Почему кризисы ничему не учат украинцев? Им проще жить в роли жертвы, чем принимать важные решения. В критических ситуациях начинаются поиски Робин Гуда — спасителя страны. Двадцать девять лет независимости, шесть президентов, а «мы до сих пор ждем того, кто все будет делать вместо нас», сетует автор.

Zaxid (Украина): кризис ничему не учит украинцев

Как мы в дальнейшем строим карьеру профессиональных жертв

Популярная фраза «кризис — это еще и возможность» вызывает у большинства смех. Но, несмотря на свою банальность, высказывание довольно точное. Но в то же время создается впечатление, что украинцы делают все для того, чтобы опровергнуть это.

Еще в школе нас учили, что от правильности поставленного вопроса зависит качество ответа. Но задавать правильные вопросы мы так и не научились. Поэтому постоянно получаем неправильные ответы и не можем воспользоваться теми возможностями, которые получаем. А они нам выпадают очень часто. Всех их мы не будем рассматривать, сконцентрируем свое внимание на нескольких важнейших и громких.

Начнем с самого эмоционального — волонтерство и помощь нуждающимся. С одной стороны, это хорошая черта общества, когда оно готово объединиться и помочь. А с другой стороны, такое объединение у нас происходит только во время больших кризисов, а в основном мы закрываем глаза на сотни проблем.

Четыре месяца назад мы бросились помогать больницам, бабушкам и малообеспеченным. Но разве все эти проблемы появились с приходом коронавируса? Нет! Мы просто закрывали глаза и будем делать так и дальше. Ибо одно дело — эмоционально отреагировать во время большого кризиса на потребность кого-то отдельного или целой группы, а совсем другое — ставить вопросы, почему так произошло и что с этим делать в обычное время.

Помогаем больницам, но не ставим вопрос: почему у них такое состояние, почему на третий год реформы еще существуют такие проблемы? Просто дали деньги, что-то купили и забыли до следующего кризиса. Даже не пытаемся решить проблему, а просто тушим пожар. Маски или костюмы — это не вопрос министерства, а конкретного руководителя больницы. Финансирование областных больниц — это не проблема государственного бюджета, а областного, или договора с НСЗУ (национальная служба здоровья Украины — прим. перев.). Значит мы на местах можем требовать и следить за эффективностью расходования средств, но не хотим. Потому что проще потом дать десять, сто или тысячу гривен, чем требовать эффективной работы у служащих на местах. И последние этим умело пользуются, заявляя, что виноват во всем Киев, кабмин, министр, но не они.

Тоже самое касается армии. Горький опыт 2014 года ничему не научил. Вместо того, чтобы спросить, где наши налоги (конечно, если вы их платите), куда идут деньги из бюджета, мы бросаемся собирать деньги по первому зову. Мы любим жертвы и сами готовы ими стать при первом удобном случае. Почему-то у общества не возникает инстинкта быть сильным и готовым постоянно бороться.

Даже будучи взрослыми, и в дальнейшем ищем своего Робин Гуда. Двадцать девять лет независимости, шесть президентов, а мы до сих пор ждем того, кто все будет делать вместо нас. Фраза Зеленского «выйди отсюда разбойник» вызывает смех и поддержку одновременно. Для большинства (и социология это подтверждает) появился человек, которого они ждали: президент, который борется с «разбойниками».

Нас не интересует, как устроены органы власти на Украине, чем является правоохранительная система и судебная ветвь власти. Нас интересует Робин Гуд. Такими, на определенных этапах, для нас были и другие руководители государства. О Порошенко люди думали, что он богатый, а значит не будет коррупции, он будет делиться с нами своим богатством. Янукович — парень из народа, который понимает наши проблемы и будет помогать; Ющенко — настоящий украинец, который не ограбит собственный народ, а поможет встать с колен; Кучма — руководитель, который сам себя создал, он даст всем работу и поможет заработать. Не было иллюзии только в отношении Кравчука, он для нас — просто отголосок СССР. Мы редко говорим об институте президентства и вертикали власти, мы хотим иметь заботливого руководителя. А потому, когда не чувствуем его заботы, выходим на протесты и делаем революцию на выборах.

Мы потеряли чувство опасности. Нас не пугают проблемы и возможные жертвы. И такая ситуация появилась не из-за того, что у нас война и мы привыкли к смерти, а из нашего представления о жизни и общественного строя. Жить в роли жертвы проще. Ты не принимаешь важных решений, не берешь на себя ответственности, а ждешь, что кто-то все сделает за тебя.

Нам постоянно говорят, что в США лучшая или одна из лучших медицинских систем, и там людям не за что переживать. Но на самом деле это не так. Там люди переживают, что заболеют. Потому что, если заболеешь и придешь к врачу, ты не получаешь мгновенной помощи, а будешь ожидать ответ страховой компании о том, предусмотрена та или иная процедура твоей страховкой. Ты понимаешь, что не болеть значительно дешевле. Каждый раз приходя в больницу, ты можешь годами тратить десятки тысяч долларов на свое лечение, так устроена система. Лечение — тоже бизнес.

У нас все по-другому. Мы знаем, что ответственными за наше здоровье почему-то являются врач и министр. Они должны заботиться о том, чтобы ребенок ел меньше сахара, а взрослый — меньше жирного. Именно здесь кроется такая любовь украинцев к Ульяне Супрун. Она заботилась о нас, писала, что можно, а что нельзя. И мы не принимали решение осознанно, а пользовались ее советами в соцсетях.

И это касается не только отдельных людей, но и целых процессов, в частности в бизнесе. Там также есть люди, которые имеют такое же видение ситуации. Не смотря на то, что имеют свой бизнес, они должны быть ответственны за других людей и контролировать процессы. Они постоянные жертвы. Часто это является правдой, особенно в 2010-2013 годах. Но за последние шесть лет ситуация кардинально изменилась. Если ты работаешь легально, по «белому», то и «зацепить» тебя не за что. Однако не все так просто.

Иметь десятки или сотни ФОПов для обслуживания своих заведений, платить официально только минимальную зарплату — это не совсем честное ведения бизнеса. Но кризис показал, что теперь это может вылезти боком там, где и не ждали. Государство готово поддержать бизнес и ФОПы, но кого и что поддерживать. Они же не могут реально показать, что платили достойные заработные платы, что у них имелись большие расходы на работников. Официально все было на минимуме. Да и сами работники были не против получать официально четыре тысячи восемьсот гривен и еще десять тысяч в конверте. Это же так удобно, и налогов меньше платить надо. Но два месяца карантина они получали только официальную заработную плату, а вот в конверте уже ничего не давали. Кому пожаловаться? И что делать? Желание прятать свои средства от государства, на основании того, что оно якобы «сдирает с нас последнее» привело к тому, что когда нужна поддержка, от государства вы ее не получаете.

После кризиса украинцы должны задать себе три вопроса: 1) готов ли я быть ответственным за себя? 2) готов ли влиять на систему (местные выборы уже совсем скоро)? 3) готов ли я на общественный договор с государством?

Последнее самое важное. Многие процессы можно бюрократизировать и затягивать. Но важно восприятие обществом происходящих процессов. Нам пора осознать, что любые наши действия будут иметь результат и следствие для нас. Вступать в конфликт с государством — это воевать с собой. Если вы платите налоги, не делаете из себя «жертву системы», то можете требовать для себя финансовой помощи в будущем, защиту от военной агрессии и гарантии оказания эффективной помощи. Но если вы не считаете, что кому-то что-то обязаны, что можете поступать, как вздумается, то не должны «плакаться», когда, попав в роль жертвы, не получите поддержки, безопасности и гарантий. Вам тогда снова будут нужны волонтеры, которые тушат пожар, и лидеры, которые будут указывать, что есть и что делать.

Станислав Безушко