровский щенок такое псевдо себе выбрал («И мы, – мол, – Хима, люди»), а настоящая его фамилия может Казак, а может Кизяк. Скорее, пожалуй, Кизяк, чем Казак.
Пока, значит, живут еще по нужникам и Моцный, и Довбуш.
И у Моцного войска человек аж с пятнадцать.
И у Довбуша войска человек аж с четырнадцать...

В один погожий день Довбушево войско протянуло ноги от народного гнева.
Остался «предводитель» Довбуш один-одинешенек на весь самостоятельный нужник.
Услышал об этом Моцный и пишет своему товарищу по уничтожению украинских младенцев Довбушу письма:
«Друг Довбуш. Я очень встревожен большим бедствием, которое вас постигло, и сердечно сочувствую вам. Не отчаивайтесь, не осталось в живых никого из ваших испытанных помощников».

Но одного же сочувствия мало. Нужно еще чем-то и помочь. Вот Моцный и помогает Довбушу советом, как увеличить свое грозное войско.
«Вам, – пишет Моцный, – надо передвигаться как можно чаще из села в село и в каждом селе или через село называть себя новой и новой сотней, тем самым создав понимание у советских крестьян, что вас много».

Правильно!

А чтобы «создать понимание», что вас еще больше, мы охотно даем несколько практических советов, помня того храброго мужика, который через лес в сумерки шел.
Почему, собственно, только в каждом селе или через село называть себя новой и новой сотней?
Чаще надо...
Нужно как можно чаще передвигаться с улицы на улицу и на каждой улице новой сотней себя называть! Подсчитайте, сколько сотен будет! А то и лучше: из дома в дом!
В одном доме – одна сотня, в соседнем уже вторая сотня...

В селе пятьсот домов – пятьсот сотен! Разве мало?
А как еще поднять кулаки и на один кулак немецкую каску, а на второй – немецкую фуражку, – уже вам полторы тысячи сотен!
Целое войско колоссаль! И найдите бузину, и вырежьте из бузины пукалки, – и артиллерия!
Мы когда-то в детстве такую стрельбу поднимали, что баба все веники об нас побила.
Кавалерии нету? Пустяк дело!
Кони же у вас все подохли. Перепотрошите их, снимите шкуры. Один «воин» пусть натянет на себя перед, второй «воин» – зад. Уже конь! Третий «воин» пусть вроде садится на коня сверху. Уже – конник!
А «предводитель» пусть командует:
– Поэскадронно! Рысью! Марш-марш!
Бузиновые пушки:
– Пук-пук!
Здесь еще если бы кто сыграл на том петухе, которому в хвост свистят, такой бы вышел парад, что не говорите!
С таким войском можно не только свой самостоятельный нужник защитить, но и чужой завоевать, то есть увеличить государственную территорию.

Одного только страшно: чтобы случайно бабка не встретила и не тюкнула.
Надо, значит, умело маневрировать, потому что украинская бабка очень важная штука и бабкино «тю», и еще как у нее кочерга в руках, страшная вещь для бандеровской мусора.

А он, этот мусор, уже пробует бабкину кочергу и никуда не денется, пока не попробует.

«САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ДИСТРИКТ»

Говорят, что теперь чудес на свете не бывает. Неправильно говорят: есть чудеса на свете.

Собственно говоря, чуда, о котором мы это будем говорить, в этот момент уже нет, его уже расчудесили, но недавненько, – ну, с год назад, – оно было, хоть и мизерное, однако чудачило.

Галичина была в австро-венгерской монархии так называемой Галицией, австрийской провинцией, в шляхетской Польше ее переименовали в Восточную Польшу, – так она, страдалица, целые века и бедствовала, пока, в 1939 году воссоединилась с Советской Украиной – составной частью великого Советского Союза.
Прижалась Галичина к родной маминой груди, легко вздохнула и начала жить в родном доме.
1941 захватили многострадального Галичину немецко-фашистские захватчики.
Бандеры, мельники, бульбы, бульбочки, кубиевичи, паньковские, стецьки, грицьки и другие маланюки, донцовы и самчуки как гаркнули: «Ще не вмерла Украина!».
А после этого еще больше: «Да здравствует самостоятельная и ни от кого не зависимая от Бискайского моря до Порт-Артура!
Ну, а гитлеры, гиммлеры, геббельсы и другие такие себе риббентропы и розенберги как грянули: «Хальт! Цурюк!».
И еще такое слово грянули, что его никак на бумаге мне произнести нельзя: стыдно.

Так бандеры, мельники, бульбы, бульбочки, кубиевичи, паньковские, стецьки, грицьки и другие маланюки, донцовы и самчуки с раскрытыми ртами и остолбенели.
А гитлеры и другие гиммлеры им:
– Самостоятельная! Дистрикт ферштейн!?
А бандеровцы:
– Вас?
Гитлер:
– Дистрикт! Кричите: «Да здравствует дистрикт!» Ферштейн? Ну, чего рты разинули? Реви: «Да здравствует дистрикт!». Ну?!
А бандеровцы:
– Да здравствует дистрикт!

Так вы думаете, что это чудо? Нет, это не чудо – это просто факт.

А чудо уже потом произошло. Это тогда, когда бандеровцы и вся бульбо-маланюкосамчукерия в том дистрикте свой «самостоятельный дистрикт» для оболванивания людей придумали.
Образовали различные УЦК, УОК, «Курени молодежи», «Мужей доверия».
Что это значит?
УЦК – украинский центральный комитет (вроде посередине Украина).
УОК – украинский окружной комитет (будто вокруг Украины).
«Курени молодежи» – молодежь в шалаше (курінь по-русски шалаш, – М. К.)
«Мужи доверия» – мужи, которым, очевидно, кто-то может доверить.
Этакого бандеры насочиняли.

Это, значит, признаки дистриктовой самостоятельности.
И вот они, значит, народу:
– Пановэ! Смотрите! Мы же вам УЦК, мы вам и УОК. Разве самостоятельность!?
А Гитлеру и других гиммлерам:
– Паночки! Вы не сердитесь! То да! Ей-богу, ни о какой Украине мы не думаем, а без этого нельзя, потому что те «у» нам очень по душе!
Гитлеры с гиммлерами на них:
– Уууу!

– Ой, не сердитесь, батюшка, – бандеры к ним. – ей-бо, не сердитесь! Приструним, тогда сами тем «у» скажем: «Ууу!». Не оставляйте только нас без милости вашей.
Видите, какой самостоятельный дистрикт! Разве не чудо?! Самостоятельное чудо!

Только вот что, если говорить правду, – паршивенькое, все-таки, чудо!

УЦК, УОК – ну, что это за признаки самостоятельности и такого знаменитого государства, как дистрикт?!
Делать, так уж делать!
Тем более, что все должности, которые определяют самостоятельность дистрикта, людьми уже обсажены, – надо было только дать им соответствующие названия.

Гетман – Адольф Гитлеренко.
Генеральный судья – Гиммлеренко.
Генеральный писарь – Геббельсюк.
Наказной гетман – Ганс Франк.
Дистрикт гетман – Отто Вехтер.
Писари при дистриктгетмане – Дмитрий Донцов, Евгений Маланюк, Улас Самчук.
Слуги – проф. Владимир Кубиевич и др. Кость Паньковский.

Провозгласили бы многолетие гетману – забыл, как его фамилия. И вы, может, сами вспомните... Вот была бы пышная и буйная самостоятельность! А главное, и правдивая, и фактическая. А то УЦК, УОК... дрянное чудо! Пхе, чудо!

ОЧЕНЬ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ГИМН

Какое же такое на свете государство, и еще не простое себе государство, а самостоятельное и ни от кого не зависимое, чтобы не было государственного гимна?!
Нет на свете такого государства.

Следовательно, и бандеровский самостоятельный и ни от кого не зависимый государственный нужник тоже должен иметь свой, самостоятельного нужника, самостоятельный гимн...

И он его имеет...

Очень долго длились в самостоятельном нужнике разные совещания, прения, трения и дискуссии, пока в конце концов пришли к согласию, и зазвучали в самом нужнике и немного над нужником торжественные, полные самостоятельной гордости и величия, слова самостоятельного хорала, в которых отражается и извечная самостоятельно-нужниковая традиция, и самостоятельно-толчковая гордость, и цель и стремление самостоятельно-нужникового существования.
Это была незабываемая минута. Это был торжественный момент!

Сначала хотели было реставрировать молью побитое: «Ще не вмерла Украина...».
Очень долго обсуждали, как это сделать. Рассуждали так:
– «Ще не вмерла…». Что это значит: «Ще не вмерла…»? Значит – может умереть... Не годится!
– «Ще нам, братця козаки, усміхнеться доля»... «Улыбнется…» Будущее... Как «улыбнется», когда улыбнется... Не годится!
– «Запануємо ми, братця, у своїй сторонці...» «Запануем…». Также будущее... Как «воцаримся», когда мы уже воцарились... Не годится!

«Ще не вмерла» – не прошла. Отбросили. Атаман Недобитый предложил знаменитое: «І ти з яру, і я з яру…» (И ты из оврага, и я из оврага..., – М. К.).
Сначала ухватились было за это «из оврага» очень сильно, потому что территориально оно как бы и подходило...
Подходить-то оно в самом деле подходило, и, однако, не совсем, потому что овраг – не нужник, а толчок – не овраг...
Один из дискуссантов предложил на тот же голос переделать этот гимн так: «И ты из нужника, и я из толчка...».

Понравилось. Но дальнейшие трения, прения да дискуссии отклонили и этот вариант.
– «И ты из нужника, и я из толчка…». Где же здесь традиция? И где цель? А потом и последовательности нет... Прежде чем из толчка, надо в толчок... Если быть последовательным, надо же уже тогда так:
И я в нужник... и ты в толчок... И я из нужника, и ты из толчка...
Содержание очень по вкусу пришлось, а вот торжественной хоральности – не получалось.
Какая же здесь хоральность, когда все время именно тебе – толтол! нужнуж!
Нужкалка какая-то, а не хоральность.
Отклонили...

Взялись за: «По опеньки ходила, – цитьте!» («За опятами ходила, – заткнитесь!», – М. К.).
Очень ухватились за прекрасное слово: «Заткнитесь!».
Слово действительно таки и хорошее, и очень для такого самостоятельного государства подходящее, но окружение у него какое-то не очень самостоятельное: «опята»...
Самостоятельные опята ...
Не очень оно как-то торжественно ...
Отклонили.

Долго дискутировали предложенный атаманом Перибитым такой текст государственного гимна:
Сидить УПА на стерні
Та й штани латає…
(Сидит УПА на стерне
И штаны латает..., – М. К.).
Хороший гимн и по нраву всем пришелся, но и он вызвал сомнения.
Во-первых, не у всех в УПА есть штаны, так что гимн будет противоречить исторической правде, а во-вторых, в дальнейшем тексте, – который мы здесь по цензурным причинам не приводим, – сказано, что «стерня» кого куда «колет», а это также внесло беспокойство в массы: почему стерня туда именно колет, лучше было бы, если бы она колола в другое место, потому что в противном случае нечем будет бандеровцам думать...
Всякий же знает, как трудно думать, когда тебя стерня колет в то место, которым ты думаешь...
Пришлось отклонить...

Объявили перерыв для конкурса на лучший текст самостоятельного и ни от кого не зависимого гимна.

Первую премию получил сам фюрер самостоятельного нужника Степан Бандера.
Текст он подал действительно-таки знаменитый. Вот его текст:
Ой, гакнемо з гаківниць
Та блиснемо п'ятами…
(«Ой, гакнем из гаковниц
И засверкаем пятками...». Гаковница – крепостное дульнозарядное ружье XV—XVI веков, – М. К.).
Здесь все есть: и традиции, и цель, и торжественность...
«Гакнемо с гаковниц…». Еще славные запорожцы гакали из гаковниц... Правда, у запорожцев гаковницы были настоящие, а в бандеровцев вместо гаковницы служит другой прибор – символ, сказать бы, гаковницы, и, однако, в гимне не обязательны вещи материальные, можно обойтись и символами...
Важно, чтобы оно гакало!
Есть, следовательно, традиции (гаковница!), торжественность (гакнемо!) И цели и стремления (засверкаем пятками!). Музыку написал бурый медведь из восточных Карпат. Получился очень хоралистий хорал...

САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА

В каждом государстве есть государственное и частное имущество, составляющее так называемое национальное богатство.
Приобретается оно, как мы знаем, различными способами: и производством, и покупкой, и добыванием и т. д.

Самостоятельный и ни от кого не зависимый государственный нужник, – он тоже «государство», – он тоже имеет свое государственное имущество...

Добывается то государственное имущество только одним способом: грабежом.
Сначала, значит, то самостоятельное имущество грабится, а потом уже распределяется. Как грабится? Очень просто.

Комендант вооруженной боевки (отряда, – М. К.) СБ Петр Иванюк, по кличке «Дубрава», – так он делает очень «остроумно», как и положено всякому коменданту СБ, а именно: он забивал мирных крестьян, а имущество их забирал себе, то есть самостоятельному и ни от кого не зависимому государственному нужнику.

Но не только комендант Дуброва так делал, делали так все коменданты, – это, так сказать, типичный способ приобретения имущества для того самостоятельного государства – нужника.
А как же это имущество распределяется среди самостоятельно-нужникового населения? Так же очень просто.
Когда другие «коменданты» увидели, что у Дубравы больше награбленного имущества, они его уходили кольями, а имущество забрали себе.
Это – так называемый кольевый способ распределения государственного имущества.

Когда при этом распределении имущества Дубравы большую его часть захватил комендант Корова, – потому что у коменданта Коровы был в руках больше кол – тогда ночью давят чуркой коменданта Корову и распределяют имущество между еще живыми комендантами.
И при чурковом способе распределения государственного имущества очень тяжело сделать так, чтобы поровну его распределить.
Поскольку у какого-нибудь коменданта Задрипанного была больше в руках чурка, – поэтому ему имущества попало на одни штаны больше.
И эту ошибку легко исправить.

Следующей ночью хрипит предсмертным хрипом комендант Гнусный на осиновом суку, а имущество его делится между теми, кто для Гнусного петлю мастерил...
Это – петельный способ распределения.

Вот и имеете типичную для самостоятельного государственного нужника экономику – с добыванием-грабежом и с разными способами распределения: кольевым, чурочным, петельным...

Способов распределения еще немало: ножевой, оглобельный, топорный и т. д., и т. п.

А вот для приобретения имущества другого способа, как грабеж, в самостоятельном государстве-нужнике еще не придумали.
Такая государственная самостоятельно-бандеровская экономика...
Да и та уже обанкротилась.

Нашлись на противных тех самостийников у честных крестьян и колья, и поленья, и топоры.

А у Советской власти – другие способы дератизации. Уже намного свежее воздух на западных землях Советской Украины, потому что не слышно уже ядовитого хриплого рычания бандеровских крыс.

«МИНИСТЕРСТВО ФИНАНСОВ»
(Безусловно, самостоятельное)

Сидел как-то в своем самостоятельном государственном нужнике, возле села Скваряги, Краснянского района, суверен Строитель и вздыхал горько.
В голове после вчерашней государственной работы сильно шумело, во рту было так, будто всю ночь проветривались все портянки всего самостоятельного населения, и очень крепко, кисло и тризубисто икалось.
Разрывало суверена и из головы, и из желудка, а не было ни кваса, ни яблок, ни даже свекольного кваса...

В углу на гнилой соломе заливисто храпел суверенов помощник, он же и подсуверен, Аверкий Блисьпята.
Суверен пнул носком подсуверена.
Тот замычал и моргнул:
– Му!
– Оверко! Нет ни капли?
– Выпили!
– А финансы наши как?
– Одна немецкая марка и та хлебом склеена, так порвалась.
– А с государственными налогами как? Поступают?
– Вчера давил на картофельном поле одну старуху! Все выдавил, кроме денег!
– Кризис, получается?
– Кризис.
– Слушай, Оверко, государство мы или не государство?
– Государство.
– Кредит надо объявить.
– Какой кредит?
– Внутренний! Государственный!
– А кто же нам займет?
– Займут! Напугать только надо!

Глубокой ночью низами и огородами прокрались суверены в село.
В домах, пожалуй, не меньше, как в трех, повезло им объявить внутреннюю государственную ссуду и строительство самостоятельного и ни от кого не зависимого государственного нужника.
Нацеливаясь из обреза и потрепанного немецкого автомата, «сагитировали» в одном доме бабу Евдокию подписаться на облигации того займа на 61 копейку, баба Аграфена в другой комнате бросил рубль, а дед Яков в третьей хате дал рупь двадцать, пожелав самостоятельному государству такого государственного устройства: «Берите! За печенку бы вас схватило!».

Государственный золотой фонд было найден. Взялись составлять государственный бюджет.
Основные расходы, само собой разумеется, на первак и на соленые огурцы...
– Надевай, Оверко, юбку и чеши на рынок, потому что в штаны не проскочишь.
– Да там уже от той юбки одни оборки остались. В тот раз баба Вивдя узнала, ухватилась за юбку с криком:
– Вот этот вурдалак из нужника! Держите, – кричит, – люди добрые! С трудом вырвался.
– А ты осторожно. Ну, иди! Но не задерживайся, потому что нужно государственный бюджет выполнять. Так тошнит, так уже тошнит...

Подсуверен Аверкий принес-таки пол-литра: долго торговался, пока незаметно сунул в карман и в толпе исчез.
К вечеру у суверенов уже в голове не гудело, и не так их уже тошнило.

Выполнив главные статьи государственного самостоятельного бюджета, суверены даже спели самостоятельный гимн: «Ой, гакнемо с гаковниць та блиснемо п'ятами!».
А наутро снова думали, в какой бы хате и какой бабе еще объявить внутреннюю государственную ссуду на восстановление самостоятельного и ни от кого не зависимого государственного нужника.

«ОСВОБОДИТЕЛИ ИЗ САМОСТОЯТЕЛЬНОГО НУЖНИКА»

I. Гетман Павел Скоропадский. Светлейший, безусловно. Сел на гетманский «престол» в Киевском цирке в 1918 году. «Престол», который очень шатался, со всех сторон поддерживали немецкие штыки немецкого кайзера Вильгельма II.
Прогетмановал месяцев, пожалуй, с шесть, а то и меньше, и, верный своей фамилии, – скоро пал под ударами рабочих, крестьян и Красной Армии.
Умел воровать золото, на которое и жил затем в Германии, выдавая гетманские универсалы курицам, свиньям и немецким бюргерам, которые возили ему пиво.
Строил, словом, гетманскую Украину...
Пели такую песню: «Скоропадская Украина – от Киева до Берлина».

II. Петлюра. Это тот «рыцарь», о котором пели: «Под вагоном территория, а в вагоне директория...».
А потом – и очень быстро – не стало ни территории, ни директории.
Где-то в Париже на каком-то заштатном кладбище запетлюрилась директория вместе с двухметровой территорией.

III. А потом забандерилось в немецкой каске, выброшенной из гестапо...
Объединилась фашистская свастика с желто-голубым трезубцем...
На немецких свалках, и по темным лесам, и по чащам «освобождались» искренние самостийники ...

IV. И пошли они к хозяину своему докладывать об освободительной своей на Украине работе.
А от хозяина остались кости только и картуз... Хозяин «освободился»...
И остался один самостоятельный и ни от кого не зависимый государственный нужник...
И крякает над дыркой черный ворон: «Не тратьте, куме, силы, сидите уже на дне».

Освободилась Украина, соборная, Советская Украина от всех своих «освободителей»...

ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ

Знаменитый (ох, и знаменитый же!) провод знаменитых украинско-германских националистов и их знаменитые (ох, и знаменитые же!) идеологи системы Донцовых, Маланюков и других донцово-маланюковатых и губами, и зубами, и перьями кричали:
– Назад! В XVII век! Там наши рыцарские, там наши национальные, там наши кое-какие вон традиции! Что нынешнее?! Что современное! Они тогда были рыцарями, а мы потомки их!

Чьи они потомки, мы уже знаем! И вы все хорошо знаете... Пра-прапращур их, – пан Иуда Искариотенко. Это их, сказать бы, родоначальник. С него все и пошло.
Тридцать сребреников – это их и идеология, и философия. Это – всем известно. Мы не об этом сейчас.

Хотелось поговорить о прошлом и о современном.
Никто, ясно, прошлого не зачеркивает, и никто прошлого не перечеркивает.
Прошлое – прошло. Было и ушло.
Было прошлое – славное: о нем вспоминаем с гордостью.
Было прошлое – плохое: за него краснеем.
А вот наряжать современное в одежды или XV или XVII века, – давайте с вами подумаем, что из этого выйдет...

Возьмем, к примеру, трактор...
Может, и найдется где-нибудь не в своем уме человек, начнет голосить: «Не хочу трактор! Хочу – соху!».
Такого человека, – каждый это скажет, – лечить надо.
Мы за трактор! И вы все за трактор.
Так вот и представьте себе тракториста в широченных, как море, синих шароварах, в высокой бараньей, с шлыком, шапке и с трубкой-зиньковкой в зубах.
Подходит такой тракторист к трактору и поет:

И пахал мужик у дороги,
И воли у него круторогие,
Гей, цоб, цаб-цабе,
Трррр !!!

Правда, здорово подходит? Но это еще и не все! С первого же шага будет авария...
Как только возьмется такой тракторист заводить трактора, – нате вам.
– Мотор – гррр! Стартер (или как там его?) цепляется за широкие, как море, шаровары и вырывает ширинку. Трактор стоит, работы нет.

Вот вам и нарядить современное в прошлую «традицию»!
Даже для самостоятельного государственного нужника широкие шаровары не подходят; цепляются же, как в тот толчок бежать или из него, оглядываясь, вылезать.

И множество можно было бы привести примеров на этот счет.
Всякая нормальный человек понимает, что «всякому овощу свое место…». Но это – нормальный человек понимает...
Прошлое – прошло...
В современном – живем и работаем.
А думаем о будущем. О нашем будущем, счастливом, свободном, в свободной семье советских народов, в Советском Союзе.

ЩЕ НЕ ВМЕРЛА ВАША ДЫРКА

Возрадуйся, самостоятельная государственная дырка-толчок, возрадуйся и возвеселись: Гитлер, говорят, нашелся.
Далеко, правда, аж в Ираке, – но вроде есть. Об этом я прочитал в одном египетском журнале.
– Так что, значит, это вам, братцы, голодранцы, улыбнется доля.

Он, Гитлер, гетман-фюрер ваш самостоятельный, принял ислам и теперь уже не немец, а что-то такое, то ли араб, то ли арап...
Ходит там по пустыне и поет: «Не немец я теперь, – арап. Кажется, хорошо оделся. И как оно случилось так – в арапа я превратился».
Но это же вас отнюдь, видимо, не удивляет, потому что Гитлер все время был арапом-человекоубийцей, а вы об этом знали, потому что и сами из того же отродья, хоть и считаете себя украинцами...
Арап – это нечто такое наднациональное.
Как его там найти?
В этом мы вам поможем.
Слушайте.

Как вылезете из самостоятельного государственного нужника, оглянитесь, чтобы вас какая бабушка вилами не стукнула, и берите сразу под шинель чуть правее и следуйте в Грецию.
Почему, спрашиваете, в Грецию?
– В Греции есть такой генерал Вулгарис. Как вы ему скажете, что ищете Гитлера, – он вам даст по куску хлеба и по куску греческой губки на закуску.
Из Греции берегом идите на юг к Средиземному морю, а там, перепрыгивая с острова на остров (архипелагов там много. Не забывайте этого слова. Так и спрашивайте: «Где здесь, мол, архипелаги?»), выскочите в Египет.
Египет вы сразу узнаете по Хеопсовому сеновалу.
Среди Египта стоит высоченный-высоченный такой сеновал, который построил фараон Хеопс.
Фараон – это на манер вашего кустового.
Из Египта вы от Хеопсового сеновала идите к Нилу.
Нил – это река.
Узнать Нил не тяжело: там очень квакают крокодилы.
Крокодилов вы не бойтесь – они вас не тронут, потому что они падаль не едят.
Садитесь, следовательно, на крокодилов и переплывайте Нил.
Переправившись, направляйтесь к Суэцкому каналу.
Как дойдете до Суэцкого канала, положите переправу и переправой переходите в Малую Азию.
Ищите там Ирак.
Не рака, а Ирак! – запомните это.
Рак – это то, что лезет, а Ирак – это государство.
Скажут, что Гитлер из Ирака перебрался в Аравию.
Вот вы и говорите:
– Где здесь Аравия?
Даже малое дитя вам скажет, куда идти.
Среди Аравии большой овраг. Идите к тому оврагу и сразу начинайте копать ямы-схроны.
И не мешкая, основывайте самостоятельное и ни от кого не зависимое государство.
Как будете копать ямы, пойте: «О, майн либер Августин», – Гитлер услышит и придет к вам, обнимет всю власть и заживете в своем государстве.
Придется, конечно, «перекреститься» в магометанство, и не все ли равно вам, кому молиться, богу ли, или аллаху, или черту, лишь бы «кусок тухлой колбасы».

САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ВЫЛУПЛЯЕТСЯ

Ну, как же тут не воскликнуть: «Радуйся, сорока, радуйся, ворона, радуйся, горобец (воробей, – М. К.) – большой чудотворец!».
К тому уже оплодотворилось в настоящее соборное самостоятельное и ни от кого не зависимое государство, что вот-вот только – стук-стук! – скорлупа – трись! – она, голубушка, – такая же уже самостоятельная, такая же уже независимая, желто-голубенький пушком припорошенная – только:
– Чик-чирик! Я есть, мол! Вылупилась!

И весь мир, все страны, все дипломаты хором как рявкнут:
– Признаем!

Вы же только подумайте! Сам господин гетманыч (его сиятельство!) Данила, наследник и преемник светлейшего гетмана Павла Скоропадского, только в Канаду выехали, с дипломатической целью: «Дайте, не проходите».
Слышали о гетманыче Даниле?
Не слышали!
Ну, слушайте. Очень интересно!

Павло Скоропадский, от государственных немецко-самостоятельных трудов, говоря государственном языком, «дуба врезали» и оставили после себя наследника, своего сынка Данилу, который и занял гетманский престол, с титулом пока «гетманыча».
Что такое «гетманыч»?
Ну, как бы это вам объяснить?..
Как взять на воробья, так это еще не совсем воробей, а сказать бы, – воробчик.
А в гетманы уже их будут короновать потом, как уже они завоюют древнюю столицу украинскую – Киев.
Тогда, значит, как они Киев завоюют, тогда уже, значит, посвятятся в гетманы.
Все ведьмы на Лысой горе тщательно к тому празднику готовятся.
В Канаде пан гетманыч Данила ходят с мешками из Монреаля в Виннипег и поют под окнами, как те старцы-лирники: «Я на гетманство иду и ей-бо гетманом буду. Ой, дайте, дайте мне, дайте доллар хоть один».
Верховный правитель, значит!

Здесь только не совсем еще ясно, что же с Бандерой делать.
Бандера будто рванул в Швейцарию самостоятельное государство строить.
Там и безопаснее, и швейцарский сыр легче украсть, потому что не все швейцарцы еще сооразили, что это за едок тот Бандера.
А он и оттуда посылает приветствия самостоятельному государственному нужнику: «Поздравляю, мол, всех, кто за самостоятельную борется! Держись, хлопцы! Как повезет хапнуть большой кусок сыра, пришлю и вам! Ох, и вкусный! Ваш фюрер Бандера».

Получается, следовательно, что верховных аж два: гетманыч Данила и фюрер Бандера?
Или же они помирятся?

Максим Рубай (был такой в нужнике верховный главнокомандующий всем вшивым войском) отправился на дипломатическую работу, поэтому послов, послов для самостоятельного государства надо, и еще послов!
Но не только послов, но и министра же иностранных дел надо!
Конечно же?!
Государство же, да еще и самостоятельное.
Так вот Рубай не на министра выпячивается?!

Опять же и здесь не получится катавасия, так и пан Мудрый (интересно, в котором именно месте у него мудрость сидит?) тоже в зарубежные министры лезет. Поэтому он подписал соглашение с заграничными поляками о совместных действиях.
Тоже, значит, кричать:
– Почему Рубай министром, а не я?.. Рубан в нужнике все время сидел, какой из него министр! А я за границей все время был. Все в прихожей знаю, где лизать и кого лизать знаю, где целовать и куда целовать – я все знаю.
Как уже они помирятся, то и не сказать.

Послали еще дипломата в Турцию, потому что услышали, что турки широкие шаровары носят, – если удастся вымолить несколько пар турецких штанов, то с одной пары можно будет три-четыре пары для своего войска пошить, – вот войско и будет одето.

Вот такие дела самостоятельные и независимые...

ВОЛЮНТАРИЗМ И ВОЛЮНТАРИСТЫ

(Что-то, очевидно, из философии!)

Волюнтаризм происходит от латинского слова «voluntas», что значит – воля, желание.
Идеализм (говорят, что есть такое направление в философии) делится как бы на философичные «поднаправления»: пантеизм, рационализм и волюнтаризм.
Сегодня нас пантеизм и рационализм не интересуют, а сегодня нас интересует «волюнтаризм»...

Что же это за такое поднаправление – волюнтаризм?
Это – когда люди чего-то очень хотят.
Основоположником волюнтаризма на Украине считается Стецько из «Сватовства на Гончаровке», который сформулировал этот философский поднаправление таким образом: «Гы-гы! Мама! Каши хочу! Каши, каши! Гы-гы!»
Мама каши Стецьку дала, Стецько свое желание (волюнтас) удовлетворил, и замолчал, и начал щелкать орехи, но подслушал эту сцену украинско-немецкий «философ» Ленковский, ударил себя в лоб и подскочил: «Тысячелетиями искались философской основы обосновать, почему именно украинско-немецкий язык лучше всего может лизать гестаповские сапоги, и не нашли! А вот «Стецько» нашел!»

С этого и пошло.

Сначала этот философское поднаправление так и назывался: «стецькизм», но что такое «стецькизм» понимали только на Гончаровке и еще по тем местам, где ставили знаменитую комедию Григория Квитки-Основьяненко.
На международный масштаб «стецькизм» не замахнулся.

Думали долго, как бы, чтобы на латинский язык, чтобы так, как у людей.
Рассуждали так:
– Стецько каши хотел?
– Хотел!
– У Стецько, значит, что было?
– Желание!
– Что такое «желание»?
– Воля к еде!
– Стойте, стойте! «Воля к еде?!» А если бы он не есть, а чего-то другого желал?
– Это не важно! Чтобы желал! Чтобы было желание, воля. Как по-латыни «воля»?
– Волюнтас!
– О! Вот и получится, что Стецько пропитал «волюнтаризм», а ваш Стецько – волюнтарист! Это вам уже не «стецькизм».

Таки образом идеологической базой украинско-германских националистов и было определено философский поднаправление – волюнтаризм, который, кроме названия, от бывшего «стецькизма» не отличается.

Побежали в гестапо.
– Волюнтаризм – наша идеология! Желание! Мы – гы-гы, – желаем!
– Что же вы, – гы-гы, – желаете?
– Мы желаем государство! Хоть небольшое, хоть видимость государства!
– Государства хотите?
– Государства!
– А разве мы вас не держим?
– Держите!
– А вы держитесь, если мы вас держим!
– Мы вами держимся, спасибо вам, так не получается волюнтаризм, потому волюнтаризм – это же желание, и мы желаем, потому что мы волюнтаристы...
– Так что же, вы держатся, значит, не желаете?
– Нет, нет, желаем, желаем!
– Вот вам и желание! Вот вам и волюнтаризм! Пст!

В Харькове, на Холодногорском кладбище, где похоронен основоположник волюнтаризма Стецько, темными ночами слышны стоны из Стецьковой могилы:
– С твоими волюнтаристами! Если бы знал, и каши бы той у мамы не просил!

И ЧЕРТ ОТКАЗЫВАЕТСЯ...

В новогоднюю ночь собрались у верховной охраны все атаманы самостоятельного и ни от кого не зависимого нужника на большое совещание.
На совещание прибыли: Бандера, Мельник, Шмуляк, Мудрый, Левицкий, Чуйко, Базяк и еще мужа три из государственного самостоятельного нужника мужей.
Перед совещанием приняли парад вооруженных нужниковых сил.
Перед атаманом продефилировали одиннадцать человек немоторизованной пехоты, прогарцевали верхом на осиновый кольях два человека кавалерии, а сзади шел пушкарь с бузиновой стрелялкой – это самоходная артиллерия.
Парад принимал сам Степан Бандера, а командовал парадом сам Андрей Мельник.
Василий Шмуляк, как председатель национального в дыре комитета, стоял и кивал головой:
– Да да! Наша берет! С такими орлами и с такой техникой мы от Карпат до Дона всех и вся завоюем!

После торжественного парада спустились в верховный схрон на новогоднее большое совещание.
Совещание должно было быть программным.
Надо было решить основной и главный вопрос:
– Кому в следующем году продаваться?
– Позвольте слово по повестке дня? – прогнусавил Бандера.
– Прошу! – сказал председатель.
– Есть приложение в повестку дня!
– Прошу! Бандера окашлялся:
– Повестка дня, по моему мнению, должна быть такой: первое – «Кому в следующем году продаваться?»; второе – «За сколько продаваться?».
– Кто по этому поводу хочет высказаться? – спросил председатель.
– Я! – крикнул Андрей Мельник.
– Прошу!
– Я против предложения в повестку дня. Не можем мы здесь определять цену. По-моему, – сколько дадут.

Проголосовали.

Второй пункт повестки дня отвергли. Согласились на том, что продаваться за столько, сколько дадут.
Докладывал о том, кому в следующем году продаваться, Андрей Мельник, очень в этом деле опытный лис, который начал продаваться еще со времен злой памяти Центрального совета... и кому только он в своей жизни не продавался!
Доклад он изложил в историческом аспекте.
– Пановэ! – начал он. – Продаваться – дело для нас не новое. Продавались мы и немцам еще Вильгельмовым, и Келлеру, и Скоропадскому, и Краснову, и Деникину, и Врангелю, и Геллеру, и Пилсудскому, и французам в Одессе, и румынам, и туркам, и японцам «Зеленый клин» продавали, и мадьярам, гитлеро-гестаповцам; теперь вот новым панам за доллары продались. У меня просто голова трещит, кому мы еще не продавались!
– Как кому? – крикнул Бандера.
– А кому? – спросил Левицкий.
– Готтентотам! Вот кому!
– Готтентотам? Так готтентоты далеко! Только на юге Африки!
– Чтобы деньги! Это ничего, что далеко! – буркнул Бандера.
– Готтентоты – бедные! Что они могут дать? – встрял в спор Шмуляк.

Продаваться готтентотам не согласились.

– Ну, тогда только черту! – махнул рукой Левицкий. Постановили продаться черту.
Надо не забывать, что действие происходило в англо-американской оккупационной зоне, а там черти есть.
Послали делегацию к Вельзевулу, главному черту.

Вельзевул как раз копыта чистил, в новогодний поход собирался.
Чертенок-адъютант доложил Вельзевулу:
– Делегация из самостоятельного нужника к вам пришла продаваться!
– Вот эти предатели, изменники, мошенники, гестаповцы, которые торгуют Украиной и сапоги всем, кто пятаки дает, лижут? – спросил с возмущением Вельзевул.
– Ага! – говорит чертенок-адъютант.
– Гони их, мерзавцев, в три шеи. Чтобы и духу их здесь не было! Я не гестаповец. Я – честный черт! И мне на них плюнуть противно! Гони!

Выгнал черт делегацию.

...Верховные правители самостоятельного нужника решили и в следующем 1947 году, если удастся спастись от виселицы, лизать сапоги том господину-хозяину, который больше заплатит.

«ТЕПЕРЬ Я ТУРОК – НЕ БАНДИТ»

Однажды в самостоятельном нужнике украинских ктобольшедастнационалистов, который, как мы знаем, расположился теперь в тамошний зоне оккупации Германии, случилась необычное событие.
Собрался на заседание самостоятельно-нужниковый провод Мельник, Левицкий, Шмуляк и другие нужниководы.

А Бандеры не было... Сидели все и ждали главного... Когда вот отворяется дверь и входит, – кто бы вы думали?
Входит турок...
Настоящий турок: в красной феске, в широченных, до щиколоток, шароварах, в зубах трубка... Входит, руку ко лбу прижал и сказал:

– Слава Аллаху!
Все аж подпрыгнули. А турок им:
– Что же вы молчите? Слава Аллаху, говорю!
Тогда это Мельник:
– Степан?! Тю! Чего ты в турка превратился?! По голосу Мельник узнал, что это действительно был не турок, а Степан Бандера собственной персоной... Все к нему подскочили:
– Да неужели?! И как? Но почему? Почему в турецком наряде? Неужели смагометился?
Бандера на всех посмотрел, покачал головой:
– Политики называетесь?! Государственные мужи, а догадаться поумнее нет!
– В чем дело?
– Эх, вы! Газеты читаете?
– Читаем!
– Плохо, значит, читаете! Читали о том, что американский президент Трумен дает Турции и Греции помощь 400 000 000 долларов?
– Читали!
– Да и теперь не догадываетесь? Вот теперь я и напишу Трумену, мы, мол, турки, оказались в «перемещенных» лицах, чтобы и о нас не забыл... Я уже и паспорт получил, что я не Бандера, а Бандерпаша! Сообразили?
– Ой, голова! Ой, голова! – все к нему.
– Это еще и не все!
– А что же еще?
– Да то еще! Тебе, Шмуляк, в грека надо превратиться! Сейчас же беги на барахолку, доставай греческую одежду и тогда по греческому паспорту... Ты же знаешь, где паспорта продаются.
– Знаю!
– Ты будешь теперь перемещенным греком по фамилии Шмулякопопуло... Понимаешь?
– Понимаю!..
– Я напишу Трумену, чтобы не забыл перемещенных турок, а ты напишешь, чтобы и перемещенных греков не минул своей милостью! О! А то хоть и теперь мы в еремещенцах ходим, и что? Только на кусок колбасы и хватает! А то – специальная помощь! Это тебе не субсидия!
– А самостоятельная и ни от кого не зависимая нэнька наша Украина как? – робко пробормотал Мельник.
– «Украина»! «Украина»! – рявкнул Бандера. – Где деньги, там и независимая Украина! Давал Гитлер – была гитлеровская самостоятельная Украина, дает Англия – английский независимая Украина. Так вы сами понимаете, что мало! Объединимся с турками и греками, может, будет денежнее греко-турецкая самостоятельная Украина! Понимать надо!
– Вот голова! Ну и голова! – рявкнули хором нужниководы.

Остап Вишня (1889-1956)

Перевод Михаила Корниенко