Его музыку не спутаешь с другой — его
неожиданный клавесинный тембр, впущенный
в нашу действительность и стилистически
связующий нас то с барочным Бахом, то с
романтичным Шопеном, ставший
неотъемлемой частью нашей сущности,
укоренившийся в эпохе, ставший её
мелическим языком.
