Территория Украины – это исконно православная земля

Сегодня наш гость – протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия и церковной истории, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви, преподаватель Московской и Сретенской духовных академий.

Как складываются взаимоотношения Русской Православной Церкви с Константинопольским Патриархатом? Каковы перспективы Православной Церкви Украины (ПЦУ)? Как наша Церковь продолжает свое служение в сложившихся условиях? На эти вопросы мы попросили ответить отца Владислава.

– Отец Владислав, почему наша Церковь по-прежнему находится в разрыве с Константинопольским Патриархатом и, соответственно, с теми Церквями, которые поддержали новоявленную ПЦУ? Большое количество Церквей уже признало ПЦУ и ее «предстоятеля» митрополита Епифания. Получается, что Русская Православная Церковь сегодня несет главную «нагрузку» по противостоянию этой раскольничьей структуре и незаконным действиям патриарха Варфоломея в целом?

– Я полагаю, что не признавших раскольников за законную каноническую Церковь и, соответственно, отвергающих акт патриарха Варфоломея о даровании автокефалии раскольникам не меньшинство, а все-таки значительное большинство. Мне известно, что грекоязычные Церкви (Александрийский Патриархат, Элладская Церковь) признали ПЦУ. Конечно, Александрийский или Константинопольский престолы в диптихе занимают (или занимали до этого) первенствующие места, хотя, если иметь в виду численность православных епископов (тем более священников и еще больше – паству), то это все равно ничтожное меньшинство. Собственно говоря, признала ПЦУ только одна национальная Поместная Церковь – это Элладская Церковь. А пока (надеюсь, впрочем, что так будет и впредь) ни Румынская, ни Болгарская, ни Сербская Православные Церкви раскольников за каноническую Церковь по-прежнему не считают. Поэтому если оценить православный мир, православную паству (самым скромным образом) в 250 миллионов человек (речь идет, разумеется, не о тех людях, которые живут благочестиво и соблюдают все церковные нормы и правила, но так статистику не ведут, так можно попытаться считать лишь святых людей), – итак, если говорить в общем о числе всех православных, то такая статистическая оценка будет более или менее верной. Но мне кажется, что сегодня все-таки около 15 миллионов из этой многочисленной паствы принадлежат к Церквям, которые признали раскольников за каноническую Церковь.

– Отец Владислав, как я понимаю, согласно церковным канонам, те, кто признал раскольников, автоматически сами становятся раскольниками. Поэтому эти Церкви – Александрийская, Кипрская и другие, а также их иерархи – уже не поминаются нашим Предстоятелем на Божественной литургии?

– Принципиально дело обстоит именно так: вступающий в общение с раскольником сам становится раскольником. Но если посмотреть на реальную церковную историю, то далеко не всегда эти рамки «очерчивались» так жестко и определенно. Поэтому, наверное, мы не должны сейчас считать раскольниками тех православных людей – епископов и священнослужителей в Элладской Православной Церкви, – которые осуждают незаконные акты своей церковной власти. Дело обстоит немножко сложнее… О том же, насколько все это сложно на самом деле, мы хорошо знаем из нашей церковной истории 1920–30-х (да и части послевоенных) годов. Когда возникали разделения, слово «раскол» употреблялось часто, но задним числом потом мы его все-таки избегаем. Например, в отношении к «непоминающим», к Русской Зарубежной Церкви… Даже исторически мы не говорим о том, что они «были в расколе».

Вступающий в общение с раскольником сам становится раскольником

То же самое – и с нашим отношением к Грузинской Церкви: да, некогда она была в расколе и считалась в расколе, но когда в 1943 году отношения между нашими Церквями нормализовались, то не было решено, как смотреть на прошедший период отсутствия общения.

Поэтому те епископы, которые служили в Грузинской Церкви и там закончили свою жизнь во времена кровавых гонений, там пострадали, – все-таки теоретически остаются под тенью раскола. И, будучи канонизированы там, они не могут быть канонизированы у нас. Но Грузинская Церковь смотрим на это иначе. Поэтому эти жесткие логические выводы, которые делаются во времена обострения каких-то внутренних церковных проблем, не проводятся в реальной церковной истории так жестко.

– Все-таки политика имеет тут приоритет над канонами, да?

– Ну, конечно, это политика, внешняя политика… То есть политика разных государств, политических кругов. Но и внутренняя церковная политика со своими собственными интересами (в иных случаях – оправданными, а в других – неоправданными) тоже существует.

– Мы вспоминаем 2008 год и первый визит патриарха Варфоломея на Украину, когда президентом там был Виктор Ющенко. Это был вполне миролюбивый визит, когда Украине на международной арене был придан особый статус и значимость, еще более упрочившиеся с визитом туда главы Вселенского Православия. До недавних пор и наша Церковь находилась в нормальных отношениях с Константинопольским Патриархатом, но вот пришло время так называемого Всевеликого Собора… Может быть, отсутствие нашей делегации на этом Соборе и обусловило как-то наши дальнейшие разногласия и непонимания?

– Да, конфликт между Константинопольским Патриархатом и Московским Патриархатом обострился после нашего неучастия в работе Собора. Но дело в том, что трещины в наших взаимоотношениях возникли давно, уже много десятилетий назад. Пожалуй, теперь уже можно сказать, и столетий назад. Претензии Константинополя на «Вселенскую юрисдикцию» в собственном смысле слова никогда не признавались другими Поместными Церквями (кроме грекоязычных, все-таки зависимых от Константинополя по разным причинам).

Но, казалось бы, почему государственная (все еще государственная) Элладская Церковь должна быть зависима? А дело в том, что в самой Конституции Греции прописано, что этим статусом – «государственная Церковь» (правда, там употребляется термин, который одни считают более сильным, другие – более слабым, чем «государственная», – «господствующая» Церковь) – господствующей Церковью признается та, которая находится в общении с Константинопольским патриархом. И получается, что разрыв общения с Константинополем влечет за собой утрату того статуса, который имеет Элладская Церковь. Поэтому эта зависимость грекоязычной паствы в некоторой степени объяснима. Я вот сейчас говорю «грекоязычный», а они обычно предпочитают – «Иерусалимский Патриархат». Но он грекоязычный только для своего епископата и значительной доли (не могу сейчас оценить – половины или больше половины) духовенства. А по сути, там не только грекоязычный состав, поэтому он может позволить себе занимать другую позицию, чем Константинополь. И вот там все это происходит вынужденно.

Другие же Церкви, которые опираются на собственную паству, независимо от их статуса по отношению к государству, имеют иной расклад. А мы представляем себе, что статус всех Православных Церквей был весьма зыбким в советские годы – в годы, когда эти страны были коммунистическими. Это и Румынская, и Сербская, и Болгарская Церкви. Конечно, повсюду степень давления властей на Церковь была разная, да и у нас она в разные эпохи советской истории была разной, но тем не менее дискриминация имела место всюду.

Чем отличается положение Константинопольской Патриархии от положения папы Римского? Фактически – ничем

Несмотря на это, все-таки эти Церкви находились в зависимости от Константинопольской Патриархии и не считали необходимым потакать этим претензиям. А претензии становились все более и более далеко идущими. В конце концов, в настоящее время (я помню, я видел в печати) вопрос был поставлен буквально «в лоб»: так чем-то отличается положение Константинопольской Патриархии от положения папы Римского в Католической церкви? И был ответ такой: фактически – нет. Только догматические истоки разные: Католическая церковь учит, что у нее богоданные полномочия, мы же считаем, что они даны самой Церковью, но они те же, эти полномочия! Кажется, что дальше идти уже некуда: это квалифицированный папизм.

– Осталось только признать патриарха Варфоломея «непогрешимым» и «наместником святого Петра»… Может быть, этим и обусловлено его частое общение с папой Римским (особенно в последнее время)? Он ведь, не скрывая, сослужит ему.

– Тут я вспоминаю одну историю. Как-то у нас в Московской духовной академии читал лекцию греческий профессор, эллинист (довольно известный в научных кругах, но сейчас я забыл его фамилию). И он сказал нечто личное, при этом затронув имя патриарха Варфоломея. А сказал вот что: когда в Риме защищается докторская диссертация, то это сопровождается некоей присягой (исповеданием католической веры). И за всю историю присвоения степеней доктора богословия было только два случая, когда таковой присяги, такового исповедания веры не потребовали: это было в случае с ним и с будущим патриархом Варфоломеем. И кто-то острый на язык из зала тогда воскликнул: «А верно ли это, что не потребовали?».

– Но проверить это на практике, наверное, не представляется возможным?

– Наверное, там есть свои большие секреты... Вероятно, многие Ватиканские тайны восходят к такой исторической глубине, которые ни одно современное государство просто не поддержит! Трудно себе представить, что какие-нибудь документы XIV века во Франции или в Испании остаются под грифом «секретно», «особой важности» и так далее. И что они не публикуются! А в Ватикане подобных немало...

– А архив до сих пор закрыт?

– По большей части открыт, но все равно есть значительная часть закрытых документов. Я видел как-то выставку новооткрытых документов: там были документы, например, XVII столетия, касавшиеся как раз взаимоотношений с Русской Церковью. Просто обозревая эти тексты, понять, о чем в них идет речь, было довольно сложно, но в общем было ясно, что это церковно-государственная дипломатия взаимоотношений Ватикана с Россией XVII века. На этой выставке в Риме они были рассекречены.

– Кто-то отметил, что историческая судьба Константинопольской Патриархии в чем-то сродни истории современной Украины, которая тоже потеряла многие свои коренные территории. А сегодня во многом потеряла и свою церковную принадлежность. И все это позволяет думать, что патриарх Варфоломей, может быть, поэтому испытывает личную симпатию к происходящему на Украине?

Современная Украина во многом потеряла свою церковную принадлежность

– Об этом мне трудно судить: какие у него чувства, кому он сострадает, какие параллели в его сознании возникают…

Конечно, если иметь в виду не ту Украину, которая представляется нам сегодня, а государство древнерусское, центром которого был Киев, то что тут сказать? Тут отчасти – потеря, но отчасти – перемещение центра, который из Киева перенесся в Москву, из Москвы – в Петербург, из Петербурга – опять в Москву. А существование Украинского государства все-таки несколько эфемерно. Это всего лишь небольшой период времени в несколько дней в 1917–1918 годах (тогда все быстро менялось): там существовал президент, который потом был смещен немецкими оккупационными войсками. Это первый опыт. Что касается более ранних, то при Богдане Хмельницком, наверное, раздумывали: куда податься после такой ожесточенной войны с Польшей. И были, что называется, в «свободном плавании». Ну а дальше что? Дальше были последние тридцать лет. И их опыт поистине удручающий…

– Но все-таки, на ваш взгляд, есть какая-то надежда, что улучшение церковной ситуации на Украине возможно? Во всяком случае, еще недавно некоторые эксперты считали, что это незаконнорожденное детище под названием ПЦУ распадется как безблагодатное. Но прошло уже четыре года, а ПЦУ существует. И если раньше ее существование можно было списать на мощную политическую поддержку президента Порошенко, то в настоящее время это уже труднообъяснимо.

Но вспомним еще вот что: тогда, во время образования ПЦУ, чуть ли не с родительской нежностью к новому образованию отнесся «патриарх» Филарет (Денисенко). Сейчас же его голос уже почти не слышен. Как вы считаете, отец Владислав, почему Михаил Антонович Денисенко сегодня остается «за кадром» украинской церковной политики?

– За кадром он оказался потому, что сегодня он не во главе этого образования. А его самолюбие просто не позволило ему играть какую-то непонятную, неопределенную, декоративную роль.

– Насколько я знаю, у него и паства есть очень приличная?

– Он остался, в своем собственном представлении, патриархом своей «законной» (как он считает, хотя, может быть, и не понимает, что это не так) Украинской Церкви. К тому же, тут еще и возраст сказывается – более чем маститый. Он тоже сделал свое дело, и когда началось соревнование за милость (не одного, наверное, только Константинополя), то Филарет его проиграл.

– Отец Владислав, еще один вопрос, который многих беспокоит. Мы с детства привыкли слышать о паломничестве на Святую гору Афон, о чудном мире афонских подвижников, об афонских монастырях. Но ведь это все, в основном, грекоязычные монастыри, которые находятся под властью патриарха Варфоломея. Как сегодня обстоит дело с Афоном?

Несмотря на сложную ситуацию с Афоном, его святыни остаются святынями

– Я не знаю, насколько открытым он остается для паломников из России, но, по-моему, все-таки остается. Другое дело, православные священники из России если и смогут туда проникнуть, то только инкогнито. Иначе как? Иначе едва ли. Ведь священники и ранее не имели права приезжать на Афон без грамоты Патриархии и патриарха Константинопольского. Но сейчас нашим священникам едва ли такие грамоты выдаются. Но вот паломники-миряне, я думаю, могут посещать эти святыни по-прежнему. Стоит ли это делать? Я думаю, что святыни остаются святынями – это иконы, мощи…

– А Таинство Евхаристии?

– Канонически сознательный христианин, наверное, не станет причащаться в храме, где поминают патриарха Варфоломея.

– Недавно в беседе с одним нашим автором, разбирая эту тему, мы коснулись вопроса, который, на мой взгляд, можно было бы назвать «дисциплинарным» каноническим отступлением или нарушением. Существуют ли здесь разграничения, согласно церковным канонам? Ведь по сути дела, ни патриарх Варфоломей, ни Епифаний Думенко, ни новопоставленные иерархи кроме канонической, дисциплинарной или еще какой-то ошибки не совершили. Не было сознательного отступления от веры…

Территория Украины – это исконно православная земля, поэтому с канонической точки зрения законной главой Церкви там является митрополит Онуфрий

– Я не знаю, кто и как из них лично «уклонился» или «не уклонился» от исповедания православной веры, но налицо раскол. Что касается Епифания, более чем очевидный, потому что он действует на территории канонической Церкви, которую возглавляет Блаженнейший митрополит Онуфрий. Принцип, что на одной и той же территории не должно быть двух или трех епископов, двух или трех параллельных юрисдикций – это незыблемый канонический принцип. В XX веке от него в реальной жизни отошла диаспора. Но территория Украины – это не диаспора, это исконно православная земля, и поэтому с канонической точки зрения кто-то один является законной главой Церкви. И я думаю, что в сознании всего православного мира таковым является митрополит Онуфрий. Следовательно, все другие епископы и священники на территории Украины, не состоящие в его каноническом послушании и юрисдикции, являются раскольниками.

С патриархом Варфоломеем ситуация сложнее. Его сана не лишали, но он совершил деяния, которые сделали невозможным поддержание с ним канонического общения. Безусловно, элементы его собственной юрисдикции на Украине – абсолютно раскольнические. А то, что эта церковная организация, которую возглавляет Епифаний, называется автокефальной, то, если иметь в виду ее реальный статус (как заметил упомянутый нами бывший митрополит Филарет), – никакой автокефалии там нет. Она, пожалуй, менее самостоятельная, чем Украинская Церковь с митрополитом Филаретом. По сути дела, она находится в подчинении Константинопольского Патриархата.

Николай Бульчук