Уж постоим мы головою за родину свою! (М. Ю. Лермонтов, «Бородино»)

(Из цикла «Великие малороссы»)December 12, 2019

Согласно историческому, правдивому учению нынешней либерды – в Красной Армии повсюду царили беспощадная жестокость и бардак. Именно в такой последовательности.

Но иногда (отчего либералы начинают нервно чесаться одновременно во всех местах) бардак настолько ширился и рос, что всякие карательные органы просто забывали о своем святом долге – всячески выполнять и перевыполнять взятые на себя обязательства по беспощадной жестокости. И просто околачивали груши своими… наганами.

Например, в марте 1944 года, эти самые органы как-то спустя рукава отнеслись к бежавшему из немецкого плена Павлу Христофоровичу Дубинда. 1914 года рождения, уроженец Херсонской губернии, украинец…

Вот бы товарищам из СМЕРШа тогда вспомнить: в 2008 году некий украинский «ветеран» Юрий Коваленко впервые поведает миру на страницах «Украинской газеты» (№ 45/185 18 – 31.12.2008), как Жуков «сказав на одній з нарад» осенью 1943 года: «Что вы тут разводите бодягу? Не о чем говорить! Это все х*хлы-предатели! Чем больше в Днепре потопим, тем меньше потом, после войны, придется ссылать в Сибирь!......».

В общем, пребывая в состоянии служебной халатности, суровые товарищи отправили Павла Христофоровича на фронт. Вместо пинками загнать в сибирские лагеря. Наверное потому, что битва за Днепр уже давно закончилась. И топить бывшего военнопленного было негде. Хотя…

Судя по послужному списку, Павел Христофорович (старшина роты 293-го гвардейского стрелкового полка) - после плена, извините за тавтологию – пленных предпочитал не брать. А чего с фашистом возиться? Одна морока! А так, дал по кумполу прикладом, отобрал пулемет и… Выбачайте, хлопцы! Хто не спрятался, я не виноват!

К тому же, Дубинда был отнюдь не хлипкого телосложения. Одна фамилия чего стоит! И с морским, немного безбашенным характером – до плена служил на крейсере «Червона Украина». А после гибели корабля воевал в 8-й бригаде морской пехоты.

А потому Паша вел себя на войне до неприличия дерзко. Даже очень.

Кстати, в том бою за селение Бладиау (под Кенигсбергом, 15 марта 1944 года) немцам (не всем) все же удалось спрятаться. В состоянии легкой, но тревожной паники.

Не, я их понимаю. Лихо начали контратаку на русских, у которых закончились патроны… А тут, вместо сдаваться, выбежал какой-то здоровенный детина, вовсе даже и не арийской внешности, грубо и цинично отобрал пулемет, и… В общем, когда заныкавшиеся в одном из поместий немецкие пехотинцы увидели ворвавшегося к ним Дубинду с пулеметом, они его все-таки убедили, хором: мол, давно и страстно мечтали стать пацифистами - в тех самых лагерях, желательно за Уралом.

…………

И осенью 1943 года недремлющие органы проявили преступную бездеятельность. Бежавшего из плена Драченко Ивана Григорьевича отправили лечиться не на Колыму, а – стыдно даже сказать! – в Москву…

Иван Григорьевич был летчиком – штурмовиком. 14 августа 1943 года, в районе Харькова, спасая командира полка, на своем Ил-2 таранил немецкий истребитель. Выпрыгнул с парашютом. А очнулся в плену.

В лагере под Полтавой пленному советскому врачу удалось выходить Ивана Григорьевича. А вот правый глаз спасти не удалось – сказались оздоровительные процедуры в лагере.

Уж не знаю – как Драченко, с искусственным глазом в правой глазнице, обхаживал некого профессора Сверлова, но в марте 1944 года он отправился на… фронт, в свой родной полк (140-й гвардейский авиационный штурмовой), с соответствующей бумажкой. Не бумажка, а броня! Которая, за подписью профессора, гласила: «Младший лейтенант Драченко И.Г. направляется в свою часть для дальнейшего прохождения службы».

На тот момент Драченко было неполных 20 лет.

Типичное поведение для советских рабов, не так ли?

Так вот, этот самый «раб» - с отметкой в личном деле «был в плену», совершил за войну 178 боевых вылетов на самолёте «Ил-2». Большую часть – с одним глазом. Лично сбил пять самолётов противника и девять сжёг на аэродромах. Уничтоженные на земле танки, бронетранспортеры, автомобили и разбегающихся в панике немецких солдат тогда считали оптом, россыпью. Так и писали в наградных документах: «большое количество».

А между тем, в 1944 году бардак в Красной Армии достиг невероятных размеров и докатился даже до политработников. Которые, как известно – вообще никогда не дремали. В следствие чего (опять либерде будет обидно) Ивана Григорьевича приняли в партию. Слегка недоглядев, что он уроженец Черкасской области. И украинец. И плен… То есть, как бы – стопроцентный потенциальный «предатель». Кудой СМЕРШ в это время смотрел – вообще непонятно!

Об инвалидности Драченко знали всего три человека. Его стрелок и еще два однополчанина. А «залетел» Иван Григорьевич случайно. Уже в 1945 году. Неловко вытер глаз платком, тот и провернулся в глазнице. Сослуживцы подумали, что Иван повредился головой, закатил глаз, сейчас начнется припадок. А он при оружии. Ну и давай вязать спятившего летчика…

Суровое начальство учинило самое строгое расследование. Сам заместитель командира 8-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии полковник Володин, лично… сел к Драченко в самолет и проверял технику пилотирования. А командир 1-го гвардейского штурмового авиационного корпуса генерал Рязанов, как и положено высокому начальству, лично наблюдал за экзаменом с земли.

В общем, все припомнили Ивану Григорьевичу: и плен, и национальность… Отыгрались без пощады. Приговор генерала Рязанова был окончательным и не подлежал обжалованию: «Хорошо, если бы все летчики так летали. Пусть воюет до Победы!» Ну, спасибо - не расстреляли. И то хорошо.

…………..

А теперь, вся эта тошнотворная либерда может весело разбежаться и убиться ап стену. Вместе со своей «исторической правдой».

За всю историю Великой Отечественной войны в Красной Армии было всего ЧЕТЫРЕ человека, которые стали полными кавалерами солдатского ордена Славы и были удостоены звания «Герой Советского Союза».

Среди них – два украинца: Павел Христофорович Дубинда и Иван Григорьевич Драченко.  

Оба дожили до Победы. Умерли в начале 90-х.  

Алексей Куракин