Украинское мелководье

Эта статья двух ведущих американских исследователей емко суммирует трактовку событий на Украине за тридцать лет, которыми руководствуется большая часть политического мейнстрима в Соединенных Штатах. Исторические неточности и интерпретации оставлены без комментариев и даны так, как они изложены в оригинальном тексте.

Поначалу может показаться странным, что Украина – страна на задворках Европы – внезапно оказывается центром турбулентности американской внешней политики. Требование импичмента добавляет еще больше пикантности истории о попытках администрации Трампа увязать американскую помощь в обеспечении безопасности Украины с сотрудничеством этой страны в расследовании деятельности демократических противников Дональда Трампа, и это притом, что само президентство Трампа сегодня висит на волоске. Последствия расследования могут завести еще дальше, поскольку вопрос касается легитимности и устойчивости самой власти в США.

То, что Украина оказалась в центре этого шторма, не должно никого удивлять. За последние четверть века почти все серьезные усилия по установлению прочного порядка на евразийском континенте после окончания холодной войны увязали на украинском мелководье. Именно на Украине ярче всего проявилась нестыковка триумфалистских заблуждений о конце истории с реальностью конкурентной борьбы между крупными державами.

Большинству американских политиков Украина представляется смелой молодой страной, которая, несмотря на бремя истории, успешно встала на путь демократического развития как неотъемлемая часть нового мирового порядка после падения Берлинской стены. Между тем для Кремля она остается незаменимой частью давнишней сферы влияния – той, которая во многом действует по старым правилам власти. Разница в этих взглядах в немалой степени объясняет, почему надежды, возникшие после окончания холодной войны, уступили место вражде и неопределенности современного мира.

Американские и другие западные политики давно обходят трудные вопросы о месте Украины в евразийском порядке, а также о ее роли в сложных отношениях между Вашингтоном и Москвой. Хотя конец холодной войны, возможно, ознаменовал окончание одной геополитической конкуренции, он не стал концом геополитики. Распад Советского Союза не означал исчезновения тревог, амбиций и возможностей России. На бумаге Советский Союз, быть может, и прекратил существование в декабре 1991 г., но его влияние не исчезло. Империи не исчезают так просто. Они умирают долгой и мучительной смертью, отрицая свой закат при любой возможности, отказываясь от господства, когда другого выбора нет, и начиная ирредентистские движения там, где чувствуют и понимают их перспективность. И нигде последствия все еще продолжающегося распада СССР не проявляются яснее, чем на Украине – стране, срывающей одну попытку за другой установить устойчивый порядок на евразийском континенте.

История Украины за прошедшие четверть века – это история поразительной устойчивости несуразных мнений и болезненной расплаты за эти иллюзии не только украинцев, но и все в большей степени американцев.   

Конец эпохи

В начале 1990-х гг., после падения Берлинской стены и последующего распада Варшавского договора, последний советский лидер Михаил Горбачев и первый российский президент Борис Ельцин полагали, что могут переформатировать Советский Союз, но не распустить его. Они продвигали в массы идею нового союза – более свободной федерации на основании договора между 15 республиками, входившими в СССР. Им казалось, что они смогут добиться этого, не дав гражданам реального выбора: хотят они остаться в реформированной империи или нет.

Как часто происходит в политическом центре империи, Горбачев и Ельцин совершенно неправильно оценивали настроения людей на имперской периферии. Подавляющее большинство украинцев не хотели сохранить остатки или рудименты империи; они стремились к полной независимости. Без участия второй по численности славянской республики ни Горбачев, ни Ельцин не видели жизнеспособного пути к созданию нового союза. Они не хотели, чтобы неславянские республики приобрели больший вес в неполноценном союзе; кроме того, они понимали, что без Украины России будет трудно финансировать такой союз и осуществлять в нем полицейские функции.

Что касается американского президента Джорджа Буша-старшего, то он пал жертвой собственного несуразного мышления. Хотя он возглавлял страну, рожденную в результате восстания против империи, Буш-старший также надеялся убедить Украину остаться в Советском Союзе. Он опасался, что в случае распада СССР рискует стать много худшим изданием Югославии: этнические чистки и войны при наличии ядерного оружия. В июле 1991 г., совершая последнюю поездку по умиравшему Советскому Союзу, Буш произнес бесславную речь, названную потом «Котлета по-киевски» в надежде предотвратить выход Украины из состава Союза. «Свобода и независимость – это не одно и то же, – поучал он украинский парламент. – Американцы не поддержат тех, кто стремится к независимости только для того, чтобы заменить тиранию из далекого центра местным деспотизмом». Горькая ирония этой речи заключалась в том, что президент США активно пытался продлить существование страны, которая до недавнего времени была главным врагом Соединенных Штатов.

Бушу не удалось переубедить украинский парламент, который воспользовался слабостью Москвы после неудавшегося государственного переворота, чтобы заявить о намерении сделать Украину полностью независимой страной. Киев организовал двойное голосование в декабре 1991 г., чтобы дать украинцам возможность высказаться за независимость Украины после того, как она фактически была объявлена парламентом, и выбрать нового президента. Свыше 90% тех, кто пришел на избирательные участки, отдали голоса в пользу независимости, включая и 54% проголосовавших в Крыму – полуострове, населенном преимущественно русскими и славящемся крупным черноморским портом Севастополь. В восточно-украинском регионе Донбасс более 80% проголосовавших граждан поддержали идею полной независимости.

Ельцин, который к тому времени вытеснил Горбачева и стал наиболее влиятельным лидером в Москве, слишком поздно осознал, как сильно он недооценивал желание украинцев освободиться от разваливавшейся советской империи. После неудавшегося государственного переворота он попытался удержать Украину в союзе, угрожая Киеву аннексией Крыма и Донбасса. Однако декабрьские выборы доказали, что угрозы Ельцина возымели обратный эффект: они усилили сопротивление в Киеве и встревожили остальные советские республики (а также Вашингтон).

Ельцин понял, что ему придется резко изменить курс. Он решил встретиться с лидерами Украины и Белоруссии через неделю после того, как украинцы проголосовали за независимость, в Беловежской пуще – охотничьих угодьях на территории Белоруссии близ польской границы. Поняв, что он не сможет удержать Украину в союзе и многие другие республики последуют примеру Украины и отделятся, он решил уничтожить союз – единственный известный ему политический порядок, вместо того чтобы выстраивать новый союз с неславянскими республиками. Три лидера договорились о том, чтобы объявить о конце Советского Союза, но поставить в известность Горбачева лишь после звонка Бушу.  

Рожденная ядерной

После обретения независимости Украина сразу же стала прямой угрозой для Запада: она «родилась ядерной». Новая страна унаследовала примерно 1900 ядерных боеголовок и 2500 единиц тактического ядерного оружия. Конечно, это было чисто номинальное ядерное оружие на ее территории, поскольку так называемая «ядерная кнопка» по-прежнему находилась в руках Москвы. Однако в долгосрочной перспективе это не имело большого значения с учетом больших месторождений урана на Украине, впечатляющих технологических навыков и производственных мощностей – в частности, производства ракет. Например, все советские баллистические ракеты, доставленные на Кубу в 1962 г., были произведены на Украине.

Украина сразу стала третьей ядерной державой мира, обладая более внушительным арсеналом, чем Китай, Франция и Великобритания (две другие вновь образовавшиеся независимые страны – Беларусь и Казахстан – также унаследовали ядерное оружие, но далеко не в таком количестве). Украинские стратегические вооружения могли уничтожить города США, поэтому администрации Буша нужно было понять и точно представлять себе, кто имеет операционный контроль над этими вооружениями и способен реально запускать ракеты с ядерными боеголовками.

Государственный секретарь Джеймс Бейкер жестко оценил последствия этих событий для Буша. Бейкер сказал Бушу: «В стратегическом смысле ни одна другая внешнеполитическая проблема не заслуживает вашего внимания или времени больше», чем проблема советского ядерного потенциала после распада страны. Ситуация, напоминающая югославский сценарий при наличии 30 тыс. ядерных боеголовок, представляет невероятную опасность для американского народа. Люди это знают и спросят с нас, если мы не отреагируем адекватно».

Бейкеру казалось, что для Соединенных Штатов ядерная конкуренция между бывшими советскими республиками не представляет никакой выгоды, зато несет большие риски. По его мнению, после распада СССР должна была остаться только одна ядерная держава: Россия. Отчасти подобные предпочтения объяснялись тем, что у Вашингтона была длительная история взаимодействия с Москвой по вопросам контроля над вооружениями. Бейкер считал, что лучше иметь дело с уже знакомым бесом, нежели с целым новым набором ядерных держав. В итоге интересы Вашингтона и Москвы внезапно совпали: обе страны хотели, чтобы все ядерное оружие бывшего СССР было уничтожено или перемещено в Россию. Администрация Буша и ее преемница работали не покладая рук в сотрудничестве с Ельциным, чтобы добиться такого исхода, используя целый ряд стимулов и дипломатию выкручивания рук.

Потрясенные ужасами ядерной катастрофы в Чернобыле, когда большие площади на территории Беларуси, Украины и других европейских стран оказались зараженными радиацией, украинцы были склонны согласиться с планом избавления от ядерного оружия. Этот план был предложен им США и Россией. Однако имперские замашки России, продолжавшей спорить с Украиной о статусе Крыма, заставили Киев пересмотреть свою позицию. В мае 1992 г. произошла стычка между Москвой и Киевом по поводу судьбы Черноморского флота СССР, базировавшегося в Севастополе. Спор о разделе флота и контроле над портом тянулся целых пять лет. По мере обострения напряженности украинский парламент начал выдвигать новые требования в обмен на отказ от бывших советских ракет: финансовую компенсацию, формальное признание границ Украины и гарантии безопасности.

На международной конференции в Будапеште, который состоялся в декабре 1994 г., планировалось создание Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе на базе ранее существовавшей одноименной конференции – при участии лидеров более чем 50 стран. Британские, российские и американские лидеры использовали эту встречу как повод предложить Киеву так называемый Будапештский меморандум, стремясь снять озабоченности Украины. Цель меморандума – вернуть страну к программе избавления от ядерного оружия и его вывода с территории Украины. В обмен на расставание со всем ядерным оружием Украина получала заверения в территориальной целостности – заверения, но не гарантии. Разница между двумя понятиями довольно существенная, хотя в головокружительной и полной надежд атмосфере, царившей после окончания холодной войны, это различие казалось несущественным. 

К тому времени Вашингтон также возглавил создание организации по безопасности, связанной с НАТО, под названием «Партнерство ради мира». Это партнерство было открыто для постсоветских государств и означало, что Украине предлагалась еще одна подушка безопасности и еще один стимул отказаться от ядерных вооружений.

Украина решила подписать меморандум, хотя и не получила более твердых гарантий. Киев сделал это из-за своей слабости: страна находилась на грани экономического коллапса. А поскольку против нее в этом вопросе объединились США и Россия, перед Украиной маячила перспектива международной изоляции в случае отказа подписать соглашение, которое казалось способом избежать подобной изоляции и получать финансовую помощь, в которой страна отчаянно нуждалась.

Поначалу казалось, что Будапештский меморандум – важный момент общего торжества и единства Вашингтона и Москвы. Президент США Билл Клинтон убеждал Ельцина, что они вместе участвуют в достойном деле: «Впервые с момента возникновения национальных государств у нас есть шанс добиться мира для всего европейского континента». Клинтон правильно подчеркивал, что Украина является ключевым элементом в этих усилиях. Однако недавно рассекреченные документы свидетельствуют о том, что триумф был неполным, потому что Украина согласилась на этот шаг вынужденно, под давлением обстоятельств. Перед подписанием Будапештского меморандума украинский дипломат признался своим визави из США, что его страна «не питала иллюзий по поводу того, что русские будут неукоснительно выполнять подписанные соглашения». Киев знал, что старый имперский центр так легко не отпустит Украину. Вместо этого правительство Украины просто надеялось «получить соглашения, которые дадут Киеву возможность обратиться за помощью на мировых форумах, когда русские нарушат достигнутые договоренности».

И в качестве предзнаменования того, что худшее еще впереди, Ельцин ошеломил Клинтона на той же конференции, раскритиковав планы США по расширению НАТО и сказав, что Клинтон выдавливает наши страны из холодной войны в состояние «холодного мира». В недавно обнародованных документах раскрывается, что эта резкая критика привела к выяснению отношений в Вашингтоне накануне Рождества 1994 года. Министр обороны США Уильям Перри настоял на аудиенции с президентом, чтобы предупредить его, что «раненая» Москва жестко отреагирует на расширение НАТО и пустит под откос переговоры по стратегическим вооружениям.

Однако усилия Перри были напрасны. Когда после подписания Будапештского меморандума возобновился вывод ядерных вооружений с территории Украины, эта страна перестала волновать Вашингтон. Между тем противники «Партнерства ради мира», чаявшие скорейшего расширения подлинного НАТО, ограниченного несколькими избранными государствами, не желая выстраивать еще один не тесно спаянный альянс от Атлантики до Тихого океана, получили новый импульс. Это было связано с победой Республиканской партии на промежуточных выборах в ноябре 1994 года. Как известно, республиканцы выступают как раз за более тесное сплочение ядра НАТО. Но, несмотря на усилия Перри, Клинтон дал понять своему министру обороны, что США скоро приступят к расширению НАТО на страны Центральной и Восточной Европы.

Таким образом, положение Украины становилось все более опасным и бедственным: страна оказалась на краю усеченной Российской империи, мечтавшей оправиться от недавнего унизительного поражения, а также на периферии формирующегося западного порядка после завершения холодной войны. Она не была членом какой-либо крупной и сильной организации в сфере безопасности и не имела даже ясных перспектив присоединения к такой организации, которой в период после окончания холодной войны все же оказалось НАТО, а не Партнерство ради мира или ЕС. Украина вела борьбу за демократизацию общества, сражаясь с коррупцией и собственными внутриполитическими демонами. В результате страна слабела и чахла в серой зоне, что стало приглашением для российских ирредентистов.

В конечном итоге борьба Украины получила резонанс за ее пределами, имея негативные последствия для того порядка, который складывался после окончания холодной войны. Оказав помощь в избавлении Украины от ядерных вооружений, Вашингтон думал, что по большому счету можно больше не беспокоиться об этой стране, поскольку ее независимость – свершившийся факт. В действительности же Москва так по-настоящему и не согласилась с независимостью Украины – отчасти потому, что она не только считала Украину ключевым элементом своей бывшей империи, но также историческим и этническим сердцем современной России, неотделимым от тела этой большой страны.

Будапештский меморандум не мог бесконечно затушевывать или сглаживать это противоречие. Если бы в Меморандуме были даны недвусмысленные гарантии территориальной целостности, которые украинцы хотели получить вместо простых заверений, тогда России было бы намного труднее нарушить границы Украины, в том числе в Крыму и Донбассе. Еще одной политической альтернативой было бы укрепление Партнерства ради мира, членом которого Украина являлась, вместо вытеснения этого партнерства на периферию и содействия расширению НАТО с целью включения в него небольшого количества стран. Пройдет еще немного времени, и последствия отсутствия таких сдержек станут очевидными.

Дурные предзнаменования

Несуразное мышление Вашингтона снова проявилось во всей красе, когда бывший агент КГБ Владимир Путин внезапно был назначен исполняющим обязанности президента России 31 декабря 1999 года. После тайной сделки, которая, по всей видимости, была заключена (обмен власти на защиту после ухода в отставку), Ельцин выступил с неожиданным телевизионным обращением в канун Нового года о том, что он уходит в отставку и передает бразды правления Путину. В мгновение ока стратегическая обстановка стала менее терпимой к продолжающимся усилиям Украины по укреплению своей независимости. В отличие от Ельцина, Путин приложил все усилия к тому, чтобы снова утвердить влияние России в постсоветском пространстве – сначала политическими и экономическими средствами, а затем и военной силой. Однако западные политики по-прежнему придерживались мнения, будто Путин стал преемником для того, чтобы продолжать внутриполитический и внешнеполитический курс Ельцина.  

Ошибочность такого мышления стала не сразу очевидна, поскольку поначалу казалось, что Путин готов к сотрудничеству с Западом, особенно после терактов 11 сентября. Однако Путин не считал это сотрудничество отражением или выражением общих интересов, а уступкой, в ответ на которую Москва вправе рассчитывать на ответные уступки со стороны Запада. Но Вашингтон отказался сделать то, что ожидал от него Кремль в обмен на поддержку американского вторжения в Афганистан – то есть, предоставить ему полную свободу действий на постсоветском пространстве. Вместо этого США продолжали курс на поддержку суверенитета постсоветских республик и отказались признать неизменное право России на доминирование в своей бывшей империи, на чем настаивал Путин.

Проблемы усугубились, когда дальнейшее расширение НАТО и ЕС на Восточную Европу, по сути, положили конец короткому медовому месяцу в отношениях между Путиным и президентом США Джорджем Бушем младшим. В марте 2004 г. НАТО приняло в свои ряды три прибалтийских государства: Эстонию, Латвию и Литву, которые когда-то входили в состав СССР, а также четыре других государства. Вступление стран Балтии в НАТО стало сигналом, что расширение этой организации не остановится на бывшей границе Советского Союза. В мае 2004 г. последовало и расширение ЕС на восток, когда к нему присоединились несколько бывших советских республик и союзников, включая прибалтийские государства, Чешскую Республику, Венгрию, Польшу, Словакию и Словению. Поскольку Путин, будучи лидером империи, отказывающейся признавать свой закат, по-прежнему придавал большое значение бывшим советским границам, он воспринял эти действия как дерзкий вызов.

Экспансия высветила уязвимость Украины. Будучи одной из немногих полностью функциональных демократий к востоку от границ НАТО и ЕС, Украина внезапно оказалась в особенно болезненном тупике между Востоком и Западом. Оранжевая революция отчасти стала своеобразной реакцией на это затруднительное положение. С ее помощью украинцы дали ясно понять свое стремление вступить в ЕС. Толпы людей вышли на улицы Киева в ноябре и декабре 2004 г. после президентских выборов сомнительной легитимности, преуспев в своих требованиях подлинно свободных новых выборов, которые завершились успехом проевропейского кандидата Виктора Ющенко.

Для Путина Оранжевая революция была двойным поражением. Мало того, что его кандидат проиграл (несмотря на то, что российский президент лично прибыл на Украину, чтобы поддержать его кампанию); демократические протесты на Украине углубили антироссийские настроения в двух других государствах, где также произошли «цветные революции»: в Грузии и Кыргызстане. Путин особенно болезненно реагировал на народные движения, которые могли спровоцировать широкие уличные демонстрации и протесты. (Он служил в Восточной Германии в качестве агента КГБ, и как раз в это время, а точнее в 1989 г., аналогичные протесты дестабилизировали ситуацию в стране, так что над просоветскими лидерами ГДР нависла реальная угроза.) Поскольку он отказался принять тот факт, что Украина по-настоящему вышла из-под его опеки и больше не находится под влиянием Москвы, ему казалось, что уличные демонстрации неотделимы от протестов против его власти внутри России. В его глазах все они были прямой угрозой его режиму, и в этом смысле мало чем отличались друг от друга.

Однако администрация Буша сделала заключение, что настал благоприятный момент для дальнейшего расширения НАТО и включения в него Грузии и Украины. В ретроспективе понятно, что худшего времени для этого трудно было придумать. Соединенные Штаты ранее упустили две возможности обеспечить безопасность Украины с более низкими издержками: они могли бы предоставить Киеву гарантии, которые он хотел получить в рамках Будапештского меморандума в 1994 году, либо сделать Партнерство ради мира более представительной организацией, чем НАТО. Вместо этого администрация Буша взялась за расширение НАТО в тот момент, когда постимперская травма России вот-вот могла вылиться в акт агрессии. Администрация хотела использовать саммит НАТО 2008 г. в Бухаресте, чтобы санкционировать начало процедур приема Грузии и Украины. Но после вмешательства французских и немецких политиков в самый последний момент, на саммите просто было объявлено, что Грузия и Украина станут членами НАТО в будущем. Иными словами, эти страны получили расплывчатые обещания членства, но дверь в альянс для них была закрыта. Однако урон уже был нанесен.

Вскоре после этого Путин решил осуществить вторжение в Грузию; но Запад в то время не понял значения этого сигнала в полном смысле. Это вторжение не было одноразовой акцией, вызванной безрассудным поведением Грузии; скорее оно показало глубину той травмы, которую Россия пережила из-за продолжающегося краха империи и ненависти к США и их политике в регионе. Однако большая часть политической элиты в Киеве тоже тешила себя иллюзиями, соглашаясь с западными коллегами, что Украину подобная участь не постигнет, поскольку война между двумя крупнейшими постсоветскими государствами стала практически невозможной в мире после окончания холодной войны, как им казалось. С учетом исторических и культурных связей между двумя славянскими нациями мало кто в Киеве мог себе представить, что русские и украинцы начнут стрелять друг в друга. Российско-грузинская война в то время считалась просто кочкой на пути к «перезагрузке американо-российских отношений» при новом российском президенте Дмитрии Медведеве. Отношения между Россией и США на короткое время улучшились, что дало возможность подписать новый Договор СНВ в 2010 г. при американском президенте Бараке Обаме. Тем не менее, подобно Будапештскому меморандуму 1994 г., это новое соглашение, хотя в целом способствовало делу нераспространения ядерного оружия, не укрепило безопасность, прежде всего, на постсоветском пространстве.

Россия на подъеме

В 2014 г., через 20 лет после Будапештского меморандума, произошла новая вспышка агрессии, когда Киев после неудачной попытки добиться членства в НАТО, попробовал укрепить отношения с ЕС, оговорив условия подписания торгового соглашения с Европой. Эта новое усилие Украины по укреплению своей независимости не на шутку разозлило Путина. Россия также стремилась сохранить свою сферу влияния в постсоветском пространстве, остановив расширение НАТО и ЕС на западных рубежах Украины. Путину удалось надавить на президента Украины, пророссийского политика Виктора Януковича, и вынудить его отказаться от предложенной торговой ассоциации, но он был шокирован яростной реакцией неуступчивого украинского народа, организовавшего протесты на Майдане в конце 2013 – начале 2014 года.

Разъяренный этими протестами, Путин дал волю своим имперским инстинктам. В нарушение Будапештского меморандума российские регулярные войска и ополчение взяли под контроль Крымский полуостров. Путин попытался открыто реинтегрировать постсоветское пространство в новый евразийский военно-политический и экономический союз, чтобы уравновесить влияние ЕС и Китая. Россия также начала гибридную войну на востоке Украины в регионе Донбасс. Цель Москвы состояла в том, чтобы вынудить Украину начать федерализацию, при которой каждая из ее областей будет сама определяться с внешнеполитической линией, потому что это положило бы конец прозападным устремлениям Украины.

На митинге в поддержку интеграции с ЕС, который состоялся в Киеве в ноябре 2013 г., Украина оказала сопротивление всеми имеющимися в ее распоряжении средствами, включая помощь добровольческих батальонов и собственных вооруженных сил, которые были быстро восстановлены после долгих лет забвения. В результате Россия превратила гибридную войну в обычную войсковую операцию, отправив на поле сражения регулярные части. Европейские лидеры вмешались для выработки Минских соглашений в сентябре 2014 г. и в феврале 2015 г., чтобы таким образом, по крайней мере, создать рамки для диалога. Однако боевые действия до сих пор продолжаются, и они уже унесли 13 тыс. жизней, включая солдат, ополченцев и гражданских лиц. Миллионы стали беженцами и около четырех миллионов людей оказались заперты в непризнанных сепаратистских республиках, финансируемых и получающих военно-политическую поддержку от России, хотя в экономическом смысле они с трудом выживают.

Сумев завоевать территорию и дестабилизировать Украину, Путин осмелел настолько, что стал осуществлять экспансию в другие регионы. Его режим проецировал военную силу за пределами постсоветского пространства – на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке. Он также существенно усилил военные действия в киберпространстве, прежде всего в США, где в 2016 г. была осуществлена попытка повлиять на волеизъявление американских граждан. Это было сделано в 25-ю годовщину того события, которое так раздосадовало Путина: распад СССР. Россия попыталась вмешиваться в президентские выборы в Соединенных Штатов с помощью социальных СМИ и других онлайновых инструментов. С учетом того, что Путин считает распад Советского союза «величайшей геополитической катастрофой» ХХ века (хотя многие другие события вполне могут претендовать на этот печальный титул), едва ли можно было ожидать, что он устроит празднование этой даты. Вместо этого он решил отомстить бывшему Госсекретарю США Хилари Клинтон, которую считал организатором многих протестов на постсоветском пространстве от имени Госдепартамента, путем вмешательства в американские выборы на стороне ее оппонента, что имело фатальные последствия. Неверно понятые обиды старого имперского центра снова сокрушили надежды на создания долговечного порядка в мире после холодной войны.   

Гнойная рана

Поскольку вопросы безопасности Украины и ее места в новом мировом порядке десятилетиями не решались, страна превратилась в зону повышенной опасности – арену столкновения великих держав, причем ни один конфликт не был до конца разрешен. Она также стала местом заработка для внешних консультантов, которые советовали местным политикам, как лучше перехитрить своих противников.

Особенно отличился на этом поприще один американец: Пол Манафорт. Янукович стал президентом Украины в 2010 г. в немалой степени потому, что его избирательной компанией руководил Манафорт. В обмен на это Манафорт получил от Януковича больше денег, чем задекларировал перед американскими властями. Роковое решение Трампа предложить Манафорту управлять собственной президентской кампанией также привело Трампа и его советников на украинское мелководье. Вскоре после этого начался «Украина-гейт», когда документы, показывающие незаконные выплаты Манафорту, просочились в украинские газеты. Тесные связи Манафорта с Януковичем стали предметом расследования ФБР, что привело к его отстранению с поста руководителя президентской кампании Трампа. Манафорта судили в 2018 г. за уклонение от уплаты налогов и мошенничество, и он был приговорен двумя окружными судами США к тюремному заключению сроком 90 месяцев. Однако до того, как попасть за решетку, Манафорт и его пророссийские украинские подельники, похоже, внушили Трампу, что коррумпированные украинские чиновники намерены запятнать его репутацию как президента.

У президента вскоре появились собственные несуразные суждения об Украине. Несмотря на консенсус разведывательного сообщества в США, он решил не верить в то, что Россия влияла на ход президентских выборов в его пользу посредством взлома компьютерных сетей. Вместо этого он утвердился во мнении, что Украина занималась хакерством в пользу Клинтон. Он также ухватился за теорию заговора, согласно которой бывший вице-президент США Джо Байден, являющийся сейчас кандидатом в президенты, помог уволить коррумпированного Генерального прокурора Украины не в рамках проведения Соединенными Штатами антикоррупционной политики, как было на самом деле, а чтобы защитить своего сына Хантера Байдена. Хантер стал членом Совета директоров «Бурисмы» – крупнейшей газовой компании Украины, против которой велось расследование по делу об отмывании денег. Практическим итогом несуразных мнений Трампа стала приостановка военной помощи США, что преподнесло более чем приятный сюрприз Москве и сильно подорвало репутацию США в регионе. Путину удалось привлечь Трампа на свою сторону в проведении ирредентистской кампании против Украины.

Существует также реальная угроза того, что иллюзии и заблуждения Трампа могут подорвать уже пошатнувшуюся веру избирателей в американскую демократию и окончательно уничтожить веру остального мира в жизнеспособность миропорядка под руководством США, который, как ожидалось, должен был обеспечить несколько десятилетий мира и процветания после окончания холодной войны. Прошлые импичменты американских президентов происходили по причине их безнравственного поведения или незаконной внутриполитической деятельности, тогда как во главе угла нынешнего процесса импичмента поставлено расследование злоупотребления президентом американской властью и силой за рубежом. Спустя десятилетия после предположительного исчезновения имперских амбиций Москвы Путин успешно реализует их через сеть, тянущуюся из Кремля через Украину к Белому дому – и это грозит подорвать устои самой американской демократии!  

Между тем вопрос о безопасности Украины остается открытым. Прошедшие десятилетия ясно показали, что до тех пор, пока статус Украины не определен, последствия ее уязвимости будут вызывать резонанс далеко за ее пределами. Вашингтон полагал, что сможет гарантировать Украине свободу в принятии решений, касающихся ее участи, без особых усилий и с низкими издержками. В действительности же ему это не удалось. Что еще хуже, лучшие средства обеспечения безопасности Украины сегодня можно наблюдать в зеркало заднего вида. Расширение НАТО и принятие Украины в эту организацию сейчас, скорее всего, приведут к обострению, а не к снижению противостояния с Россией. Лучший вариант для Вашингтона на данном этапе – укреплять двусторонние политические и оборонные связи с Украиной и тесно работать с ее европейскими союзниками с целью обеспечения способности Украины защищать свой суверенитет. Хотя Трамп вряд ли это сделает, ему следует прекратить игры с экономической помощью, которую он обещал Украине; ему нужно сделать главным приоритетом помощь в сфере безопасности и дипломатическое взаимодействие вместо несистемных действий в зависимости от текущей ситуации. Превыше всего остального, Вашингтон должен защитить процесс импичмента от российского вмешательства и избавиться от иллюзии, что ему удастся обеспечить стабильный политический порядок у себя дома или за рубежом без действенной навигации на украинском мелководье. 

Сергей Плохий, Мэри Элизе Сарот

Опубликовано на сайте Foreign Affairs.