Заложники

На протяжении нескольких месяцев сотни миллионов людей по всему миру вынуждены находиться в изоляции дома. Карантин – крайняя мера, чтобы попытаться уберечь многих от заражения.

У каждого из нас есть уверенность, что скоро вновь обретем свободу передвижения и общения. И это чувство позволяет томительно, но без особых с нашей стороны усилий пережить временное затворничество. Но есть люди, которые абсолютно добровольно изолируют себя от общества на многие годы. Это явление стало настолько массовым, особенно в Японии, что уже появился особый термин – хикикомори, что переводится как находиться в уединении.

В начале 90-х его придумал японский психолог Сайто Тамаки. Эти люди спрятались в своих квартирах не из-за боязни вируса – их пугает мир за окном. Хикикомори стремятся к полной социальной изоляции, избегают контактов с внешним миром и часто даже не общаются с домочадцами. Они пытаются быть абсолютно незаметными, не привлекать к себе внимания. Даже передвигаться по собственной квартире они предпочитают по ночам…

Правительство Японии в 2018 г. попыталось подсчитать, сколько японцев добровольно изолировались от общества. Оказалось, что это в абсолютном большинстве уже взрослые люди (от 40 до 70 лет), их 914 тысяч. Т.е. они прекрасно понимают и знают, что им можно ждать от окружающего мира. И все действия, на которые они идут, осознаны.

Вирус затворничества стал распространяться и среди молодежи  (15 до 35 лет) – 540 тысяч. У каждого из них своя история, толкнувшая их на одиночество. К слову, в подсчеты включены те, кто живет полностью замкнутой жизнью уже более трех лет.

По мнению японских психологов, эти данные не отображают полной картины, и хикикомори в стране около трех миллионов. Наблюдается серьезная прогрессия количества подверженных затворничеству. Прогнозы ученых неутешительны: если всерьез не заняться этим явлением, то вскоре хикки будет пятнадцать миллионов.

В современной поп-культуре хикикомори ассоциируются с молодым астеничным героем аниме, грустно сидящим в захламленной комнате. Но реальность куда прозаичнее. Это тяжелейшее испытания как для всех окружающих хикки, так и для самого отшельника.

Что ими движет – лень или болезнь – мнения расходятся. Но в одном все едины: хикикомори нельзя ломать через колено, заставляя отказаться от  затворничества. Из этого состояния человека нужно выводить постепенно. Пока он сам не захочет общения, солнечного света, чтобы окунуться в социальные заботы, с таким человеком должны работать врачи.

Когда кто-то устраняется от общества, это касается всех его родных.

– Сын уже семь лет не учится и не работает. Фактически безвылазно сидит в своей комнате. Почти перестал есть, мыться, старается с нами не встречаться и не разговаривает даже с матерью. Для нас это большая боль и утрата, – говорит Сэйко Гото, отец хикикомори.

На каком-то этапе внутри еще ребенка что-то сломалось: ему стало скучно учиться и тягостно находиться в среде сверстников. Он замкнулся в себе. Родители хотели видеть в своем ребенке общительного человека, мечтали, чтобы он получил высшее образование. Попытки принудить его находиться в обществе привели к его полному затворничеству.

 Некоторым хикикомори помогает социальная служба, но в основном, даже в солидном возрасте, они существуют за счет родителей или знакомых. 

– Я боюсь возвращаться к людям. Не хочу очередного неприятного опыта. Не то что я так люблю сидеть в одиночестве дома, но это лучше, чем постоянно бояться ударов в обществе. За дверьми моей комнаты мне тихо и спокойно… – говорит пятидесятилетний хикикомори. – Конечно, мне очень стыдно перед мамой. Ведь именно я должен заботиться о ней, а не она обо мне. Но, к сожалению, ничего не могу поделать, переломить себя и вернуться к привычной жизни. Да и какая она, я уже почти забыл за пятнадцать лет «домашней» жизни.

Мнение врачей расходятся, одни считают хикки душевнобольными, а другие полагают, что это особый вид психического расстройства. Но все однозначны во мнении, что таких людей необходимо спасать, а также тщательно проанализировать это явление – чтобы выявить первопричину и устранить ее.

Ввиду массового распространения хикикомори в Японии создали специальную государственную службу в юрисдикции муниципальной системы здравоохранения, которая занимается этим явлением и помогает хикки. 

Есть среди хикки и случаи криминального характера: десоциализация часто ведет к преступности.

В городе Ниигате арестовали хикки, который удерживал взаперти более девяти лет похищенную девушку. А в 2018 г. хикки ночью пробрался в супермаркет, правда, ничего не унес, заснув в отделе мебели.

Наверное, все-таки постоянное замкнутое пространство и одиночество сказываются на психике. И неизвестно, куда могут привести человека его мысли и желания. Но Сайко Тамаки уверен, что уход из общества и криминальные наклонности никак не связаны. По его наблюдениям, когда подобные преступления совершают в западных странах, общество сосредотачивается на пострадавших. В Японии же в центре внимания — преступник и его семья. Поэтому любые девиации кого-то из домочадцев тщательно скрывают. Это и осложняет ситуацию с хикикомори.

На нескольких радиостанциях появились передачи о хикикомори. В свои программы они дистанционно приглашают самих хикки и их родителей, обсуждают проблемы, а также проводят работу по возвращению отшельников в общество. Радиодикторы призывают предпринимателей нанимать на работу хикки. Ведь, как известно, труд – лучший доктор.

В то же время есть и радикально настроенные организации, которые практикуют силой вытаскивать домоседов. Они организовывают свои реабилитационные центры. Но эффекта от их работы нет. Как только курс заканчивается, хикки заползают обратно в свою пещеру.

– Я полностью вылечился от зависимости быть в одиночестве. Но это долгий путь. Он у меня занял почти три года. Я уверен, что таким, как я, можно помочь, но действовать силой категорически нельзя, – говорит Масато, хикки, вернувшийся к полноценной жизни.

Каждый из нас хоть раз в жизни мечтал бросить все и убежать от забот. Но слабость проходила, и мы вновь начинали свой бег. Глядя на звездное небо, придавленные громадой бесконечности, мы задумывались о смысле жизни. А приходя домой и видя счастливые лица детей, здоровых родителей, мы понимали, в чем он, этот смысл. Нужно оставаться людьми и не убегать от окружающих нас проблем. Проще их решить, чем прятаться от них. А в жизни на необитаемом острове в полном одиночестве, кроме красивой картинки с пальмами и пляжем, стоит полное мрачное, хоть волком вой, одиночество.

Поэтому пусть наше затворничество ограничивается отпуском с любимым человеком в палатке на берегу живописной реки. И ровно через неделю вы станете скучать по близким людям и тем житейским мелочам, что временно оставили дома.

Быть затворником, убежавшим от всех и всего, – это слабость. Жить полноценно – вот радость жизни!

Море испытаний

Изоляция – это всегда стресс. Но есть каста людей, которых специфика профессии вынуждает жить в ограниченном пространстве с постоянным коллективом. Речь идет о моряках дальнего плавания, которые месяцами не видят своих близких.

Многих из них пандемия застала на работе. Карантинные меры не позволяют вернуться тем, у кого закончился контракт, с кораблей местные власти не выпускают на берег, да и воздушное сообщение временно закрыто. Пугает неопределенность, сколько все это может продлиться. И даже среди бывалых мореплавателей обстановка накаляется, бывают случаи, когда на кораблях вспыхивают ссоры и даже драки.

Общение в масках

Сергею Полищуку до завершения контракта еще два месяца. Но для всей команды в новых условиях жизнь сильно изменилась.

–  Руководство прислало приказ в город не выходить, да и портовые службы не выпустили бы. Общение с посторонними только в масках и на расстоянии. Врач меряет ежедневно у всех температуру. Смены экипажей полностью приостановлены. У кого закончился контракт, ему прислали новый. Ребятам нелегко, – объясняет моряк.

Действительно есть такие, кто более восьми месяцев в море. Моряки ждут окончания контракта – хоть команда и одна семья, но хочется увидеть и обнять близких.

Жизнь на судах проходит по-новому. Даже заправляют и пополняют запасы провизии на расстоянии, стараясь максимально избегать прямых контактов.

– Подняли на поддонах еду. Поддоны потом антисептиком обработали и вернули на причал. Водитель к нам даже не приближался, – рассказывает моряк сухогруза.

Владимир Ленной не очень переживает из-за того, что оказался на судне взаперти: «Да и раньше выход в город считался приятным бонусом нашей профессии, так что и без него жить можно. Конечно, не в духе те, у кого закончился контракт. Но это понятно – неприятно перерабатывать. Но лучше переждать карантин здесь, да еще за это и платят, чем дома в четырех стенах бесплатно».

Правда, возникают некоторые медицинские проблемы. Одному моряку понадобилась помощь лор-врача, но на берег его не пустили – австралийские медики доставили на борт все необходимые медикаменты. Благо, что никому не нужна серьезная медицинская помощь.

Кулаком по «пандемии»

Не на всех судах карантин проходит гладко. Константин Седой работает на грузовом судне, которое доставляет товары из США в Японию и Китай. Экипаж на корабле смешанный. Он рассказывает, что обстановка на борту накалилась. Да и сам Константин на нервах. Он не был дома уже 14 месяцев.

– Люди сходят потихоньку с ума. Уже три драки за месяц: два раза филиппинцы между собой выясняли отношения, однажды я не выдержал и въехал одному из них — наглый, ленивый, не делал свою работу. Сейчас он у меня как шелковый, — описывает он ситуацию.

При всех сложностях Константина все устраивает, и он не спешит на берег. Да и не к кому. Он детдомовский. С неверной женой расстался, так что корабль заменяет ему дом.

– Сомневался, смогу ли выдержать год на судне, а вот уже четырнадцать месяцев. Своеобразный мой рекорд. И неизвестно, когда он закончится. Я не против. Лучше быть здесь, чем дома, переживая, будет ли новый контракт и когда. Знаю, многие наши ребята на суше взяли кредиты, а теперь без контрактов проблематично их отдавать. Да и заболеть не хотелось бы. А на судне гораздо меньше шансов заразиться. Мы очень внимательно относимся к дезинфекции. И если бывают на судне посетители, таможня, портовые службы, мы стараемся после них все обработать. Так что порядок. А нытики и хлюпики, которые всю жизнь плачутся, всегда будут недовольны. Моряк должен быть мужчиной в первую очередь. Есть работа, и есть форс-мажор. А нам к трудностям не привыкать, с неординарными ситуациями сталкиваемся в каждом рейсе, – говорит Константин.

Изоляция на воде не всем дается легко.

– Постоянно одни и те же люди — это приедается в любом случае. Среди моряков растет раздражение. Остается только надеяться на то, что наш экипаж поменяют в следующем порту: двадцать человек, каждый на борту больше шести месяцев. Чем дольше без выхода на берег, тем сложнее. Ссор все больше. Замечаю за собой странности, которых раньше не было: иногда мысли просто уплывают в закат. Накатывает тоска по дому. Когда пришли в порт, я очень радовался тому, что вижу других людей. Было, как в старину, когда моряки кричали: «Земля!» Я теперь сразу прилипаю к новому человеку, хочется просто общаться с ним, пусть даже он иностранец, — признается Артем, который работает на балкере-сухогрузе. Сейчас судно стоит в порту Хьюстон, США.

Алексей работает в Америке, возит грузы по Миссисипи:

– Хочется просто походить по земле, что-то купить себе и близким из одежды. Сейчас мы стояли на якоре метрах в ста от берега и видели, как там ездили девушки на квадроцикле. Я офигел: живые девушки существуют, они не ходят в масках, они катаются и смеются. Судно превратилось в плавучую тюрьму, — вздыхает Алексей.

По информации профсоюза сейчас в море находится около 10 тысяч украинских моряков. Одни не могут после окончания контракта улететь домой, другие не имеют возможности их заменить. Сложности существуют. Многим продлили контракты, они получают зарплату, но психологически это тяжело. В заточении поневоле оказались отечественные моряки. Им сегодня остается только работать и ждать конца эпидемии. Впрочем, как и всем нам.

Какое бы ни было заточение, по доброй воле или по обстоятельствам, все равно это ограничение свободы. А это тяжело, особенно если это принудительно. Карантин испытывает нас на выдержку, а наши чувства – на прочность. И мы уже сейчас понимаем, что не сломить нас вирусу. Закончится карантин, найдут от этой болезни вакцину. Все плохое не может длиться бесконечно, оно проходит. И мы выйдем после этих испытаний, зная, что родной берег нас ждет всегда!

Александр ЧИСТЯКОВ