Слабый отрок, возродивший Россию

425 лет тому назад родился Михаил Фёдорович Романов

О нём пишут всяко, но в основном – так: слабый отрок, избранный на российский престол в 16 лет и вопреки собственному желанию, ничего не умевший делать своими руками, предпочитавший молиться, любивший поплакать, всеми делами его руководила до поры до времени его мать боярыня Ксения, в монашестве – инокиня Марфа. После, вернувшись из польского плена, в государстве российском всем заведовать стал его отец, бывший боярин Фёдор Никитич Романов, ставший патриархом Филаретом. Такую затверженную фабулу истории жизни первого царя из династии Романовых мы выучили ещё со школьной скамьи. Но верна ли она? Достаточно вспомнить, что Михаил Романов стал родоначальником династии российских царей, правление которой длилось 304 года, начавшееся в первых числах марта 1613 года и мистически оконченное в такие же первые дни марта года 1917-го... Но, согласитесь, 304 года – совсем не малый срок, и если сравнить его с теми 74 годами, что просуществовала коммунистическая держава, основанная Лениным, укреплённая Сталиным, то пальма первенства здесь явно в слабых руках отрока Михаила, а не этих сильных и умных вождей. А если мы вспомним, что собой представляла Россия к моменту восшествия избранного на престол боярского сына Михаила из рода Романовых, в каком состоянии находилась российская страна и её народ, то нам тем более покажется невероятным – как можно было новоизбранному правителю спасти такую страну...

«Триста лет тому назад ветер вольно гулял по лесам и степным равнинам, по огромному кладбищу, называвшемуся Русской землёй. Там были обгоревшие стены городов, пепел на местах селений, кресты и кости у заросших травою дорог, стаи воронов да волчий вой по ночам. Кое-где ещё по лесным тропам пробирались последние шайки шишей, давно уже пропивших награбленные за десять лет боярские шубы, драгоценные чаши, жемчужные оклады с икон. Теперь всё было выграблено, вычищено на Руси. Шиши да казаки в драных зипунах рыскали за последней добычей. Опустошена и безлюдна была Россия. Даже крымские татары не выбегали больше на Дикую степь, – грабить было нечего. За десять лет Великой Смуты самозванцы, воры, казаки и польские наездники прошли саблей и огнём из края в край всю Русскую землю. Был страшный голод, – люди ели конский навоз и солонину из человеческого мяса. Ходила чёрная язва. Остатки народа разбредались за литовский рубеж, на север к Белому морю, на Урал к Строгановым, в Сибирь». (С.М. Соловьёв. «История России с древнейших времён»).

Страшно стало, читатель? Как вы решите, приняли бы вы на себя ответственность за страну, находящуюся в столь плачевном состоянии, решились бы вы возглавить это «кладбище, называвшееся Русской землёй»?.. А вот 16-летний отрок решился, хотя и долго плакал перед тем, а как было не плакать – он сам видел, когда сидел вместе с матерью в Москве в Кремле, в плену у поляков, что там творилось, да и посланные к нему делегаты Земского собора, избравшего его на царство, ничего от него не скрывали – страна полностью разорена, казны нет, города разрушены, войску платить нечем, а значит – в любой момент новоявленного правителя могут порубить бердышами его же собственные стрельцы, как это случилось с Григорием Отрепьевым, тоже ведь «царём московским»! А ведь тот, как-никак, был признан «царевичем Дмитрием», сыном самого Ивана Грозного, торжественно, незадолго до своей гибели, коронован в Кремле «шапкой Мономаха», но и это не спасло его. А предшественник Отрепьева – царевич Фёдор Борисович Годунов, наследник Бориса Годунова – он был зарезан в собственном дому вместе со своей матерью подосланными слугами этого Отрепьева. А царь Василий Шуйский, заступивший место Отрепьева на московском престоле – его схватили бояре-заговорщики и выдали полякам в плен, где он в застенке и был замучен. А Лжедмирий II, «тушинский вор» – невесть кто, выдававший себя за спасшегося «царевича Дмитрия», но которого признала таковым даже жена Отрепьева царица Марина Мнишек, признала и родила от него ребёнка, этот «вор» был зарублен саблями в Калуге своей же охраной... Такова была страшная судьба тех деятелей, кои в Смутное время осмеливались называть себя самодержцами России! После этого заплачешь, когда тебе предлагают, по сути, такую же участь...

А тут ещё под стенами Ипатьевского монастыря, что в Костроме, где укрывался Михаил Романов со своей матерью инокиней Марфой и куда прибыла делегация из Москвы, посланная Земским собором, под самыми стенами этой обители бродили польские отряды, выискивая бояр Романовых, надеясь ограбить их и убить. Они уже заявились в село Домнино – наследственную вотчину Романовых и взяли в оборот управителя Ивана сына Сусанина – веди нас – показывай, где прячутся твои хозяева! И Сусанин повёл этих поляков лесами да болотами непролазной заволжской стороны, и завёл их туда, откуда они уже не выбрались. Как и он сам... Сей подвиг Михаил Романов своему верному крестьянину не забудет и весь род Сусанина (у того осталась замужняя дочь) освободит «на вечные времена» от любых налогов и подарит им половину того села Домнина. Но надо было ещё стать царём. Инокиня Марфа, мать Михаила, ни в коем случае не желала своему любимому сынку такой доли. Она помнила, как по приказу Бориса Годунова в их родовой дом бояр Романовых на Варварке в Москве, дом каменный, выстроенный на диво, как крепость, ворвались дворцовые стрельцы, повязали её, тогда молодую и красивую боярыню Ксению, жену первого на Москве красавца и умницы боярина Фёдора Никитича Романова, повязали и его, и его братьев и отправили, по сути, всё семейство Романовых в дальние северные края, погибать там в кандалах, да в земляных ямах, откуда двое из братьев Романовых живыми не вышли. Ещё ей и мужу её «повезло» отчасти – их не в яму засадили, а заставили принять монашеский чин – её отправили в женский монастырь с именем инокини Марфы, его в мужской с именем монаха Филарета, а малолетнего их сына Мишу – в деревню на Белоозеро, под крепкий надзор. Так разрушили всю семью. А за что? Уж не за то ли, что был отец Фёдора Никитича – боярин Никита Романович – братом самой Анастасии Романовны, любимой первой жены Грозного царя, которую сгубили отравой враги да завистники. И умирая, царь Иван поручил ему быть опекуном своего слабого духом и телом наследника – царевича Феодора Иоанновича. И ещё нескольких видных бояр назначил в опекунский совет. Да затесался в тот круг жестокий и хитрый Борис Годунов, брат царицы Ирины, неплодной жены Феодора, стал у его трона первым человеком и от всех иных опекунов скоро избавился. Никита Романович умер от болезни. Царь Феодор Иоаннович недолго правил, умирая, он передал скипетр державы Российской, согласно "Хронографу", Фёдору Никитичу Романову, своему племяннику по матери, да тот отказался, и стал Борис Годунов править государством Российским, да недолго. Послал Бог за его грехи на Россию и глад, и мор, и нашествие иноплеменных. А тут ещё явился самозванец, назвавший себя царевичем Дмитрием, заколотым в Угличе по умыслу Борисову, и оказался этот самозванец монахом Чудова монастыря в Москве чернецом Григорием Отрепьевым, а до пострижения в монашеский чин был этот Отрепьев... дворовым слугой бояр Романовых!.. Отсюда всё и пошло – и злоба, и подозрения Бориса – не они ли, Романовы, того Отрепьева в Литву отправили, не они ли умысел на его престол имеют?.. Отсюда – и казни, и ссылка на семейство Романовых.

При Лжедмитрии Романовых вернули из ссылки, но из монашеского чина инок Филарет уже не выходил, у него появилась задумка – достичь высших священнических чинов, стать патриархом, так как прежнего патриарха Иова Лжедмитирий Отрепьев сместил, поставил своего человека, а после убийства Отрепьева, при царе Василии Шуйском, занял патриарший престол муж достойный – святитель Гермоген, человек решительный и суровый, по преданию – родом из донских казаков. Он воодушевлял царя Василия на решительную борьбу с новыми и новыми самозванцами, которые, как из рога изобилия, сыпались на Русскую землю. Рог тот находился в Польше, это было ведомо всем, целью польского короля Сигизмунда было самому занять московский престол, или, во всяком случае, посадить на него своего сына Владислава. Оттуда, от польских рубежей, шёл на Москву бывший холоп Иван Болотников со своей крестьянской армией, он действовал от имени всё того же неубиваемого «царя Дмитрия». В советской историографии Иван Болотников был прославлен как вождь народного восстания, потому только, что распространял воззвание к крестьянам – жечь и грабить боярские усадьбы, а имущество делить, то есть был он этаким тогдашним Махно, сам же себя называл «воеводой царя Дмитрия». Погиб Болотников, явился новый Лжедмитрий, уже второй и стал станом у села Тушино к северо-западу от Москвы. Почему там? – да ждал он подмоги с запада от поляков, и войско его состояло, в основном, из разбойных польских и литовских людей, руководимых тамошними магнатами – Сапегами, Лисовскими и пр. Появились в стане у Лжедмитрия и московские бояре – «тушинские перелёты», как называли их. Случился там и монах Филарет (Романов), и самозванец произвёл его... в патриархи! – памятуя услуги, что некогда бояре Романовы оказывали Отрепьеву. Так получились на Руси сразу два патриарха – Гермоген и Филарет. Впрочем, между ними не было вражды, время-то было смутное, а нужны были люди, которые способны были хоть как-то вести дела в распадавшемся государстве. Государство распадалось. Свергнут был семью знатнейшими боярами с престола царь Василий Шуйский и насильственно пострижен в монахи, потом и выдан полякам. Тушинский вор Лжедмитрий со своей царицей Мариной из-под Москвы ушёл в Калугу, но шла уже на Москву польская рать. Царя на престоле не было, и «семибоярщина» решила пригласить на царство польского королевича Владислава, дабы помириться с поляками. Вот под Смоленск к Сигизмунду и отправилась делегация во главе с Филаретом. Из этой миссии ничего не вышло, король не соглашался с необходимостью принятия его сыном православия, а русские посланцы не соглашались принять на престол неправославного царя. Всю русскую делегацию отправили в плен, в Польшу. На Руси Филарет теперь появится только в 1619 году и уже в сане единственного патриарха, так как Гермогена поляки замучили голодом в 1612 году в Москве.

Итак, почему же случилось, что сына польского пленника Михаила Земский собор, собравшийся в разорённой Москве в начале 1613 года, выбрал на царство? Ведь были же у земского ополчения и казаков, освободивших Москву от врага в ноябре 1612 года, и свои сильные вожди – князья Пожарский и Трубецкой, и «выборный от всей Земли» (так именовался его небывалый титул – фактически это был первый выбранный президент России!) Козьма Минин-Сухорук. Но в том-то и дело, что все эти вожди представляли собой лишь какую-то часть русского общества того времени. Трубецкой был казачий вождь, а казаки оставили по себе дурную славу своими грабежами и насилием, хотя, надо отдать должное, и с поляками сражались храбро. Пожарский не имел своей политической партии, он был приглашённым военным вождём, приглашённым по инициативе Козьмы Минина стать во главе войска. Политических амбиций у него не было, на государев престол он не претендовал, оставаясь военачальником. Ну а Минин как выходец из городских мещан, даже не дворянин, тем более не мог, да и не хотел покуситься на царский титул. В те времена родовая иерархия соблюдалась очень ревностно. Иные знатные князья-бояре – Мстиславские, Голицыны, тем более Шуйские были скомпрометированы сотрудничеством с поляками, сдачей Москвы польскому войску в 1610 году, сидением в Кремле у поляков и сразу после освобождения они разъехались по своим поместьям. На престол реально мог претендовать Фёдор Никитич Романов (Филарет), ведь ему, как родственнику по матери, царь Феодор Иоаннович передавал перед смертью царский скипетр. Но он был монах и находился в плену. Кто-же остаётся? А остаётся только его сын Миша Романов, 16-летний отрок, фигура символическая и даже жертвенная, в каком-то смысле. Он должен был принять на себя всю тяжесть искупления за все беды и грехи Смутного времени. Потому и не хотела инокиня Марфа, бывшая боярыня Ксения Романова, отдавать своего сына на заклание, но согласилась, когда делегаты Земского собора пригрозили ей, что на неё и весь род Романовых в случае отказа, ляжет вина за окончательное разорение и гибель Русской земли! Епископ рязанский Феодорит, возглавлявший делегацию Земского собора, так ей это и сказал. Она послала своего сына в разорённую Москву в начале холодной весны 1613 года...

«В эти тяжкие дни к обугленным стенам Москвы, начисто разорённой и выпустошенной и с великими трудами очищенной от воров, к огромному этому пепелищу везли на санях по грязной мартовской дороге испуганного мальчика, Михаила Романова, выбранного, по совету патриарха, обнищалыми боярами, бесторжными торговыми гостями и суровыми северных и приволжских земель мужиками в цари московские. Новый царь умел только плакать и молиться. И он молился и плакал, в страхе и унынии глядя в окно возка на оборванные, одичавшие толпы русских людей, вышедших встречать его за московские заставы. Не было большой веры в нового царя у русских людей. Но жить было надо. Начали кое-как жить. Призаняли денег у купцов Строгановых. Горожане стали обстраиваться, мужики – запахивать пустую землю. Стали высылать конных и пеших добрых людей бить воров по дорогам. Жили бедно, сурово. Кланялись низко и Крыму, и Литве, и шведам. Берегли веру. Знали, что есть одна только сила – хоть и вороватый временами, но крепкий, расторопный, лёгкий народ. Надеялись перетерпеть, и перетерпели. И снова начали заселяться пустоши, поросшие бурьяном...»

Таков взгляд русского историка на обстановку того времени... Трудно и горько обо всём этом и говорить, а как трудно делать? Как восстанавливать страну, если поляки не прекращали войну, и до 1814 года их рати несколько раз во главе с самим королём Сигизмундом (которого на Руси издевательски называли Жигомонтом), а потом и королевичем Владиславом подступали под московске стены и с трудом были отражены. Но были отражены воинским упорством, а другие русские крепости в окрестностях Москвы (в частности – Волок-Ламский) также отбились от поляков. Так что не совсем прав историк Соловьёв (цитату которого я привёл выше), когда писал, что «кланялись низко Литве и шведам». Не кланялись, а сражались! – оттого и выстояли. А откуда и почему взялся боевой дух и чувство патриотизма у русских, которые совсем недавно, во время Смуты, сами разоряли и грабили свой народ и свою страну, бывало, служили всяким лжедмитриям и ворам? – да потому, что у них в головах исчезло ощущение смуты, безбашенности, анархии. Ведь разруха, как известно, в головах...

Исчезло это ощущение и родилась уверенность в том, что в Москве на престоле сидит ничем не запятнанный русский царь – совсем ещё отрок, который искренне молится за всю Русскую землю и желает ей добра. Он правит не самовластно и деспотически, как прежние цари, а советуется с Земским собором, который несколько лет (1612-1619) заседал непрерывно (!), имел статус «Совета всей Земли» и был, по сути, верховной властью в государстве Российском, то есть представлял собой по своим властным полномочиям аналог того Верховного Совета, что действовал в Российской Федерации до октября 1993 года и был расстрелян по приказу самовластца Ельцина из танковых орудий подкупленными вояками. В России при содействии молодого царя Михаила Романова складывалась, фактически, ограниченная народным представительством монархия, где исполнительная и законодательная власть сосредоточены в руках выборного органа, а монарх является верховным регулятором и смотрителем государства, гарантом соблюдения законов и прав граждан, а в условиях православного государства – духовным вождём нации. Неудивительно, что Россия за несколько лет по окончании Смуты возродилась. Совет всей Земли, с санкции монарха и опираясь на авторитет престола обратился во все, ещё не разорённые окраины Русского государства с призывам – уделить пятую часть имущества на дело воссоздания государственной казны, восстановления хозяйственной жизни, торговли и обеспечения войска. Богатейшие купцы Строгановы, соледобытчики, чьи вотчины на Урале представляли из себя целое государство – выделили колоссальные суммы, да и сами содержали на свой счёт русские воинские отряды в Сибири, так что сибирские завоевания Ермака (войско которого также в своё время было обеспечено Строгановыми) не были потеряны Россией в смутное время. 
Сибирская история царя Михаила Романова представляет собой особый интерес и не может быть не упомянута здесь в качестве одной из неоценимых заслуг правления этого монарха. Россия ведь потеряла на западе коренные русские земли. За мир с поляками пришлось уступить им Смоленск с областью, граница проходила сразу за Можайском (отсюда горькая пословица, родившаяся в то время – "завести за можай", то есть изгнать из любезного отечества). Пришлось уступить им и Черниговскую и Северскую области на юге. Шведам уступили прибалтийские и карельские земли, отчего был потерян свободный выход по Неве в Балтийское море, но ведь и в том был успех, что вернули Новгород, Старую Руссу и Ладогу, а то ведь шведы хотели закрепить за собой и эти земли и посадить на русский престол своего королевича Филиппа! Не вышло, отбились, обхитрили их. Князь Пожарский вёл здесь сложную дипломатическую игру со шведами, опасаясь, что они могут ударить в тыл русским войскам, когда он поведёт ополчение на Москву. Потому Пожарский даже намекал шведам в переписке, что не против воцарения в России шведского королевича, надо только освободить столицу от поляков – врагов шведов... Столицу освободили, а потом уже Земский собор отверг все кандидатуры иностранных монархов. Но пришлось «обиженным» шведам выплатить отступное – 20 тысяч рублей контрибуции. Да столько же и полякам за отказ королевича Владислава от российской короны. А рубли-то были золотые и серебряные... По нынешним ценам – это миллиардов сорок, не менее! Да, дорого стоит суверенитет и независимость Родины. 

Потери были велики, а чем их компенсировать? – Сибирью. Когда Михаил Романов вступал на престол, русские владения в Сибири едва простирались до Енисея и шла ожесточённая война с ещё непокорёнными сибирскими татарами. Благодаря помощи Строгановых, послали туда воинские отряды, а главное – разрешили всем охочим людям из крестьян и казаков идти в сибирскую сторону и брать там пахотные земли, да заводить хозяйство, да выращивать хлеб и разводить скот, искать руды и бить пушного зверя. И вот уже в скором времени Сибирь перестала завозить хлеб из центральной России, а стала полностью обеспечивать себя продуктами, а в Москву пошёл беспрерывный поток шкурок соболей, куниц, горностаев и прочей "мягкой рухляди", как говорили тогда, а этот товар ценился в то время на рынках Европы на вес золота. По указу царя Михаила начали строиться по сибирским рекам городки да остроги. В 1621 году был построен Енисейский острог, а оттуда уже лежала дорога на великую реку Лену, которую открыли русские землепроходцы в 1631 году и сразу же получили наказ из Москвы – «...смотреть, каковы у той реки берега, и есть ли какие угожие места и лес, который бы к судовому и всякому делу пригодился, или горы, или степные места, и откуда та река выпала и куда устьем впала, и рыбная ль река». А русский «лёгкий» народ и понукать не надо, уже у 1640 году получили на Москве точный чертёж всей великой Лены и всех её притоков и дороги к ним от старых сибирских городков! В 1632 году был основан Якутск, в 1635 – Олёкминск, в 1638 – Верхоянск, а в 1644 году досягнули русские землепроходцы до Колымы и основали там Нижнеколымск! На юге русские отряды вышли к Байкалу. Недалёк был уже выход к Тихому океану, что свершится уже при следующем царе из дома Романовых Алексее Михайловиче. Тут стоит подумать: а была ли Россия и в допетровские времена страной, что «раскисла, опухла от сна», – как пел ещё не так давно один популярный бард. Была ли она «сонной державой», населённой таким же непродвинутым сермяжным народом?.. Сонной ли державе под силу за два десятка лет (20-30 годы 17 века), да ещё сразу после разорительной Смуты, освоить территорию в 4 миллиона квадратных вёрст (как считали тогда) – это неслыханно в истории человечества!

Вот что означало на деле единение монаршей, освящённой веками традиции и народного самоуправления, а такое единение было достигнуто при «слабом» царе Михаиле Фёдоровиче Романове. При том что сам этот монарх ни в чём не проявлял державной помпы и показной свирепости, в чём были так сильны некоторые прежние властители, да, к сожалению, будут сильны и многие будущие... Просто он умел подбирать себе помощников в свою Государеву Думу, произвёл в боярский чин князя Дмитрия Пожарского и давал ему важные государственные поручения, сделал думным дворянином мещанина Минина-Сухорука и всегда советовался с ним. Когда вернулся из польского плена его отец Филарет, он низко склонился перед отцом и уступил ему часть своих государевых полномочий, так что даже величать патриарха стали «Великим Государем», как и царя. Но странно – это раздвоение власти не привело к смутам, как бывало в прежние времена, когда тиран на троне Иван Грозный ненавидел и боялся всех, даже своего сына Ивана и в ходе ссоры тяжко ранил того.

А вспомнить историю царя Петра и его сына царевича Алексея, которого замучили по приказу деспотичного отца, подозревавшего сына в попытке заговора. Сколько таких сюжетов было и в русской истории, и в историях иных стран Европы и всего мира! А вот мог же царь Михаил спокойно и плодотворно править своей страной, опираясь на преданных людей, на помощь отца и деятелей Земских соборов, не опасаясь заговоров и вовсе не ревнуя никого к своей власти. Так, может, царь Михаил Фёдорович Романов был не «слабым», а спокойным и умным государственным человеком…

Но неужели при нём совсем не совершались государственные жестокости над отдельными врагами державы и не было никакого насилия по отношению к простому народу? Историческая истина требует рассказать о некоторых таких случаях. Злейшими врагами России было всё проклятое семейство царицы Марины Мнишек с её тремя (!) мужьями Лжедмитриями, коих она (последовательно, по мере того как их убивали и появлялись новые) признавала своими законными супругами, а от Лжедмитрия II даже родила ребёнка. После насильственной кончины всех её мужей, она стала подругой казачьего атамана Заруцкого и бежала с ним в Астрахань, где эта семейка пыталась создать своё отдельное царство, но выбитая стрельцами бежала дальше – на Яик (река Урал), где была уже пленена яицкими казаками и выдана на расправу московским властям. Как красочно писал поэт Максимилиан Волошин в своём стихотворении «Dmetrius-imperator» (официальный чин «императора», принятый на себя ещё Григорием Отрепьевым. Вот кто был, оказывается, первым российским императором!):

...И пошли на нас со всех концов,
И неслись мы парой сизых чаек
Вдоль по Волге – Каспию – на Яик, -
Тут и взяли царские стрелки
Лебедёнка с Лебедью в силки.
Вся Москва собралась, что к обедне,
Как младенца – шёл мне третий год -
Да казнили казнию последней
Около Серпуховских ворот.

Да, следует признать, что и у Михаила Романова, как и у Бориса Годунова был «кровавый мальчик» на родовом счету. А кровь невиннного младенца неизбежно когда-нибудь да падёт, как родовое проклятие... Но стоит разобраться – была ли казнь малолетнего «царевича» Ивана (царевича – поскольку его мать Марина Мнишек была при Отрепьеве официально венчана на царство и это венчание по православным установлениям нельзя было отменить) виной молодого Михаила Романова? Согласно «ограничительному свидетельству», что подписал Михаил, вступая на престол, он не имел право никого казнить, мало того, если выборный орган – тот же Совет всей Земли или Боярская Дума требовали отменить или утвердить приговор, то царь не имел права отказать в этом. Значит, жизнь и смерть подданных при Михаиле Романове была не в его власти, даже наказывать и менять приговор он не мог (не мог, кстати, и самолично начинать войну и заключать мир – только по приговору Совета). А семейство Марины Мнишек, наведшее поляков на Русскую землю, вызывала всеобщую ненависть. Разбои атамана Заруцкого внушали ужас, потому участь этого семейства была неизбежной. Трёхлетнего ребёнка казнили, казнили и атамана Заруцкого, а Марина Мнишек умерла с горя в заточении в знаменитой «Маринкиной» башне Коломенского кремля, прежде прокляв всю династию Романовых. Но русские люди за время Великой Смуты столько наслушались проклятий и страшных пророчеств, что сознание народное уже отвергало их, нужно было не предаваться бесплодным предсказаниям, а строить новую жизнь.
Жизнь государственная строилась, а жизнь таковая требует тщательного сбора налогов с податного населения. Недаром и в наше время даже в самых передовых странах одним из тяжелейших преступлений считается неуплата налогов. За это строго карают, как известно. В разорённой Смутой России этот вопрос стоял очень остро, казне требовались средства. С кого их взять? «Тягловое», то есть несущее бремя налогов, сельское население за время смуты разбежалось по окраинам, или, что важно, переселилось на жительство в большие города, прежде всего в Москву, в так называемые «белые» слободы, жители которых освобождались (обелялись) от уплаты податей, так как власть в условиях смутного времени боялась трогать их, опасаясь мятежей и недовольства. Но вот власть укрепилась, восстановился кое-какой порядок, и встал вопрос, что слишком много на Руси «обелённых" от налогов людей и слишком мало носителей «тягла». Тогда правительство Михаила Романова приняло закон о 15-летнем сыске беглых крестьян и водворение их опять в свои родные места для ведения хозяйства и несения податей. Конечно, это было ущемление прав граждан, но что было делать? Государственные нужды требовали средств. После некоторыми историками это постановление преподносилось, как «начало крепостного права на Руси», хотя выход крестьян с земли был запрещён ещё при Борисе Годунове, а окончательное решение о закрепощении поместных (то есть принадлежащих помещикам) крестьян и о бессрочном сыске их было принято уже при преемниках царя Михаила Романова знаменитым Уложением 1649 года, когда Земские соборы собирались всё реже и реже, и всё более и более в Государстве Российском укреплялся абсолютизм. При Михаиле Романове этого ещё не было, не было и крупных возмущений крестьянства, так как большинство сельского населения (а это основная часть населения России в то время) принадлежало к разряду черносошных и лично свободных государственных крестьян сельских общин (из числа старост которых выбирались депутаты даже на Земский собор), а поместных или владетельных крестьян (то есть, принадлежащих помещикам и частным владетелям) было меньшинство. Благодаря такому положению вещей российское общество в то время ещё сохраняло достаточную социальную и политическую стабильность, основанную ещё, к тому же, и на личном авторитете православного государя.

Государь, действительно, являл своим примером образец доброго православного человека. Он жил по распорядку, освящённому церковью, соблюдал непременный каждодневный ритуал своей жизни: вставал в 4 часа утра (многие ли из нас заставляют себя вставать от сладкого сна так рано?), умывался, одевался при помощи слуг – надо же было тщательно одеться во все подобающие ритуальные одежды, расчесать волосы, уложить их в правильную причёску, одеть регалии и отличительные знаки священной для подданных особы. Потом шёл в домовую церковь, молился вместе с царицей и детьми, выходил на малое крыльцо дворца, принимал поздравления и поклоны от приближённых, а когда и просьбы и жалобы от искателей царской милости. Всё это – в окружении бояр и думных дворян, потом завтракал, потом снова немного молился перед иконой святого данного дня. Потом шёл в Совет, обсуждал государственные дела, скреплял подписью подготовленные государственные бумаги, потом была патриаршия литургия в кремлёвском соборе, затем обед, обязательно на царский обед приглашались приближённые, гости или нарочитые люди – те, которых хотел видеть государь для решения каких-то дел или хотел наградить их – приглашение на царскую трапезу – уже награда. Затем послеобеденный сон – это обязательно, кто не отдыхает после обеда – тот еретик, на того смотрели косо. После отдыха снова государственные дела, приём послов, торжественный выход в тронную залу, для того снова – долгое одевание всяческих ритуальных одежд и царских регалий. Вечером могли быть и развлечения, но прежде, конечно, вечерняя служба в храме, по праздникам – торжественный выезд на Красную площадь, молебен у Покровского собора в окружении масс простого народа. Так день за днём – жизнь, расписанная по минутам, нарушить этот распорядок было нельзя – народ смотрит: всё ли чинно и правильно идёт в Кремле, правит ли страной государь, не берут ли верх бояре, ласков ли государь с простыми людьми, подаёт ли милостыню во время своих выходов, принимает ли жалобы и наказы. Любая мелочь была важна в царской ритуальной жизни, на этом держалось государство и доверие народа к власти.

Но как же трудно было при соблюдении всех этих условностей вести монарху свою личную жизнь! А ведь Михаил Романов был обыкновенный человек, ему хотелось обыкновенного человеческого личного счастья, а его-то он бы лишён. В 20 лет мать его, инокиня Марфа решила его женить. Собрали несколько десятков самых красивых девушек, конечно, представительниц боярских родов, но были у каждой боярышни и сопровождающие их девушки-дворянки, и когда царь знакомился с невестами, то обратил внимание на одну скромную девушку-дворянку из свиты боярышни Салтыковой, которую мать Михаила прочила ему в жёны. И вот – проявление мужского характера у прежде очень покладистого юноши: никаких Салтыковых, женюсь на Марии Хлоповой – так звали царскую избранницу. Но мать Михаила закусила удила: если незнатная Хлопова станет царицей – не бывать мне при сыне! Выбирай – мать или Хлопова. Скрепя сердце, Михаил согласился. Придрались, что у невесты случились боли в животе, какие-то колики, объявили её «порченой» и отправили с родственниками в ссылку, в Тобольск. Но после этого случая Михаил затаил обиду на мать и решительно отвергал всех выбираемых матерью знатных невест. Только в 30 лет женился без всякого желания на знатной, Рюрикова рода княжне Марии Долгорукой, прожил с ней несколько месяцев, жена заболела и умерла, детей у них не было. Потом отец Михаила, патриарх Филарет искал сыну невест в иных государствах, да всё как-то не сходилось, то невесты не хотели принимать православия, то войны начинались и не до брака, в общем, остаться бы Михаилу вечным вдовцом, но попробовали родичи вдового царя ещё раз провести смотр красавиц – пригласили 60 красивейших девушек знатных родов в Москву. И что же вы думаете? – опять повторилась та же история, царь Михаил выбрал не знатную боярышню, а простую дворянку из свиты одной из невест – Екатерину Стрешневу, и уж на этот раз матери царя и всем родичам пришлось смириться – брак состоялся.

Стрешнева хоть из незнатных была девица, но сразу проявила характер – отказалась менять своё имя на тронное – Анастасия, как полагалось тогда в честь любимой жены Ивана Грозного Анастасии Романовой – родственницы царя Михаила, обеспечившей близость рода Романовых к царскому престолу. Это имя, – заявила Стрешнева, – счастья Анастасии не принесло, да и Хлопову сгубило, а вот вы ещё узнаете Екатерину!

Как знать, строптивые гены бабки Стрешневой, верно, передались её внучку – будущему императору Петру Великому, который ведь тоже предпочитал Екатерин... Стрешнева родила до того бездетному Михаилу аж 10 детей! Вот только из всего потомства выжили лишь трое – сын Алексей, что стал после царём и отцом Петра Великого и две дочери. Остальные дети умерли во младенчестве. Сам Михаил Романов всю жизнь страдал водянкой, у него опухали ноги, видимо, что-то неладно было с почками, а возможно – и диабет, тогда это не умели определять, но вот его великий внук, император Пётр, тоже ведь умер от болезни почек, значит, тут была наследственная причина.

Да, Михаил Романов прожил недолгую жизнь. Родился 22 июля (по новому стилю) 1596 года и умер в возрасте 49 полных лет – тоже 22 июля 1645 года. Да и короновался он, что удивительно, тоже близко к тому – 21 июля 1613 года! Говорят, это благословение от Бога – в какой день Бог дал, в тот и взял. Не знаю, но сделал Михаил Романов при всей своей внешней тихости много: восстановил Московское царство после Смуты; ввёл выборные органы (Земские соборы и Совет всей Земли) в систему высшей власти, даже ограничив при этом свою личную власть; добился мира с сопредельными державами; наладил хозяйственную жизнь на Руси, прекратив бегство крестьян с земли; поставил на службу России буйное донское казачество (казаки считали, что это их голоса на Земском соборе 1613 года повлияли на выбор Романова на царство); основал в России первые чугуноплавильные, железоделательные и оружейные заводы в Туле, пригласив для этого иностранных специалистов (а то приходилось десятками тысяч закупать ружья для русской армии за рубежом!); основал полки «иноземного строя», наняв на службу европейских офицеров (среди них был и шотландец Георг Лермонт – дальний предок нашего знаменитого поэта); поощрял освоение Сибири, отчего государство Российское приросло территорией едва ли не в целый континент!.. Всех его дел не перечислить. И при всём том – это был тихий, незлобивый, богомольный и не очень здоровый человек, любивший поплакать и повздыхать о бренности нашей жизни... 

Так кто же больше добра сделал России? – свирепые тираны, рубившие, как дрова, людям головы за реальные и мнимые проступки, внушавшие ужас и трепет, за что мы их до сих пор «любим» и считаем великими самодержцами, или вот такие «слабые» правители, как Михаил Романов, которые ужас и страх своим подданным не внушали, а дело строения нашей державы делали – и на века!

Станислав Зотов