«Украинец» при свободе выбора идентичности легко станет русским

Потуги украинских политиков, в частности организации «Кубань», выражающиеся в заявлениях, выставках и прочем, говорят о маргинальности авторов этих спектаклей. Об этом в комментарии для ИА «Новороссия» заявил историк (кандидат исторических наук) и публицист Дмитрий Лабаури.

Накануне депутат от «Европейской солидарности» Гончаренко пригласил всех желающих посетить выставку «История украинской Кубани. Возвращаем своих». Он отметил, что исторически Кубань является частью Украины и украинские власти должны сделать все, чтобы вернуть «свою землю» под свой «законный» контроль.

«Если речь идёт об акции, устроенной вчера депутатом Гончаренко и его сторонниками, то я, если честно, не стал бы придавать ей большого значения, как по причине ограниченности ее реальных последствий, так и по причине откровенной маргинальности ее авторов, даже по меркам Украины. Хотя, если принять во внимание еще и сегодняшние слова журналиста УНИАН Цимбалюка, сказанные Владимиру Путину в ходе его пресс-конференции, то следует признать, что грёзы об украинских танках на Кубани определенно не дают покоя многим в Киеве.

Но эти грёзы, и все мы это прекрасно понимаем, навсегда так и останутся грёзами. Никакого украинского будущего не может быть и не будет ни у Кубани, ни у любого другого российского региона, включая Крым и Севастополь. Прекрасно понимают это и в самом Киеве.

Казалось бы, на этом тема вопроса, вызванного провокацией Гончаренко, исчерпана. Однако кубанские мотивы украинской пропаганды все же являются хорошим поводом для того, чтобы бросить беглый взгляд на историю Кубани и сделать ряд поучительных выводов.

Кубань является сравнительно молодым российским регионом. Она вошла в состав России в конце XVIII века и заселялась изначально в основном запорожскими и поднепровскими казаками. В конце XIX века регион испытал наплыв крестьян из Центральной России, сохранив при этом свой преимущественно казачий облик. К началу XX века этно-демографическая картина Кубани во многом была подобна той, что была характерна и для Новороссии, и для определенной части левобережной Украины. Первая в истории Российской империи всеобщая перепись 1897 года зафиксировала в регионе численный паритет между носителями малорусского и великорусского наречий. В период Гражданской войны Кубанская народная республика, как известно, была расколота на ориентировавшихся на Украину «черноморцев» и русскоязычных «линейцев» — линейных казаков, принявших платформу «Единой и неделимой России». Первая советская перепись населения 1926 года, согласно укоренившемуся уже тогда подходу к решению украинского вопроса, всех носителей малорусского языка автоматически перевела в «украинцы». Такой же подход использовался и на территории УССР. В итоге на территории большой Кубани, образованной из четырех округов – Кубанского, Майкопского, Армавирского и Черноморского, было зафиксировано почти 1419000 украинцев и всего 1359000 русских. Причем в самом Кубанском округе «украинцев» (915450 человек или 62,2 % населения) насчитали почти в два раза больше, чем «русских» (498102 человека или 33,8 %). Совершенно естественными при этом выглядели выводы переписи о том, что русские составляли абсолютное большинство в городах (55,3 %), а украинцы — в сельской местности (67,2 %). Более того, «украинцы» по той же переписи, составили почти 34 % населения Ставропольского округа (русские – 62,6 %) и более 30 % Терского округа (русские – 58,5 %).

Однако прошедшая спустя всего 13 лет перепись 1939 года зафиксировала совсем иную картину. В Краснодарском крае, охватившем большую часть Кубани, насчитали всего 149874 украинца (4,72 %), в десять раз меньше, чем по предыдущей переписи. Примерно похожим образом сократилась и численность украинцев на Ставрополье.

В современной Украине эти изменения настойчиво пытаются объяснить целенаправленной политикой «геноцида украинского народа», жертвами которого за 13 лет стали якобы 1,5 млн украинцев на Кубани и на Ставрополье.

Причины в действительности были совсем другими. Жестокая политика расказачивания в одинаковой степени наносила удар и по украиноязычным, и по русскоязычным казакам. Страшный голод 1932-1933 гг., раскулачивание и коллективизация не выбирали своими жертвами исключительно украиноязычных и не делали выбора между местными казаками и пришлыми (иногородними) русскими жителями. Дело было совсем в другом – в 1930-е годы на Кубани была прекращена политика т.н. «коренизации», выражавшаяся на юге России в искусственной украинизации населения. В итоге урбанизация, массовая социальная мобильность 1930-х годов, массовая русская школа и возвращение региона к естественным общерусским процессам национальной консолидации сделали свое дело – 1,5 млн «исчезнувших» украинцев на Кубани и Ставрополье на самом деле не исчезли, а предпочли сделать выбор в пользу русской идентичности. В пользу этого говорит и то, что общая численность населения Кубани за 13 лет с 1926 по 1939 годы изменилась совсем незначительно (3007338 в 1926 г. и 3172674 в 1939 г.).

Для нас же во всей этой истории наиболее важным, пожалуй, будут два момента. Во-первых, пример Кубани демонстрирует нам то, как могли бы протекать процессы национального строительства в Новороссии и Левобережной Украине, останься они в составе РСФСР, что позволило бы им избежать политики искусственной и зачастую насильственной украинизации.

И второй вывод состоит в том, насколько легко украинский человек в условиях свободного выбора между двумя идентичностями способен превратиться в русского человека»,— заявил Лабаури.

novorosinform