Новости

Уклад жизни казаков до XVIII в. и их происхождение

В прошлые времена мало кто с большой вероятностью мог полагать, что жизнь его будет всегда стабильной, и ее не придется завтра неожиданно менять в корне.

Человеческое хозяйство сильно зависело от природной стихии: не было совершенных средств защиты посевов от засух, наводнений, внесезонных заморозков, не было прививок, предотвращающих распространение эпизоотий среди скота. Отсутствие дорог с ровным покрытием, не говоря уже о телеграфе и телефоне, ограничивало возможность правителей стран регулярно связываться друг с другом, быстро решать спорные и конфликтные вопросы, согласовывать свои действия в борьбе с общим врагом. Поэтому обычным делом были войны, взаимные набеги и грабительские вторжения, от которых страдало, в первую очередь, трудовое население. И большинство людей старины не могло застраховать себя от неожиданно обрушивающихся бедствий, полностью менявших их привычную жизнь: голода, разорения, потери родственников. Потерявшие все, обездоленные люди нередко возвращались фактически к первобытному способу хозяйства: жили охотой на животных в лесу и степи, ловлей рыбы. А нередко бывало и такое, что собирались в группы и просто грабили более удачливых.

Таких обездоленных переселенцев издавна привлекали берега крупных рек, протекающих через степи Юго-Восточной Европы, особенно в Приазовье. Сегодня это – густонаселенные, развитые регионы Молдовы, Украины и России, а в средние века, когда отсутствовали современные сельскохозяйственные и иные технологии, большинство степных районов из-за засушливого лета были непригодны для земледелия. В них пасли свой скот кочевые племена, которые нуждались в широких площадях пастбищ, поэтому были расселены довольно редко. Низкая плотность человеческого населения способствовала обильному размножению в степях и пойменных лесах разных животных, пригодных для промысла. А проходящие по рекам международные торговые пути давали обездоленным переселенцам возможность заработать продажей добытых мехов, сопровождением торговых караванов и их защитой, ну, а для кого-то – наоборот, грабежом.

Русские летописи, повествуя о событиях XII – XIII вв., упоминают неких бродников, населявших степные районы вдоль побережья Азовского моря от Днестра до Дона. Никаких археологических свидетельств они после себя не оставили, а сведений, указанных в летописях, недостаточно для точной идентификации этого населения. Но ясно, что они не относились к основным хозяевам европейских степей того времени – тюркоязычным кочевникам кипчакам (половцам), так как упоминаются отдельно. Известно, что они принимали участие в междоусобицах русских князей, а также способствовали разгрому монголами объединенного русско-кипчакского войска на реке Калке 31 мая 1223 г. Большинство ученых считает, что бродники были нашедшим себе убежище в выстроенных ими укреплениях по берегам степных рек обездоленным людом, среди которого были в основном разорившиеся кипчаки и славяне или же славяне и романцы (предки румын и молдаван). Хотя некоторые исследователи все же полагают, что бродники были ныне исчезнувшим самостоятельным народом, обитавшим в Приазовье.

После XIII в. бродники в летописях не упоминаются, об их судьбе тоже ничего не сказано. Через столетие – с XV в., в русских летописях и польских хрониках появляются первые упоминания о казаках – вольных людях, населяющих степные и лесостепные районы, либо воинов, несущих пограничную службу в русских городах. Сегодня невозможно установить, являются ли казаки и бродники суть одним и тем же, так как в летописных сведениях между ними имеется столетний перерыв. Однако одна территория обитания, практически сходный образ жизни, а также этимологическое сходство названий («бродник» – славянское слово одного корня с «бродить», т.е., «человек, не имеющий постоянного жилища, местожительства», а «казак» – тюркское, означающее фактически то же самое: человека, не имеющего своего постоянного дома или кочевья) весьма убедительно указывает на то, что «бродники» и «казаки» – это соответственно русское и тюркское название одного и того же населения степной полосы, не привязанного к какому-либо постоянному жилищу или кочевому угодью. После попадания Руси в зависимость от Золотой Орды и распространению в русской речи тюркизмов живших в окружении кипчакских кочевий бродников и русские, а за ними – и европейцы, стали называть на тюркский манер казаками. Собственно в тюркской среде значение слова «казак» было гораздо шире, чем в русском или польском: так называли всех, у кого отсутствовало собственное жилье или кочевье, в том числе бродячие кочевые семьи, потерявшие поддержку своего рода и выпасавшие скот то в одном, то в другом владении. В XV в. двое родственников правившего в обширных населенных кипчакскими племенами степях к северу от Средней Азии хана Абу-ль-Хайра Жанибек и Керей поссорились с ним и вместе со своими сторонниками откочевали на восток, сами объявив себя казаками, то есть, отказавшимися от своих владений и покровительства государства. Применительно к ним слово «казаки» стало обозначать что-то вроде названия политической партии. Позже они возвратились с большим войском и завоевали власть в ханстве, после чего распространили свое «партийное» название на всех подданных, хотя и имеющих свои кочевья. Так началось формирование ведущего свое происхождение от древних кипчаков этноса казахов (буква «х» вместо последней «к» пишется в русском языке для отличия казахов от казаков).

К казакам, поселявшимся в защищенных грядами возвышенностей и пойменными лесами долинах рек европейских степей, подданные Керея и Жанибека, конечно, никакого отношения не имеют. Тем не менее, особенности социальной структуры казачьего общества, во многом сходные с таковыми у древних кипчаков, большое количество обозначающих казачьи общественные институты кипчакских слов («кош», «атаман», «курень» и др.), да и само название «казак» позволяют предположить, что среди первых казаков преобладал тюркский элемент. Об укладе жизни кипчаков мы на history-thema говорили в статье “Дешт-и-Кипчак – территория степной вольности“. Разорившиеся кочевые семьи, люди, изгнанные из рода или преследуемые властями Орды и ее государств-наследников уходили в труднодоступные места, где промышляли охотой, грабительскими набегами на города и купеческие караваны либо наемной службой в приграничных крепостях держав, деливших территорию Степи. Время от времени к их группам присоединялись обездоленные люди, приходившие из расположенных севернее русских земель: как восточных, где укреплялась власть московских князей, так и западных, находившихся в зависимости от Литвы. А также сбежавшие военнопленные, которых ханские войска после своих походов на Русь уводили продавать на невольничьи рынки. По мере укрепления в Восточной Руси деспотической власти московских великих князей (позднее – царей), усиления крепостнической эксплуатации западно-русских крестьян помещиками Великого княжества Литовского, а затем – Польши, миграция славян в казачьи районы усиливалась: недовольные тяжелыми поборами и стеснением личной свободы люди предпочитали переходить в вольные казачьи общества. В течение смутного XVII в., «щедрого» на неурожаи и опустошительные войны, кроме того, ознаменовавшегося введением в России крепостного права, русскоязычные переселенцы лились в степные районы Поднепровья, Дона, Поволжья, Кубани и Терека нескончаемым потоком. Вероятно, с того времени русские и украинские казаки практически полностью поглотили и ассимилировали первоначальный тюркский элемент в казачестве, оставив от него лишь самоназвание и обозначение ряда социальных институтов.

Достаточно активную роль в истории Российского государства казаки стали играть с XVI в. В этот период они в местах своего расселения имели уже значительную плотность и умели давать сильный отпор войскам окружающих их держав: Польши, Литвы, Крымского ханства, России, Ногайской орды, Казанского и Астраханского ханств. Возросшая за время господства во всем регионе единой сильной державы – Золотой Орды, торговая активность на степных реках позволяла казакам прокормиться как помощью проезжавшим по рекам купцам, так и пиратством:  грабежами речных караванов. Сами казаки в то время использовали речные пути в большинстве случаев, когда надо было совершить переход на дальнее расстояние. Водный путь был более безопасен, так как войска держав кочевников плохо умели сражаться на воде, кроме того, на речных судах можно было перевезти гораздо больше товара или военной добычи, чем на лошадях. Однако лошадь все равно была неотъемлемой спутницей казака, так как обеспечивала ему необходимую в сражении с превосходящими силами противника высокую мобильность. Казаки умело маневрировали на лошадях, уходя от преследования вражеской конницы; могли быстро рассыпаться по степи и исчезнуть среди степных холмов, зарослях кустарника или пойменных рощ, или же собраться уже в другом месте и нанести противнику внезапный удар в тыл. В наступлении они всегда делали ставку на внезапность: подбирались к противнику, умело скрывая свое присутствие, выдвигаясь небольшими отрядами с разных сторон, а затем, сконцентрировав силы в кулак, неожиданно атаковали и стремились разбить неприятельский гарнизон, ограбить город или караван либо захватить укрепление прежде чем подходили главные силы противника. По искусству оборонять укрепления казакам не было равных: если им удавалось захватить вражескую крепость, выбить их оттуда было очень сложно, равно как и взять измором, поскольку только очень сильный духом, закаленный человек, легко переносящий голод, холод, тревоги, мог в то время решиться на столь отчаянный шаг как бросить свое хозяйство и уйти в бесприютный край. Сил казаков было недостаточно, чтобы самостоятельно захватить власть в окружавших области их расселения государства, но сами они долгое время успешно защищали свою свободу и своими набегами причиняли серьезные потрясения соседним странам.

В связи с их высоким боевым искусством, выносливостью и авантюрным, готовым к любым испытаниям духом казаков охотно брали на военную службу соседние государи, в том числе московские великие князья. Чаще всего казаки несли пограничную службу в крепостях, получая за это жалованье, а также выполняли разведывательные функции. Такие казаки назывались служивыми. Если командование войска сильно сомневалось в успехе и целесообразности какой-либо боевой операции, вперед обычно пускали служивые казачьи отряды, которые совершали пробную атаку и проверяли, насколько высоки шансы одержать победу. В Московском государстве в служивые казаки часто записывали и обычных людей – не казачьего происхождения, которые нанимались на пограничную службу. Поселяясь в крепостях с наемными казаками, они сливались с ними в одно сословие.

Казаки, не шедшие на службу, а жившие своим традиционным образом: независимыми обществами, назывались вольными. В труднодоступных местах по берегам степных рек они возводили деревянные укрепления, за стенами которых строили турлучные жилища – курени. В случае разрушения казачьего укрепления его было нетрудно построить заново или же возвести новое в другом месте. Долговременных каменных укреплений казаки не строили, так как в связи с тем, что у них не было единой власти, они сражались с врагами относительно небольшими обществами, и в случае явного превосходства сил противника отступали, стремясь сохранить собственные силы. Все казаки укрепления, а также казачий гарнизон пограничной крепости составляли станицу. Впоследствии так стало называться и само укрепленное поселение казаков, хотя у этих укреплений были и другие названия: «городок», «слободка» и т.д. Казаки, имевшие семьи и нуждавшиеся в хозяйственном участке (поначалу таких было немного), селились отдельными подворьями – хуторами, но тоже поблизости от станицы, за стенами которой в случае опасности укрывались. Община казаков и их походный лагерь назывались кош. Вся целостная организация вольных казаков, которая могла объединять разные станицы и коши, называлась войско.

Во главе вольных казачьих обществ стояли выборные вожди – атаманы (предположительно от кипчакского «ата – отец» или польского «hetman – глава войска). Существовали войсковой атаман – военный предводитель казаков, станичный атаман – комендант укрепления, станицы, и кошевой атаман (или просто «кошевой») – глава общины. Века спустя, после перевода всех казаков на российскую государственную службу, роль общинных глав перешла к станичным атаманам. Помощниками или заместителями атамана в управлении казачьим обществом были есаулы. Все общие дела решались на собрании казаков – круге. На казачьем круге избирались и низлагались атаманы, решались вопросы войны и мира, планировались походы за добычей или наниматься на службу, осуществлялся дележ военных трофеев.

Больше всего казаки дорожили своей «волей», под которой понимались, прежде всего, отсутствие необходимости нести кому-либо повинности и неприкосновенность частной жизни. Казак сам решал, как ему одеваться, чем заниматься в свободное от похода или заседания круга время, сам распоряжался своим имуществом и своей семьей, если таковая у него была. В популярной литературе и кинофильмах казаков часто изображают как страстных любителей выпивки. Насколько достоверно это, сказать трудно: данный стереотип происходит со времени царского режима, когда независимый быт, свобода от поддерживающей непоколебимый порядок власти государя официальная точка зрения преподносила как зло. Поэтому неудивительно, что вольных казаков изображали грубыми и одержимыми различными нравственными пороками. Советская власть, как известно, казаков тем более не жаловала, поэтому разрушать данный образ не стремилась. Однако, трудно представляется, что склонные к пьянству люди могли бы долго выжить в постоянных сражениях с армиями сильных держав, еще и осваивать новые земли, исправно нести государственную службу. Казак был свободен в своих личных делах, но в том, что касалось общего, у казаков поддерживалась весьма суровая дисциплина. По-другому они своими разрозненными войсками, состоявшими из людей всякого сорта, просто не смогли бы устоять в войнах с сильными соседями. В походе все беспрекословно повиновались атаману, который за любое ослушание мог приказать тут же убить ослушника без суда. Незадолго до выступления в поход на станицу накладывался категоричный запрет на употребление хмельного. В то же время казачий круг мог низложить и казнить самого атамана. Казаки весьма ревностно придерживались в быту религиозных правил, и вообще, вера для них значила очень много, так как в постоянных тяжелых войнах и походах, которые они вели, в сопровождавшем их всю жизнь смертельном риске порой только упование на Божью милость поддерживало их дух. Все казаки в обществе были равноправны, что отразилось на этикете их общения: друг к другу они обращались не иначе как словом «брат», а атамана почтительно именовали «отцом». Прочная солидарность, взаимовыручка, готовность отдать жизнь за общие интересы были непреложным законом и основой взаимоотношений казачьего общества. В казачьей среде возникла поговорка: «Куда атаман положит взор – туда мы положим жизни». Степень власти войскового атамана напоминала таковую у степных ханов с той разницей, что атаман пользовался своей властью лишь до тех пор, пока удовлетворял интересы большей части своего общества. В противном случае его немедленно свергали.

Временем расцвета казачества следует считать XVII в., когда из-за частых неурожаев в России разорились очень широкие массы населения, а введение в Московском государстве крепостного права и усиление крепостничества в Речи Посполитой побудило многих крестьян спасаться в далеких степных районах от крепостной зависимости. Численность казачества выросла в разы. Казаки приняли самое активное участие в событиях Смутного Времени в России. Именно их войска шли в авангарде восстания Болотникова, сил Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, в ополчении, изгнавшем из России польских и шведских интервентов. В ходе общероссийской Смуты казаки, поддерживавшие разные политические группировки, сражались и друг с другом. По преданию, когда Земский собор в 1613 г. избирал нового российского государя, один из казаков положил на стол бумагу, на которой было написано имя Михаила Романова, и накрыл ее своей саблей, недвусмысленно давая понять, что казачество не допустит избрания кого-либо другого. В 1637 г. союзные царю Михаилу казаки сумели захватить главный опорный пункт Османской империи в Приазовье – крепость Азов. Турецкие и крымские войска так и не смогли отбить крепость, и только в 1642 г. вернули ее, истощив казаков систематическими атаками. Постепенно потеряв в боях значительную часть людей, казаки сами оставили Азов. В течение XVII в. казаки, в среде которых появилось огромное количество обозленных на государственную власть и помещиков беглых крепостных крестьян и работных людей, еще не раз разворачивали движения, угрожавшие власти русского царя (восстание Степана Разина) и польских малороссийских помещиков. В ходе поднятого казаками Запорожья в 1648 г. восстания Запорожское войско и подконтрольная ему часть Малороссии получили от короля Речи Посполитой Яна Казимира автономию, а через несколько лет перешли в подданство Московского государства, что послужило началом российскому отвоеванию Малороссии и Белоруссии у Польши и Литвы.

В то же время XVII в. стал временем начала глубоких изменений в традиционном укладе жизни казачества. Возрастание численности казаков сделало их войска до того мощными, что они стали удерживать стабильный контроль над глубинными территориями своего расселения. Это способствовало началу развития у казаков ремесленничества, скотоводства и хлебопашества, так как частые нападения врагов уже не угрожали казачьему тылу. Появлялось все больше семейных казаков, а значит, и потомственных, рожденных уже в казачьих семьях и сызмала впитавших в себя особенности весьма уникального казачьего быта. Поскольку русских женщин не всегда легко было заманить в столь отдаленные и неспокойные области, казаки часто искали жен среди местных народов: татар, ногайцев, черкесов, горцев Кавказа. А иногда женились на пленницах, которых добывали в походах. Женщины из другой этнической среды приносили свои традиции и мировоззрение в казачьи семьи. В совокупности со специфическим образом жизни тесный контакт с другими народами способствовал формированию особых культурных традиций и самосознания казаков. Их территориальные группы, обычно называемые по рекам, в бассейнах которых они расселялись: запорожские (имевшие свои опорные пункты за порогами Днепра), донские, хоперские, волжские, яицкие, кубанские, терские, постепенно превращались в ряд особых русских субэтносов, для которых при общности языка характерно сильное отличие традиционных культуры и менталитета от общерусских. В последующие века вплоть до советской эпохи это обособление казачьих этнотерриториальных групп продолжало усиливаться, и к началу XX в. некоторые казаки даже перестали причислять себя к русским. Такая дифференциация имеет место и сейчас в среде потомственных казаков.

К концу XVII в. в казачьей среде стало выраженным имущественное расслоение: появились домовитые казаки, сделавшие, говоря современным языком, состояние на накоплении военной добычи или наемной службе, и голь – малоимущая и неимущая часть казачьего населения. Домовитые казаки начинали пользоваться бóльшим влиянием на заседаниях круга, фактически ограничивать голос «голутвенных», что поколебало традиционное общинное равноправие. То есть, у казаков началось зарождение собственной знатной прослойки. Это, естественно, вызывало недовольство казачьей бедноты, побуждало ее к выступлениям против зажиточных казаков. Те, чтобы сохранить свое положение, все преданнее смотрели в сторону Москвы. Именно предательство домовитых казаков способствовало поражению общеказачьего сопротивления 1707 – 1708 гг. стремлению царя Петра I установить полный контроль над землями казачьей вольницы (восстание К. Булавина). С XVIII в. начинается попадание казачьих общин все в большую зависимость от царской власти, число вольных казаков быстро сокращается, пока к концу столетия все казаки не были обязаны нести в пользу российского императора военную службу.

history-thema