Урок автокефальной истории: как Жуков хотел украинцев в Днепре топить

Тут недавно на голубом глазу Таня Черновол (пострадавшая на колчаковских фронтах) с пеной у рта рассказывала, как во время Великой Отечественной войны (при форсировании Днепра и освобождении Киева) "по приказу Жукова" в Днепре утопили миллион украинцев...

Что же, начнем с "приказа Жукова".

Как только не цитировали «авторитетные источники» Жукова! И кто только не являлся свидетелем фразы, отдельными словами которой «патриоты» приколачивают маршала и всех свидетелей "русского мира" к столбу позора истории!

Сейчас, наверное, если сомневаться в правдивости слов Жукова – это моветон, бытовой сепаратизм и лютая «зрада». Ну, а как можно сомневаться, если «ганебні» слова Жукова уже осели в околонаучных трудах, исследованиях городских сумасшедших, речах нашей Ылиты и «правдивых» фильмах о войне, снятых на деньги наших «больших друзей» из-за океана?

А мы сомневаться не будем. Поверим! И зададим себе вопрос: кто был свидетелем этих слов Жукова, кто впервые поведал миру «святую» правду?

Сразу оговорюсь - официальных документов на этот счёт не существует в природе. Совсем нет.

Нехитрые поиски, привели меня к интервью с Юрием Коваленко, ветераном, участником и… как бы непосредственным очевидцем тех событий. Интервью было размещено в «Украинской газете» (№ 45/185 18 – 31.12.2008).

После этой публикации интервью Коваленко стало плодиться и размножаться. Со страшной силой. И сегодня упоминание об этом «свидетеле» можно найти на многих «патриотических» ресурсах.

По словам героя, осенью 1943 года он был… офицером для особых поручений командующего 1 Украинским фронтом (до 20 октября 1943 – Воронежский фронт) Николая Ватутина.

«….Я вже тоді ротою не командував, був при штабі М. Ватутіна офіцером з особливих доручень... Правда, не дуже мені подобалася така служба: хлопченя на побігеньках та й годі... Але був я в особливій довірі у Ватутіна. Я це розумів... Всі це знали, і коли щось потрібно передати командуючому армії, командиру корпуса, кликали мене. Важлива то була робота... Адже все на війні можливе: може ворог перехопити документи тощо...»

(Вообще-то, когда надо было «что-то передать командующему армией», это «что-то» передавалось шифрованной связью, или запечатывалось в пакет сургучными печатями и отправлялось адресату – под усиленной охраной специально обученных людей не робкого десятка, которым и знать не положено о содержании документа. Совершенно секретно. В случае опасности или угрозы захвата – уничтожить. Все остальное – не твоего ума дело.)

А если самого товарища Коваленко, который шарахается по ближним и дальним тылам с «вопросами особого доверия», немецкая разведгруппа – тюк по темечку, в мешок, и за Днепр? Что тогда? За Коваленко, наверное, бронепоезд охраны везде следовал?

«…Весь час до нас на важливі наради прилітали Конєв, Рокосовський, часто бував і Жуков... тут же під Букрином стояла танкова армія Рибалка. Думали, радилися, як же перейти Дніпро? Тут чи там далі. А противником був талановитий німецький генерал Манштейн... Всі його поважали, боялися. Хто ж кого перехитрить? Довго радилися….»

И на совещаниях, надо полагать – лично товарищ Коваленко присутствовал. На почетном месте. Возле печки – жмурится как кот, сидит, ножки вытянул, чаек с сухариками попивает, трофейным «Вальтером» небрежно поигрывает, ордена блестят – позвякивают, слушает…

А Рокоссовский Константин Константинович ему, с тревогой:

- Товарищ Коваленко! Затруднение тут у нас с Ватутиным…Как думаете, перебрасывать нам армию Рыбалко на Букринский плацдарм или нет? Подскажите, сделайте милость!

А потом надоест Коваленко сидеть у печки с умным видом. Встанет, подойдет к столу, окинет взглядом Козака Гаврилюка карты с обстановкой:

- Фёдорыч! (Ватутину) Глянь – тут у тебя оперативное построение частей первого эшелона армейского корпуса слишком плотное. И выдается вперед. Немцы могут срезать – ударить под основание…

- Ох, как же это я маху дал!? – сокрушается Ватутин, с глубокой благодарностью глядя на Коваленко.

Неужели, генералы и маршалы, наученные держать язык за зубами еще в 1937, спокойно приглашали бы офицера для особых поручений на каждое совещание, посвящали бы его во все планы командования?

Задайте себе простой как табуретка вопрос: если обычный денщик знает, о чем говорят, какие вопросы обсуждают на совещании у Ватутина, неужели об этом не узнают в Абвере?

Вы в это верите?

Конечно, кое-что Коваленко мог слышать. Но не на совещании, а, например - в курилке, от подобных «мальчиков на побегушках».

«…Сталін, говорять, сказав на одній з нарад…»

А кто они, эти «говорять» - Коваленко не уточняет. Наверное, сам Жуков - за стаканчиком чая рассказывал капитану Коваленко о совещании в Ставке.

Приедет такой Георгий Константинович в штаб к Ватутину. И, сразу, сходу, не успев даже из машины выйти:

- Где капитан Коваленко? Советоваться желаю!

- Что, Константиныч? Проблемы?

- Да вот, брат, товарищ Сталин на совещании сказал…

И ключевой момент интервью:

«….Знову і знову приїздить Жуков. Наради, наради... Доповідають йому, що бійці неозброєні, роздягнуті, дехто босий... Мовляв, куди ж таких у бій кидати? Тоді Жуков зірвався:

(далее – мой перевод)

«Что вы тут разводите бодягу? Не о чем говорить! Это все х*хлы-предатели! Чем больше в Днепре потопим, тем меньше потом, после войны, придется ссылать в Сибирь!......»

А кто докладывал? Кому докладывал? Где и когда происходило это «историческое» совещание?

Молчит товарищ Коваленко. Ибо сие тайна великая есть!

И документов никаких не сохранилось. Печалька.

Ну, а потом, когда «свидетельство» Коваленко расползлось по интернетам и публикациям, стало обрастать подробностями, деталями, «участниками», «стенограммами», длинными цитатами, взятыми из справочника «Стеля» цифрами и разными интерпретациями…

… украинские «хисторики» и «патриоты» стали просто цитировать друг друга.

Ну и, собственно, о "миллионах" утопленных в Днепре.

Битва за Днепр. Думать и помнить или верить шароварным «историкам»?

И столбом поставил воду вдруг снаряд…

Густо было там народу — наших стриженых ребят…

(Александр Твардовский)

С приближением очередной даты освобождения Киева от фашистской мрази, просыпаются широко известные в узких кругах украинские «историки». И из всех утюгов звучит: «…фронтовик Виктор Астафьев вспоминал, что «когда с одной стороны в Днепр входили 25 тысяч воинов, то на противоположном — выходили не более 5-6 тысяч…», «…на Букринском плацдарме погибло более 200 тыс. человек (д\ф «Битва за Киев»)», «…тогда в Днепре погибло от 500 тыс. до миллиона воинов, 70% — 80% из которых были украинцы… (статья «Днепр был красным от крови» на сайте «5.ua»)».

Жаль только все эти «историки» не хотят говорить: где, когда, на участке какого фронта «входили в Днепр» десятки тысяч человек (в основном — украинцев) одновременно. А у писателя Астафьева – который и служит источником вдохновения для нынешних искателей «правды» — в его книге «Плацдарм» (вторая часть романа – эпопеи «Прокляты и убиты») вообще все топонимы и номера частей – вымышлены. Наверное, для большей исторической достоверности.

Да и сами «историки», поднявшие на знамена лозунг Астафьева о Красной Армии – «бараны, так и не научившиеся воевать», свободно жонглирующие миллионами жертв, всегда делают скромную оговорку – мол, точных данных о потерях установить не представляется возможным. Намекая нам: во-первых – на научность и точность своих изысканий, во-вторых – мол, это только им открылась вся «правда».

Когда же этих «историков» тычешь в журналы боевых действий, надеваешь им на головы конкретные примеры форсирования Днепра частями и подразделениями, в стройных рядах этих деятелей начинается уныние.

Оказывается, захват плацдармов на правом берегу Днепра начинался не с массового самоубийственного заплыва украинцев, а с действий передовых отрядов, штурмовых взводов и рот, которые по максимуму насыщались автоматическим оружием, усиливались саперами, связистами, артиллерийскими наблюдателями, расчетами ПТР, станковыми пулеметами, артиллерией и минометами.

Это они первыми форсировали Днепр (как правило — ночью), занимали берег, сбивали заслоны противника, проводили разведку и своими действиями давали возможность переправится на вражеский берег передовым батальонам. Которые, собственно, уже вели боевые действия с целью захвата и расширения необходимого плацдарма для организации переправы основных сил полков и дивизий. Усилия наращивались поэтапно, эшелонировано, а не тактикой броска людской лавины.

«Первый эшелон – это смертники! Плацдармы трупами завалили!» — вновь оживляются «историки».

А вот, осенью 1943 года, командиры частей и соединений, представлявшие к наградам именно тех, кто первыми форсировал Днепр, почему-то не знали и даже не догадывались, что всех героев нужно немедленно утопить на переправах и «закопать» на плацдармах. Ну, чтобы потом «историкам» было удобней изобличать и являть миру «правду».

И получается совсем какая-то неприглядная, и даже очень неудобная картина для всех этих автокефальных кандидатов с профессорами.

Вот, лишь один пример. Рано утром 23 сентября 1943 года, бойцы взвода 6-й стрелковой роты 2-го стрелкового батальона 212-го гвардейского стрелкового полка, переправившись на правый берег Днепра (у села Ясногородка, севернее Киева), сумели штурмом захватить буксирный пароход с баржей. За что командир взвода гвардии младший лейтенант Яржин и 13 его бойцов были представлены к званию Героя Советского Союза.

Только лишь 17 октября 1943 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР, храбрецы получили свои награды.

Если верить «историкам», после своего подвига — за 25 дней непрерывных боев на плацдарме и в ходе боев за Вышгородский район, Яржин и его подчиненные должны были несколько раз сгинуть в безвестности. Тем более, что бои возле села Ясногородка с самого первого дня приняли ожесточенный, затяжной характер, а само село несколько раз переходило из рук в руки.

Но в день награждения из группы Яржина были еще живы – 7 чел. До Победы доживут пятеро! (Алексей Куракин «Герои и твари»)

На этом участке форсирования Днепра (чуть севернее знаменитого Лютежского плацдарма) действовала 75-я гвардейская стрелковая дивизия 30-го стрелкового корпуса 60-й армии Центрального фронта (с 20 октября 1943 года – Белорусский фронт, позже – Первый Белорусский фронт).

В первом эшелоне дивизии, при форсировании Днепра и захвате, расширении плацдармов, сражались 212-й и 241-й гвардейские стрелковые полки. За форсирование Днепра, мужество и героизм, к званию Героя Советского Союза были представлены 57 человек (включая Яржина и его 13 бойцов). Представления были написаны командирами полков и другими старшими начальниками в период с 22.09 по 25.09.1943 года.

Хорошо, «выведем за скобки» из числа награжденных двух человек – начальника политотдела дивизии гвардии подполковника Власенко и командира дивизии гвардии генерал майора Горишнего. Не уничижая их воинских заслуг, но они Днепр ночью вплавь не форсировали, Ясногородку не штурмовали, в промозглых окопах осенние туманы с тротиловой гарью напополам не глотали досыта. Оставшиеся в списке – это рядовые красноармейцы, командиры пехотных отделений, взводов, рот, батальонов, минометчики и обслуга 45-мм противотанковых орудий, которые действовали непосредственно в боевых порядках пехоты. Это те, кто был в самом пекле, кто прошел через ад.

Более трех недель боев… Первым погиб при разведке переправы, 22 сентября 1943 года, гвардии младший сержант Попов – из взвода разведки 212-го гвардейского стрелкового полка…

Сколько раз все эти герои должны были умереть и сгинуть – согласно завываниям «историков»? Ведь их каждый день по два раза – в лоб, на немецкие пулеметы кидали! А иногда – и по три. А после этого еще и в Днепре топили.

В день награждения, 17 октября 1943 года, в живых было 42 человека! Правда, лично получить награды из рук старших начальников смогли лишь 17 человек. Остальные были ранены – находились в госпиталях или все еще находились на передовой, куда чиновничий люд с лампасами не любит заглядывать.

В ноябре – декабре 1943 года, в боях в районе города Дымер, при освобождении города Коростень погибнут еще двое (один из них – командир 241-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковник Бударин).

Могилы еще семерых – Львовская область, Гомельская область, Латвия (в том числе – командир 212-го гвардейского стрелкового полка гвардии полковник Борисов)

До Победы доживут – 33 человека!

Н-да, как-то не очень получалось у красных командиров гнать людей на убой.

Конечно, Битва за Днепр не обошлась малой кровью. Сбрасывали немцы передовые отряды в Днепр – как это было 24 сентября 1943 года в полосе действий 240-й стрелковой дивизии (25 км севернее Киева, в районе села Лютеж). А потом, в ночь на 27 сентября, за правый берег зацепился лишь усиленный станковыми пулеметами и минометом взвод 5-й стрелковой роты 2-го батальона 842-го стрелкового полка. И этот взвод держался сутки! Именно так начинался Лютежский плацдарм. Был и Букринский плацдарм, где до последнего продолжались отвлекающие удары советских войск – только бы Манштейн снял еще один полк, еще одну дивизию из района севернее Киева.

«В Букринской (фронтовой) наступательной операции с 12 октября по 24 октября 1943 года Воронежский (с 20.10.43 г. 1-й Украинский) фронт потерял безвозвратно 6498 чел., а санитарные потери составили 21 440 чел., то есть всего 27 938 чел. При этом не следует также забывать потери понесенные советскими войсками у Букрина 22 сентября-11 октября 1943 г. и 25 октября — 3 ноября 1943 г. Основываясь на данных за 12-24 октября можно предположить, что в целом советская сторона потеряла на Букринском плацдарме около 20 000 человек безвозвратно.»

(«Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Стат. исслед.» Г. Ф. Кривошеев, В. М. Андроников, П. Д. Буриков. — М.: Воениздат, 1993. С. 370)

Было и откровенное головотяпство при подготовке и выброске «Букринского десанта», который, согласно Директиве Ставки ВГК № 30213 «… провалился, вызвав массовые ненужные жертвы…».

Но был и смелый маневр 5-й гвардейской армии генерала Жданова, которая скрытно была переброшена с плацдарма в районе Кременчуга на плацдарм в районе Куцеволовки. Прозевала немецкая разведка и перегруппировку 3-й гвардейской танковой армии гвардии генерал-лейтенанта (на тот момент) Рыбалко с Букринского на Лютежский плацдарм. Сотни танков, орудия, автомашины, тысячи людей незаметно для гитлеровцев передавали боевые позиции, уходили, переправлялись через Днепр – на левый берег, совершали многокилометровые марши, вновь переправлялись на плацдармы на правом берегу. И валились гитлеровцам как снег на голову…. Но Красная Армия воевать не умела. Да.

История той войны не была черно – белой. И помнить, знать эту историю, чтить павших, гордиться их подвигом – это значит критически осмысливать бесконечное число оттенков серого. Думать, анализировать, сомневаться, задавать вопросы. А то, ведь — когда начинаешь с «историками» подсчитывать «утопленных в Днепре украинцев» и «загнанных на убой под Букрином», расчетные санитарные потери иногда составляют 70% — 90% от общей численности Красной Армии…

Впрочем, можно и не напрягаться — пойти более легким путем. Патриотическим путем, так сказать. Сразу принять новую историческую религию: как в 1941 году Красная Армия попала в котлы, так и не выбираясь из окружений, оказалась в мае 1945 года в Берлине. Случайно. С одной винтовкой Мосина образца 1891 года на троих.

Алексей Куракин

Фото: Железнодорожный мост через Днепр, сооруженный в рекордно кратчайший срок. Фотохроника ТАСС