Алексей Ивакин: Одесские рассказы 26

Перед самими рассказами, будет маленькое предисловие...

Специально для Марка Гордиенко

Есть одна в Одессе семья мудаков. Фамилия - Айрапетяны. Папа и два сына. Старший сын - бывший сотрудник одесского УБОП как-то хвастался, что 2 мая замочил 27 сепаров. Чуть позже он показания изменил. Ну как показания? В личных беседах, когда майдауны нажираются - они начинают хвастать "подвигами". Так вот, спустя год он уже их не мочил, а так, задержал. Вместе с папашей и младшим братом. 
Маркуша, когда вы в мае 14 бухали от страха и восторга одновременно на Жуковского, 36 - ваши разговоры о том, "кто сколько сепаров ебнул" тщательно записывались. 

А теперь, когда подходит время, вас начинают подсаживать. Ничего личного, просто вы в СИЗО лучше сохраняетесь. 

А теперь гадай, Маркуша, откуда у меня в Вятке фотокопии ваших повидомленний.

__________________________________________________________

 Одесские рассказы (26)

В июле… Да, в июле четырнадцатого года встретились несколько человек в Одессе.

Ну сколько…

Ну пусть будет десять человек.

Математик, садовник, химик, программист, грузчик, водитель… Да какая разница, кто кем из них был до войны?

А где они встретились?

В Лузановке? В Крыжановке? На Черноморке? В Аркадии? Да хоть у Дюка.

Главное в другом. Они уже знали друг друга еще до войны.

Может быть, это была чья-то дача или причал. Квартира или лежак на пляже.

И это не важно, где.

Важно — зачем.

В тот день и родилось одесское подполье.

Да, уже были поджоги банкоматов, убийства майдаунов и прочее «веселье». Которое, на самом деле, вовсе не веселое.

Кто-то на деньгах писал - «Одесса помнит и не сдается», кто-то расклеивал самодельные листовки по ночам. Но любая стихия рано или поздно успокаивается, если нет организации. На это и надеялось СБУ, так они и рассчитывали, что стихийный протест скоро уляжется. Но они не учли того, что есть люди, которые готовы встать по-настоящему.

В тот день и родилась организация.

Они рисковали всем. Собой, родственниками, квартирами, в конце концов. Жизнью.

Но жизнь — это не когда бьется твое сердце.

Жизнь — это когда тебе не стыдно.

Они долго обсуждали и думали — что делать.

Вернее, что делать они и так понимали. Очищать Маму от паразитов.

Как делать — вот какой был основной вопрос.

Можно захватить оружие — и пойти в дикую психическую атаку. И героически погибнуть. Но какой в этом смысл? Место правосека Стерненко займет автомайдаун Гордиенко. И все. Ну еще кто-то погордится полчаса, наблюдая в онлайне атаку камикадзе.

Цель была поставлена совершенно другая.

Навести ужас на нацистов. При возможности, нанести им максимальный ущерб. При возможности, уничтожить хотя бы несколько оккупантов.

Но при этом учитывать два обязательных условия.

Первое. Никто из мирных жителей не должен пострадать.

Второе. Никто из подпольщиков тоже не имеет права погибнуть.

А заменить не кем. Нет, теоретически есть кем. Но чем больше отряд — тем выше вероятность провала. Проваливаться нельзя.

Да черт с ней, с жизнью. Нельзя давать нацистам повод для радости.

А как их убивать?

Ведь киевские наци поступали точно так же, как и их учителя из Берлина.

Они прикрывались мирными жителями.

Одесса, улица Жуковского, дом тридцать шесть.

Этот адрес врезан в мою память навечно.

Это обычный одесский дом в центре города. Три этажа, полукруглая арка. Во дворе щурятся под солнцем коты. Сохнет белье на веревках. По стене ползет виноград. Пахнет борщом и синенькими.

В этот дом, построенный из ракушняка еще в девятнадцатом веке, на третий этаж вселился одесский «Правый сектор». Одесский он не по месту рождения, а по месту дислокации. Когда-то была одесская сигуранца, одесские полицаи. Сейчас — одесский «Правый сектор».

Они оплели ворота колючей проволокой. Поставили на входе автоматчиков. Жителей дома пропускали по паспортам.

Уничтожить их — плевое дело, несмотря на то, что совсем рядом УВД. Достаточно купить за сотню-другую баксов старый «Жигуль» или «Запорожец». Набить багажник аммоналом. Подогнать машину к дому. Спокойно удалиться. И взорвать. И мы получим пару десятков убитых правосеков. И еще пару десятков убитых и раненых одесситов. И детей.

И так везде.

«Но мы не нацисты. Мы не можем убивать безоружных людей. Иначе мы станем укропами»

Именно поэтому было принято совершенно другое решение.

Искать, где возможно уколоть.

Удар там, где не ждут и мгновенный уход. Другого выхода не было.

Наверное, можно было бы по другому.

Но на тот момент эти ребята решили делать именно так.

В тот день, в летописи Одессы перевернулась страница и началась совершенно другая жизнь. Только об этом еще никто не подозревал.