Врач и чувство безысходности. Александр Ванюков — о новой волне пандемии

В 52-й больнице работают на полную мощность ковидные корпуса.

Заведующий отделением рентгенохирургии в ГКБ №52 Александр Ванюков только что вернулся из отпуска, в котором не был два года. Он признается, что соскучился по своей обычной работе, но на повестке дня снова — только ковид, как будто наступил какой-то день сурка. 

«Наступил день сурка»

— Вы только что вернулись из отпуска. Соскучились по работе?

— Я соскучился по своей обычной работе, а по ковиду что-то особой ностальгии не испытываю. По сравнению с прошлым летом все стало гораздо интенсивнее — примерно как в первый момент, когда все началось, в апреле-мае прошлого года. Тогда мы практически не отдыхали. Можно было уйти, но кто будет работать? Да и зачем домой, если с утра все равно обратно? 

В начале пандемии было повальное рекрутирование. Сейчас пока справляемся штатными силами, никто сутки через сутки не работает. Работаем по своему штатному расписанию без всяких усилений пока.

— Почему такое обострение?

— Мне кажется, отчасти это снятие ограничений, отчасти новый вирулентный штамм, который, очевидно, интенсивнее распространяется. Никто не привит, а людей в общей популяции переболело мало, поэтому все закономерно. 

К тому же в прошлом году, при таком же уровне заболеваемости, был жесткий локдаун. Сейчас он какой-то выборочный — то здесь, то там. Можно подумать, что вирус распространяется только в ресторанах и только после 11 вечера. Очевидно, это попытка пройти по компромиссному варианту, не сажать всех опять по домам, чтобы люди хоть как-то работали. Но по кому-то эти меры проходят гораздо жестче, чем по другим.

— Как по вам проходит новая волна? 

— Мы опять открыли все свои корпуса, они полностью перепрофилированы на ковид. При новой вспышке мест, которые оставили для пациентов с коронавирусом после временного снижения заболеваемости, перестало хватать. 

Чуть-чуть поработали в нормальном режиме — и все вернулось на круги своя. 1000 коек, которые заняты где-то на 85 процентов.

К сожалению, стало меньше волонтеров. Все-таки у всех людей есть своя основная работа, нет времени, ну и в принципе, видимо, какое-то истощение наступает.

— А у вас истощение не наступило?  

— У меня ощущение, что наступил день сурка.

«Переносил болезнь неплохо, через три дня — на ИВЛ»

— Ну так ковид, выходит, ­— знакомая история, и уже не так страшно? 

— Это по-прежнему история совершенно непредсказуемая, потому что мы не понимаем, как ведет себя вирус, как человек на него среагирует. Да, большая часть молодых людей болеет легко, а люди с сопутствующими заболеваниями тяжелее, но это вовсе не значит, что молодые люди не могут болеть тяжело. 

У нас так и нет лекарств непосредственно против вируса, мы боремся не с ним, а с цитокиновым штормом, с осложнениями, с последствиями. Чтобы дал волшебную пилюлю — и все прошло, такого до сих пор нет. Какие-то протоколы существуют, но они тоже не гарантируют 100% успеха. Есть лабораторные предикторы, которые позволяют нам сказать, что прогноз, скорее, неблагоприятный, но никаких точных закономерностей нет. 

Наоборот, все стало еще более непредсказуемо, чем раньше. Все вроде ничего, человек неплохо переносит, потом за три дня резко ухудшается, попадает на ИВЛ — и все заканчивается. Почему так случилось? Непонятно.

— Вы еще не привыкли к неожиданности этих ковидных смертей? Ощущения не притупились? 

— Какое-то странное представление, что врачи — особенно реаниматологи, которые работают с терминальными пациентами, — привыкли к смерти и относятся к этому легко. Нет, никто легко к ней не относится, и ощущения не могут притупиться. Просто все закопано где-то глубоко внутри, от этого испытываешь ужасную усталость и периодически накрывает ощущение бессилия.

У нас не принято обращаться к психотерапевтам и нет системы поддержки медицинских работников, профилактики выгорания. Не потому, что мы такие сильные, ни одна смерть бесследно для людей не проходит. 

— Что-то стало вам проще, чем в предыдущий период?

— Уже понятно, как маршрутизировать больных, куда какие пациенты должны быть распределены, кто кандидат на реанимационную койку. Появилась логистическая структура, скорая везет достаточно сбалансированно, вовремя открываются новые койки. Нельзя сказать, что сейчас нас заваливают с головой. Все превратилось в тяжелую, но достаточно стабильную и понятную работу.

Чувство безысходности у меня оттого, что сколько ни бейся, сколько ни доказывай необходимость прививок, все равно толку нет.

Количество людей, которые не могут решиться привиться и продолжают упорствовать в своих заблуждениях, превышает все разумные пределы. Это какое-то массовое помешательство. С таким подходом мы, видимо, обречены все переболеть.

«Когда врачи продают сертификаты — это бессовестность»

— Сколько привитых среди ваших пациентов примерно?

— Я не видел этой статистики. Vademecum опубликовал, в среднем, что среди заболевших только 0,5% привитых. Зато у этих 0,5%, попавших в больницу, как правило легко протекает заболевание и отсутствует поражение легких. Среди попавших в реанимацию вакцинированных единицы, это люди с тяжелейшими сопутствующими заболеваниями. На сегодняшний день в реанимации ни одного вакцинированного нет.

— То, что люди предпочитают переболеть скорее, чем привиться, это для вас шок? 

— Я стараюсь встать на другую сторону тоже. Когда человеку из всех утюгов говорят разное, то немудрено растеряться. Им всегда говорили, что вакцинация — это серьезная медицинская процедура, а тут оказывается, что ее можно делать прямо здесь, на коленке, в супермаркете. 

Конечно, им не хватает внятной и последовательной информации. Сейчас все пытаются это как-то наладить, но люди запутались. 

Плюс есть такие активные ребята, которые начинают: «Прививка не изученная, вот вам и осложнения. Еще неизвестно, в каких мутантов вы превратитесь». Примечательно, что они же вначале готовы были лечиться антибиотиками и вообще любыми препаратами, которые не только не помогают при вирусных инфекциях, но и дают серьезные побочные эффекты. А прививка, которая изучена и про которую в целом все понятно — да, безопасна, да, работает — вот ее-то они и боятся. 

Конечно, какие-то вопросы к вакцине остаются: сколько держатся антитела, как они работают против новых штаммов, но если ее не делать, то этих новых штаммов будет все больше и больше, и у нас появится превосходный шанс узнать, как падает ее эффективность с появлением каждого следующего. 

— Меня ужасно раздражает эта инфантильность. А вас?

— Меня раздражают врачи и средние медицинские работники, которые бастуют против прививки. Но хуже всех те из них, которые продают сертификаты, — это просто полный бред и бессовестность. И ведь у них есть четкое убеждение, что они делают благое дело. Апеллируют к неизученности вакцины, к праву людей не прививаться. Но сертификат все равно нужен, потому что иначе же людей уволят с работы, поэтому давайте мы войдем в их положение, продадим его за небольшую денежку, и все будут жить спокойно. 

И поди потом разберись, какое количество заболевших у нас после прививки, а какое — после поддельного сертификата. Я уж не говорю про опасность для окружающих.

— Да и прививки не все эффективны. «Спутник» работает, «Эпивак» нет, про «Ковивак» ничего не известно.

— «Ковивак» вроде работает, но про него нет никаких публикаций, нигде ничего не узнать, кроме того, что ею прививаются «правильные ребята», уж они-то все знают, их не обманешь.

Вообще, это поразительно. Более доступной прививки, чем у нас, нет, кажется, нигде в мире. Но почему-то именно это людей и смущает.

Вот если бы вакцину приходилось добывать из-под полы, то желающих, видимо, было бы гораздо больше.

— А вы не пытались проводить ликбез для пациентов? Когда человек лежит с ковидом на больничной койке, аргументов у него уже маловато.

— Мы по мере сил стараемся проводить ликбез среди тех, кто еще к нам не попал, но люди же своим умом живут. Кого-то убедить трудно, хотя иногда получается. Если есть время нормально объяснить, то иногда это работает.

Мария Божович