«Свядомое мракобесие»: Тихановская нагло лжёт и присваивает польское наследие

Радикальная белорусская оппозиция, пользующаяся поддержкой европейских стран, не оставляет попыток по дестабилизации ситуации в Белоруссии. Зачастую она это делает с помощью апелляции к деятелям прошлого, выдавая их за национальных героев Белоруссии.

В подобных вещах была замечена и «национальный лидер Белоруссии» Светлана Тихановская. 2 октября в ходе общения с «белорусами Кракова» она заявила:

«Я рада, что мы встречаемся в таком символическом месте — у памятника Адаму Мицкевичу, который объединяет польский, литовский и белорусский народы. У Мицкевича есть цитата, которая прекрасно описывает нашу с вами борьбу: „Чтобы страна жила, должны жить права“».

Интересно, как именно Мицкевич объединял поляков, литовцев и белорусов? Известно, что Адам Бернард Мицкевич родился 24 декабря 1798 года на хуторе Заосье недалеко от города Новогрудка в Литовской губернии Российской империи в семье адвоката Миколая Мицкевича, принадлежавшего к обедневшему шляхетскому роду. Если даже не принимать во внимание тот факт, что Мицкевич был польским поэтом (принадлежность поэтов и писателей определяется по языку их произведений, а не по этнической принадлежности), то мы не увидим в его деятельности ничего, кроме преданности польской национальной идее. Так, в 1832 году из-под руки Мицкевича вышло сочинение «Книги польского народа и польского пилигримства». А в 1832—1833 гг. он был публицистом и редактором газеты «Польский пилигрим», выходившей в Париже. В 1848 году уроженец Новогрудского уезда содействовал формированию польского легиона, отправившегося в Италию. Да и смерть Мицкевича тоже была связана с польским делом, так как он умер от холеры 26 ноября 1855 года в Стамбуле, куда прибыл для организации польского легиона для участия в Крымской войне на стороне противников России. То есть Мицкевич боролся исключительно за Польшу, а никак не за белорусов. Неслучайно 4 июля 1890 года его перезахоронили в Кракове.

Пытаясь привязать Мицкевича к Белоруссии, змагары апеллируют к его поэме «Пан Тадеуш, или Последний наезд на Литве. Шляхетская история 1811−1812 годов в двенадцати книгах стихами» 1834 года. Открываем «Пана Тадеуша» и читаем:

Отчизна милая, Литва! Ты как здоровье,
Тот дорожит тобой, как собственною кровью,
Кто потерял тебя. Истерзанный чужбиной,
Пою и плачу я лишь о тебе единой.
О Матерь Божия, ты светишь в Острой Браме,
Твой чудотворный лик и в Ченстохове с нами,
И в Новогрудке ты хранишь народ от бедствий,
Да ты ведь и меня спасла от смерти в детстве!

Дальновидный Мицкевич предусмотрительно объяснял некоторые места из своей поэмы, которые могли быть непонятными читателю. Вот что он написал про Богоматерь:

«Всем в Польше известен чудотворный образ Пресвятой Девы на Ясной Горе в Ченстохове. В Литве славятся чудесами образа Пресвятой Девы Остробрамской в Вильно, Замковой — в Новогрудке, а также Жировицкой и Борунской».

Поэтому в данном случае под Литвой Мицкевич подразумевает территорию бывшего Великого княжества Литовского, прекратившего своё существование в 1795 году. Объединяя Ченстохову, Вильно (современный Вильнюс) и Новогрудок в единое религиозное пространство, римокатолик Мицкевич даёт понять, что для него территории с литовским и белорусским населением — это польские земли, на которых господствуют польская шляхта и польский Костёл. То есть по факту мы видим, что единство польской шляхты с литовцами и белорусами больше смахивает на союз рабовладельца с невольниками. Уж не этого ли жаждет Тихановская?

Впрочем, перлы про Мицкевича — это ещё цветочки. «Национальный лидер Белоруссии» решила далее продемонстрировать свои знания по истории и выдала:

«За права и за суверенитет боролся ещё один наш соотечественник — Тадеуш Костюшко. Более двухсот лет назад на этой самой площади Костюшко принёс присягу на верность восстанию и объявил, что будет бороться за нерушимость государственных границ, установление народной власти и всеобщей свободы».

Действительно, Тадеуш Анджей Бонавентура Костюшко родился 4 февраля 1746 года в селе Меречёвщизна в семье среднего шляхтича. Даже если проигнорировать тот факт, что в 1765—1769 гг. Костюшко учился в Рыцарской школе (кадетском корпусе) в Варшаве и был перезахоронен в Кракове, всё равно он был борцом за Польшу. Например, в его присяге, которую он произнёс на рынке в Кракове, были такие слова:

«Я, Тадеуш Костюшко, клянусь перед лицом Бога всему польскому народу, что данную мне власть буду использовать не на притеснение кого-либо, но только для защиты целостности границ, восстановления самостоятельности нации и укрепления всеобщей свободы. Да поможет мне Господь Бог и невинные страсти Сына Его».

То есть в присяге Костюшко, которую упомянула Тихановская, речь идёт исключительно о поляках. Получается, что «национальный лидер Белоруссии» нагло лжёт даже своим сторонникам.

Но, может быть, с границами она попала в точку? Что же, посмотрим. Краков, в котором вещала Тихановская, был одним из центров исторической области Малая Польша, располагавшейся на юге и юго-востоке современной Республики Польша. Люблинская уния 1569 года, в результате которой Королевство Польское и Великое княжество Литовское объединились в Речь Посполитую, оказала влияние и на Малую Польшу. Дело в том, что сразу после 1569 года к провинции Малая Польша были присоединены Русское, Волынское, Подольское, Белзское и Киевское воеводства. Иными словами, внутри Речи Посполитой Южная Русь была отторгнута от Великого княжества Литовского и присоединена к Короне Польской. То есть обожаемое змагарами Великое княжество Литовское в Речи Посполитой изначально было в подчинённом положении.

Понятно, что в таких условиях Костюшко если и боролся за какую-то нацию, то уж точно не за белорусскую. Кстати, про самостоятельность нации. Одним из показателей положения того или иного народа является употребление языка в законодательстве. Змагары любят Статуты Великого княжества Литовского, судьба которых в реальности доказывает бредовость исторических концепций свядомых.

Так, статуты 1529 и 1566 годов были написаны на западнорусском литературном языке (для малороссов и белорусов), на латыни (для литовцев) и на польском языке. А вот со статутом 1588 года, закрепившем крепостное право, дела обстоят иначе, так как во времена существования Речи Посполитой его печатали только на западнорусском и польском языках. Более того, характерно, что на западнорусском языке статут последний раз напечатали в 1600 году. Зато на польском его печатали в 1614, 1619, 1623, 1648, 1693, 1744 и 1786 годах. То есть налицо триумф польского языка в законодательстве Великого княжества Литовского.

Более того, западнорусский литературный язык был не просто вытеснен из делопроизводства, но и запрещён 29 августа 1696 года всеобщей Конфедерацией сословий Речи Посполитой, предписавшей Великому княжеству Литовскому полностью перейти на польский язык. Неудивительно, что в XVIII веке в Великом княжестве Литовском не было издано ни одной книги на западнорусском языке. Так что к 1794 году Великое княжество Литовское было польской провинцией с элементами автономии. Неслучайно единомышленники Костюшко, опубликовавшие 24 апреля 1794 года «Акт восстания Великого княжества Литовского», писали:

«Мы, обыватели провинции Великого Княжества Литовского и жители вольного города Вильни, дождавшись с благословлением от Всевышнего провидения счастливой минуты народного освобождения от насильств и угнетений, коими нас чрез высокомерную амбицию малой части наших сограждан, недостойных имени поляка, веденные из заграничных соседственных держав войска окружали, будучи столько же усердны, как и коронные обыватели по единому предмету возстановления вольности и равенства обывательского и всех тех корыстей и преднамерений, которые в себе краковский акт в нынешнем 1794-м году марта 24 числа постановленный содержит, народа литовского яко найсветлейший акт, жертвуя жизнью и имуществом нашим для совместной нас самих и Отечества нашего защиты, почитая всякого неприятелем его и нашим, кто не находится в согласии с нами и приемля знаком тревоги смерть или победу, нынешний акт утверждаем…»

То есть в Великом княжестве Литовском повстанцы считали себя такими же поляками, как и жители Короны Королевства Польского. Обратим внимание ещё на один момент: даже литовцы в Речи Посполитой занимали более низкое положение, чем поляки, что особенно ярко проявляется в языковой сфере. Известно, что литовцы приняли католицизм в два этапа (аукшайты после Кревской унии 1385 года, а жемайты в 1413—1418 гг.). Однако первой книгой на литовском языке является лютеранский катехизис Мартинаса Мажвидаса, опубликованный в 1547 году в Кёнигсберге в Пруссии. А в Великом княжестве Литовском первой книгой, напечатанной на литовском языке, стал католический катехизис Микалоюса Даукши, изданный в Вильно в 1595 году. В конце XVIII века в Великом княжестве Литовском существовало книгопечатание на литовском, однако сам литовский язык преподавался лишь в некоторых начальных школах и не имел официального статуса.

Всё это имеет отношение и к речи Тихановской, так как воззвания Костюшко и других повстанцев печатались лишь на польском и в крайнем случае на литовском языке. Иными словами, даже на языковом уровне в 1794 году повстанцы не видели никаких белорусов и малороссов, которых Костюшко мечтал полонизировать и окатоличить (см. Спецоперация России на Украине спасёт Белоруссию от змагаров).

Ничем иным, кроме как желанием реализовать замыслы Костюшко, нельзя объяснить другую часть из краковской речи Тихановской:

«Дело Костюшки и слова Мицкевича продолжают жить и сегодня и вдохновляют на борьбу многих белорусов. На наши акции протеста в 2020 году юноши и девушки выходили в футболках с портретом Костюшко и его косиньеров».

Здесь важнее всего не проверить информацию о наличии среди протестующих в 2020 году людей с футболками с изображением Костюшко, а разобраться с тем, кто такие косиньеры. Косиньеры (польское kosynierzy) — это пехотинцы, вооружённые косами на длинном древке. Косиньеры отличились в сражении с русскими войсками у деревни Рацлавице на территории Малой Польши 4 апреля 1794 года, за что Костюшко присвоил им название «батальон краковских гренадер». Позднее косиньеры участвовали в польских восстаниях 1830−1831, 1848 и 1863−1864 гг. Как правило, змагары считают, что восстания 1830−1831 и 1863−1864 гг. были борьбой за права не только поляков, но и других народов, так как эти восстания распространялись не только на Царство Польское. Однако в реальности в Белоруссии, Литве и на Правобережной Украине в этих восстаниях участвовали лишь полонизированные слои населения (прежде всего шляхта и католическое духовенство как латинского, так и греческого обрядов) и литовцы.

Однако восстание 1848 года вдребезги разбивает бред Тихановской о связи косиньеров с белорусами. Дело в том, что восстание 1848 года происходило на территории Познанского великого княжества, входившего в состав Пруссии. Само Познанское великое княжество зачастую называли Великой Польшей. То есть Познанское восстание с участием косиньеров произошло исключительно на польских землях и является эпизодом польско-немецкого противостояния. Получается, что Тихановская и змагары хотят присвоить чисто польское явление — косиньеров.

Интересно, что после таких пассажей о событиях прошлого «национальный лидер Белоруссии» решила обратить свои взоры на южного соседа Белоруссии, заявив:

«Не забывайте о наших защитниках, которые воюют в полку Калиновского или в отряде „Погоня“. Защищая Украину, они защищают и наш дом».

Судя по предыдущий части речи, Белоруссию («наш дом») Тихановская и её подельники собираются защищать от белорусов, отвергающих свядомое мракобесие. Ну что же, раз так, то и я, со своей стороны, отвечу любительнице Костюшко и укронацистов. Когда-то жители территорий, ныне входящих в состав Украины и Белоруссии, уже давали отпор идейным предшественникам укронацистов и змагаров. Об этом свидетельствуют «Воспоминания» Яна Кристофа Тадеуша Булгарина, более известного под именем Фаддея Венедиктовича Булгарина. Вот что он писал об этнополитической обстановке в 1794 году:

«Родился я в бывшем Минском воеводстве бывшего Великого княжества Литовского (в котором предки мои издревле были княжескими боярами, имевшими одно значение с древними боярами русскими), в имении Перышеве, принадлежавшем матери моей, урождённой Бучинской (герба „Стремя“)…Поселяне были вообще угнетены, а в Литве и Белоруссии положение их было гораздо хуже негров… Поселяне в коренной Польше, особенно краковяки, приняли сильное участие в восстании, обнадёженные Костюшкой в улучшении своей участи; но крестьяне в Литве, в Волынии и Подолии, если не были принуждены силой к вооружению, оставались равнодушными зрителями происшествий, и большей частью даже желали успеха русским, из ненависти к своим панам, чуждым им по языку и по вере».

Итак, Булгарин признаёт, что к концу XVIII века всё западнорусское дворянство ополячилось и окатоличилось, а малороссийские и белорусские крестьяне не поддерживали польских повстанцев и даже сочувствовали русской армии. Имеющий уши да услышит.

Петр Македонцев