Будущее танков в свете боёв на Украине

Идущие на Украине боевые действия просто перевернули ряд представлений о том, как должны быть организованы и чем должны быть оснащены Вооружённые силы. Это касается, в основном Сухопутных войск, в случае с флотом подтвердилось то, о чём давно предупреждали многие авторы – состояние флота неадекватно угрозам, вместо развития имеет место его грубая, но дорогая имитация.

В случае с боевой авиацией также вскрылась необходимость серьёзных изменений.

Но Сухопутные войска показали, что нужен именно полный пересмотр концепций.

От подходов к планированию операций, до тактико-технических характеристик боевой техники, от организации мотострелкового отделения до ранжирования боевых свойств бронетехники.

В предлагаемом материале делается попытка кратко рассмотреть такой вопрос, как будущее облика танков, в свете того, как изменились боевые действия на Украине.

Для того, чтобы сделать некоторые предположения по данному вопросу, стоит начать с отличий в условиях, в которых реально действуют танки, от тех, для которых они создавались, и том, насколько их тактико-технические характеристики и особенности конструкции этим условиям соответствуют.
 

Украинское поле боя

Боевые действия на Украине продемонстрировали следующую специфику боевого применения танков.

Во-первых, в условиях беспрецедентного по масштабам применения ПТРК Javelin, РПГ NLAW, FPV-дронов и тяжёлых квадрокоптеров с устройствами сброса для миномётных мин, количество боеприпасов, поражающих танк в крышу, превзошло все прогнозы и расчёты.

До вступления ВС РФ в боевые действия на Украине, в экспертном сообществе бытовали разные оценки эффективности тех противотанковых средств, которые получала от стран Запада Украина, от пренебрежительной, до опасений, что они принесут нашим войскам большие потери, одновременно с утверждениями, что грамотная тактика и взаимодействие танков с другими родами войск позволит снизить эти потери до приемлемых, но к тому, что получилось, реально оказался не готов никто.

Первые несколько суток казалось, что Украина просто не смогла реализовать потенциал всего противотанкового оружия, которое получила, а в двльнейшем у ВСУ были проблемы с NLAW, в частности с поддержанием заряда батарей, но в итоге потери ВС РФ в танках от поражения в крышу оказались неприемлемо высокими, даже без учёта т. н. «брошенок».

Таким образом, явно отрисовывается первая тенденция – теперь большая часть танков поражается не в лоб, а в верхнюю проекцию.

Значит ли это, что теперь нужно жертвовать лобовой броней ради усиления защищённости танка от поражения сверху?

Вот так буквально – нет. Просто потому, что в других условиях наши танки вполне могут столкнуться с массированным огнём танковых пушек, и лобовой бронёй жертвовать нельзя.

Но как тогда быть? Технически равнозащищённый танк не реализовать.

Зафиксируем это как важное противоречие – нужно наращивать и лоб и крышу, но так, чтобы остаться в разумной массе корпуса и башни.

При этом необходимо отметить важный момент – никакой комплекс активной защиты (КАЗ) танк защитить не может – просто потому, что атак сверху может быть слишком много, массовые и дешевые FPV-дроны позволяют атаковать танк многократно, что приведёт к быстрому отстрелу всех зарядов КАЗ, и к последующему поражению утратившего способность защищаться танка.

Во-вторых, на условия боевого применения танков оказала серьёзнейшее влияние ситуационная осведомлённость противоборствующих сторон на поле боя.

СВО на Украине – первый случай в истории, где ситуационная осведомлённость даже младших командиров абсолютна – они могут наблюдать всю нейтральную полосу перед своими позициями по всей ширине назначенного для обороны участка фронта или полосы наступления, и на глубину от нескольких километров до более чем десяти. У вышестоящих командных инстанций осведомлённость ещё выше – вплоть до десятков километров.

Такого раньше не было. Сейчас танку почти невозможно выйти на дальность стрельбы прямой наводкой скрытно или хотя бы так быстро, чтобы не попасть под огонь артиллерии и удары FPV-дронов.

Одним из следствий такого положения дел стала массово применяющаяся стрельба с закрытых огневых позиций (ЗОП), с дальности, минимум чем в два раза превышающей привычную дальность действительного огня по визуально наблюдаемой цели. Отчасти танки превратились в самоходную полевую артиллерию – но только частично, так как традиционные танковые бои всё равно регулярно имеют место.

Можно говорить о том, что к традиционной роли танка на поле боя добавилась ещё одна задача – стрельба с ЗОП с дальности 6–9 км.

При этом подобная стрельба не является новым изобретением, так стреляли американцы пока у них были на вооружении танки с 90-мм пушками, так стреляли наши танкисты в 50-х и 60-х годах прошлого века, пока на вооружение не пошли массово танки Т-62 с гладкоствольной пушкой, имеющей меньший ресурс ствола, чем нарезные орудия, и худшую аэродинамическую форму осколочно-фугасного снаряда.

Тем не менее для современных танковых войск это именно новая форма боевого применения.

В-третьих – и это проистекает из предыдущего пункта, особое значение приобрела корректировка огня из танковой пушки с помощью малого беспилотного летательного аппарата (БЛА) – квадрокоптера (коптера).

Именно коптер сделал стрельбу из танковой пушки с гладким стволом с ЗОП достаточно точной, особенно в условиях, когда у стреляющего танка и работающего с ним оператора БЛА есть специальное программное обеспечение для корректировки огня (например, по разрывам, наблюдаемым с коптера).

В качестве несколько специфической особенности условий обстановки стоит обозначить необходимость как-то обеспечивать то самое взаимодействие с коптером – в танках нет места для оператора БЛА, нет и места для коптера. Ещё один важный момент в том, что при всей нужности коптера, канал управления им зачастую может быть обнаружен радиоэлектронной разведкой противника.

Если предполагать, что способ управлять коптером с борта танка найден, то по такому танку очень быстро будет нанесён огневой удар силами артиллерии противника. И для этой проблемы тоже нужно решение.

Ещё один важнейший момент – всё вышеперечисленное никак не отменяет всех имевшихся ранее требований к танкам, так как совсем не факт, что специфические условия Украины будут полностью повторяться в следующих войнах, скорее всего, то, с чем ВС столкнулись на Украине, будет комбинироваться с обычными условиями использования танков.

Разберем то, как все указанные выше особенности условий, в которых применяются танки, изменят их облик.
 

Угроза сверху и адаптация к ней

Прежде всего, стоит детализировать вопрос не только с учётом текущей обстановки, но и с учётом тенденций.

На сегодняшний день в РФ появился барражирующий боеприпас, способный самостоятельно осуществлять распознавание целей на поле боя и атаковать их. Это дальнейшее развитие знаменитого теперь «Ланцета», так называемое «Изделие 53».

Более того, группа энтузиастов, производящая FPV-дроны для войск, создала вариант с самонаведением, оператору нужно просто вывести такой дрон в район, где в сектор обзора его камеры попадёт цель, и дальше он наведётся на неё сам.

Можно сказать, что пока алгоритмы, управляющие такими атаками несовершенны, однако их шлифовка – это вопрос не более чем года.

В 2024 году ударные БЛА, самостоятельно выбирающие и атакующие цель, уже будут обыденностью.

Алгоритм, который выделяет на обозреваемой картинке цель для поражения, не сильно сложнее того, который выделяет лицо человека при фотографировании последнего с помощью мобильного телефона. И вот тут у нас начинаются интересные вещи.

Если система самонаведения барражирующего боеприпаса или FPV-дрона может самостоятельно обнаружить танк и навестись на него, то может ли она навестись на его уязвимую часть?

Пока, скорее всего, нет, но это, опять же, вопрос, который может решиться «внутри года».

А теперь смотрим на современные танки сверху.

Для примера – новейший прототип танка Т-14 «Армата». Прекрасно видно, что достаточно точный барражирующий боеприпас может ударить прямо в люк или около него.
 

Надо отчётливо понимать, что лобовая броня у танка в разы толще, чем верх, и это не исправить – равнозащищённый танк окажется слишком тяжёлым для любого существующего в мире двигателя и для гусениц любой реалистичной ширины, он нереализуем.

А значит – в боях будущего «Армате» будет прилетать прямо в крышу обитаемого отделения.

Конечно, часть атак отобьёт КАЗ.

Но для понимания масштабов – только одно из «творческих объединений», созданных с помощью российских волонтёров, поставило на фронт под 50 000 FPV-дронов, и это не идёт ни в какое сравнение с возможностями любого ВПК по поставке поражающих танк сверху ракет, типа тех же Javelin. В обозримой перспективе дешевые FPV-дроны смогут поставляться на фронт миллионами.

Ожидаемое число средств поражения бьющих в крышу на один километр фронта уже выросло как минимум на два порядка относительно старых прогнозов, и это только начало.

Никакая КАЗ, никакая защита не справится с таким количеством, у танка должна быть броня сверху.

В качестве второго примера возьмём американский «Абрамс» – над водителем тонкая крыша. Злые языки утверждают, что разрыв 100-мм снаряда, загнанного в стык между корпусом и башней над люком механика-водителя, проламывает его ударной волной и убивает мехвода. Проверить очевидным образом трудно, но броня там реально не выдержит никакого серьёзного воздействия, как, видимо, и у «Арматы».

В плюс американцам можно поставить малую ширину «гробика» механика-водителя – при попадании ближе к любому из бортов будет поражено не отделение управления, а топливный бак, между которыми зажат механик водитель этого танка. Сверху же он частично прикрыт стволом орудия.

Но боеприпас даже с примитивным искусственным интеллектом вполне может попасть куда надо.
 

При этом надо понимать – это не ошибки. Создатели танков исходили из абсолютно верной до Украины установки, что наиболее вероятным для танка является попадание снаряда в лобовую проекцию – и до определённого момента это так и было. Лобовая проекция у них у всех и защищена. Того, как изменится поле боя никто предсказать не мог.

Что делать с учётом новой угрозы?

Ответ – нужно пересматривать архитектуру корпуса танка. Раз совместить большую толщину верхней и нижней лобовых деталей (ВЛД и НЛД) и крыши корпуса и башни нельзя, то придётся совмещать «два в одном» – ВЛД и крыша должны стать одной деталью, а экономия в массе должна обеспечиваться минимизацией её площади по сравнению с площадью обычных ВЛД, НЛД и крыши.

Некая идеальная форма, к которой теперь нужно стремиться, показана на рисунке ниже.
 

Недостижимая цель – форма корпуса, при которой крыши почти нет, она объединена с лобовой броней, что у корпуса, что у башни. За счёт этого экономится масса – толстой крыши нет. К этому придётся стремиться. Стоит также обратить внимание на углы вертикальной наводки пушки – это тоже очень важно

У танка нет крыши корпуса и почти нет крыши башни, есть наклонные бронедетали: ВЛД/крыша корпуса и лобовая деталь башни.

Наклон обеспечивает и высокую стойкость к обстрелу в лоб за счёт углов бронирования, и в то же время обеспечивает увеличенную защищённость от средств, поражающих танк сверху.

Естественно, что нарисовать проще, чем сделать, у такого танка будет масса компоновочных проблем, он будет не удобен для экипажа, конструкторам придётся помучиться, обеспечивая, например, возможность покидания подбитого танка с заклинившей башней, и, видимо, вот так в чистом виде сделать не получится, но именно к чему-то подобному нужно стремиться.

Занятным образом, если говорить о форме корпуса, то ближе всего к идеалу оказались много лет подряд критикуемые советские танки – для примера ниже – Т-72. Видно, что ВЛД как раз и сделана в рамках такой идеологии, хотя уязвимая область корпуса – часть подбашенного листа с люком механика водителя там всё-таки есть.
 

Форма корпуса советских танков неожиданно оказывается куда ближе к требуемой, чем что-то ещё.

Что до башен, то у всех танков в мире они не приспособлены для защиты от поражающих в крышу средств, особенно будущих барражирующих боеприпасов с автономным самонаведением.

Что ещё необходимо отметить?

Размещение боеукладки или автомата заряжания в кормовой нише башни танка выглядит теперь несколько двусмысленно.

С одной стороны, такая компоновка реально обеспечивает большую безопасность для экипажа при возгорании в боеукладке, но с другой – при поражении в вышибные панели отсека с боеукладкой даже копеечным FPV-дроном со слабеньким нетандемным кумулятивным боеприпасом, танк гарантированно выводится из строя.

Естественно, это не значит, что надо слепо уходить к старой советской схеме, но и западная схема размещения боеукладки или автомата заряжания в кормовой нише башни более неадекватна.

Теперь от компоновочных решений переходим к активной защите.

Безусловно, активная защита нужна, более того, есть определённые наработки по упрощённым по сравнению с «Афганитом» системам обнаружения.

Однако надо отчётливо понимать, что размещение на танке достаточного для будущих угроз боекомплекта КАЗ невозможно технически.

Как быть?

Нужно выделить FPV-дроны в отдельную угрозу и оснастить танки отдельным средством для борьбы с ней.

КАЗ должны будут бороться с подлетающими ракетами. С малоскоростными по сравнению с ними барражирующими боеприпасами и FPV-дронами должны будут бороться специальные пулемётные установки, работающие совместно с КАЗ.

Практика показывает – при достаточной плотности огня стрелкового оружия коптер (а FPV-дрон – это по сути именно он) может быть сбит, как и непрочный барражирующий боеприпас. Скорость этих средств поражения относительно мала, и это даёт некоторый запас по времени на стрельбу по ним.

Первичное обнаружение и данные о цели (пеленг, примерная дальность) может выдать КАЗ, далее должен идти поворот установки для наведения на цель по этому пеленгу и стрельба.

Изготовление системы автоматического наведения для пулемёта, позволяющей сбивать такие маленькие цели, как коптер – задача не простая, но решаемая.

Встаёт, однако, вопрос о том, каким должен быть пулемёт.

Никакая вариация пулемёта Калашникова не обладает нужными характеристиками. Ни двух-, ни трёхствольная установка на базе таких пулемётов не обеспечит нужную плотность огня.

Единственным решением является использование в качестве «противодронового» пулемёта четырёхствольного пулемёта ГШГ-7,62, который необходимо снова начать производить.

Здесь представляет собой огромный интерес белорусская модификация этого пулемёта – 9-А-622, отличие которой состоит в использовании электропривода блока стволов.
 

Пулемёт 9-А-622. Примерно такое оружие должно стать базой для «зенитки» на башне танка. Копирайт на фото

Более того, в Беларуси разработан роботизированный огневой комплекс (РОК) «Берсерк», вооружённый такими пулемётами.

Естественно, что коль скоро подобная установка появится на башне танка, то нужно обеспечить возможность её применения и в режиме ручного управления по иным целям, нежели воздушные.

Следующим шагом в создании таких установок должно стать осознание абсолютной недостаточности боекомплекта танковых пулемётов на наших танках. У ГШГ-7,62 и его белорусского варианта огромная скорострельность, и она будет необходима для создания нужной плотности огня.

А это значит, что традиционные для России цифры боекомплекта пулемёта ПКТ, измеряемые 250 патронами в ленте и парой тысяч всего в танке, тут не подойдут. По правде говоря, они и для спаренных пулемётов не подходят.

Простой пример – в 2003 году в Багдаде удержание опорных пунктов внутри городской черты для подразделений 3-й пехотной дивизии оказалось критически зависимым от танковых пулемётов. Интересующиеся могут найти некоторые детали этих боёв в Интернете. Что тут важно? То, что у танка «Абрамс» 11 400 патронов калибра 7,62-мм для двух пулемётов и 1 000 патронов калибра 12,7 для одного тяжёлого. И они в Багдаде очень интенсивно применялись, оказав решающее воздействие на ход боёв за американские опорные пункты.

Для отражения массированных атак FPV-дронов с помощью многоствольного пулемёта потребуется ещё большее количество патронов. Более того, не получится делать так, как с ПКТ, когда в ленте 250 патронов и после их отстрела пулемёт надо перезаряжать, подача патронов должна быть непрерывной.

Это идёт в разрез со всем, что у нас раньше делалось, но это необходимо, если мы не хотим терять дорогие танки и танкистов из-за копеечных FPV-дронов.
 

Стрельба с закрытой огневой позиции

Стрельба с ЗОП стала обыденностью в СВО, и, как было сказано выше, причиной тому беспрецедентный уровень ситуационной осведомлённости командиров обеих сторон. Танку зачастую просто невозможно оказаться на дальности выстрела прямой наводкой без того, чтобы попасть под огонь артиллерии.

Нет никаких оснований считать, что в будущих войнах уровень ситуационной осведомлённости у противоборствующих сторон будет меньше, а значит, такой способ стрельбы нужно считать одним из штатных, наравне со стрельбой прямой наводкой.
 

Американский танк в Корее на закрытой огневой позиции в данном случае с рампой. Без рампы стрельба тоже возможна и применяется, только дальность меньше

Критически важным для стрельбы на большие дистанции является обеспечение большого по величине угла вертикальной наводки (УВН).

В настоящее время для современных танков предельными значениями УВН являются –10…+20 градусов. Этого достаточно для стрельбы прямой наводкой на любую дистанцию. Однако для точной стрельбы с закрытой позиции по удалённой, визуально ненаблюдаемой цели этого может не хватить.

Таким образом, необходимо, чтобы танк будущего имел более высокое значение положительного УВН – 30–35 градусов.

Ничего уникального в таких углах нет, так, у лёгкого плавающего танка ПТ-76 УВН составляет –4...+30 градусов. Отрицательный угол –4 – это крайне мало для основного боевого танка, нормальным является –9…–10 градусов.

А вот тридцать «вверх» – совсем другое дело. С таким же или большим углом стрельба становится возможной на большие дистанции и без насыпных рамп.

Пример из артиллерии – у 76-мм дивизионной пушки ЗиС-3 УВН (для артиллерии правильно «угол возвышения») –5…+37 градусов, у дивизионной 85-мм Д-44, соотвественно –7 и +35, то есть если у танка положительный максимальный УВН – +30...+35, то этого достаточно. Но такой угол требует других подходов к проектированию башни танка. Так же, как и адекватное современным угрозам бронирование.

Еще, возможно, требуется новая система управления огнём, соотносимая с такой задачей, как стрельба с ЗОП и соответствующие прицелы. В свою очередь, стрельба с ЗОП требует иного, более высокого уровня ситуационной осведомлённости теперь уже и для экипажа танка.
 

Ситуационная осведомлённость и взаимодействие с БЛА

О том, какое гигантское значение приобрели коптеры, писать смысла нет, об этом знает буквально каждый. В случае с танками маленькие беспилотники критически важны и для разведки, чтобы исключить попадание в засаду или внезапное столкновение с противником, и для корректировки огня при стрельбе с ЗОП.

Боевой опыт говорит о том, что, вообще говоря, в расчёте беспилотника должно быть два человека – пилот и штурман.

С танком так не получится, но один оператор, выделенный на танк, зачастую будет необходим. Коптер критически нужен каждому ведущему бой танковому экипажу. И тут мы натыкаемся на организационное ограничение.

У нас в танке нет места для оператора беспилотного летательного аппарата (БЛА), и нет ничего для того, чтобы его применять, ни места для хранения, ни возможности зарядки батареи, ни места для хранения запасного БЛА, сменных батарей и т. д.

Нет и антенн для этого.

То есть единственный оператор БЛА, который теоретически может помочь танкистам – внешний, и сидеть он будет на радиоканале.

Что уже проблема, так как радиостанции на наших танках, в том числе новых, толком ни с чем не совместимы, кроме других танков.

Но даже без учёта этой специфически российской проблемы, танку на сегодня нужен свой оператор БЛА, для которого в нём нет места.

В случае с танками имеющихся конструкций проблема нерешаема – посадить дополнительного человека некуда, место для него в теории может найтись только в израильских «Меркавах» и давно устаревших Т-34, которых в строю нет, и которые в своём имеющемся виде непригодны для участия в современных военных действиях.

Новейшие танки почти все такие же. В «Армате» танкисты сидят в едином отделении, три человека в ряд, и такое же размещение экипажа приняли американцы для своего перспективного Abrams X с необитаемой башней.
 

На Abrams X американцы повторили компоновку нашего Т-14

В настоящий момент, в мире есть только один танк, в котором реализовано место для специалиста, не входящего в основной экипаж, есть отдельный канал управления беспилотными летательными аппаратами и место для их размещения.

Это немецкий экспериментальный танк «Пантера» КF51. Этот танк оснащён автоматом заряжания орудия, но вместо того, чтобы просто убрать наводчика из состава экипажа и сократить забронированный объём, немецкие инженеры разместили там ещё одного члена экипажа, под которым имеется в виду преимущественно оператор БЛА.
 

Прототип основного боевого танка KF51 Panther. Фото: Wikipedia

При всех недостатках этой машины, которая скорее демонстратор концепции, чем боевая машина, непригодна к серийному производству и имеет массу трудноустранимых недостатков – не отметить нужность инновации с резервным местом невозможно.

И это тоже придётся повторить.

До Украины экипаж из трёх человек был основным мировым трендом, все танкопроизводящие страны мира делились или на тех, кто уже к этому пришёл, или на тех, кто к этому придёт.

Сейчас необходимость иметь на борту оператора беспилотников ломает этот тренд – теперь нужен и автомат заряжания, и ещё один человек в экипаже.

С учётом ранее изложенных требований к бронированию, которые неизбежно повлекут за собой уменьшение полезного объёма в танке, вписать туда четвёртого танкиста будет очень трудно. Но это придётся сделать в любом случае.

Вторым средством, повышающим ситуационную осведомлённость, придётся сделать складную или телескопическую мачту с оптико-электронной обзорной или даже прицельной системой, позволяющей экипажу наблюдать за обстановкой из-за вертикальной преграды, оставаясь не наблюдаемыми с фронта.
 

Танк и квадрокоптер – интеграция с точки зрения техники

Обрисуем то, что должно быть в танке для того, чтобы он мог эффективно взаимодействовать с коптером.

В минимальном варианте это экраны отображения информации у командира и наводчика, на которые можно было бы транслировать изображение с камер БЛА, причём экраны цветные и побольше размером, на месте оператора БЛА тоже и плюс разъём для подключения очков управления вместо экрана.

Нужны зарядные устройства для батарей, причём с прицелом на будущие новые форм-факторы, USB-порты для зарядки от переносного зарядного устройства или для зарядки «пауэрбанка». Должно быть место для хранения коптеров в сложенном виде, и место для кейса или укладки, в которой их можно унести из танка, если необходимо.

На корпус должны быть штатно выведены антенны для управления коптером по радиоканалуии и разъём, через который можно обеспечить применение выносной антенны.

Последнее очень важно, так как зачастую украинская артиллерия начинает работать по «засветившемуся» оператору БЛА в течение минуты-другой после начала работы, их радиоразведка точно обнаруживает места излучения радиосигналов и факт обмена данными между коптером и его оператором.

С одной стороны, есть способы скрыть факт работы радиоуправления коптером, имеются технические решения с направленными антеннами, «на подходе» полёт в назначенный район без участия оператора и т. д., но тем не менее возможность разнести танк и демаскирующую его антенну нужна, например, когда окопанный танк в обороне используется как огневая точка.

Естественно, должна быть такая мелочь, как защищённая от грязи, пламени и кражи катушка с антенным кабелем.

На месте командира танка должен быть дублирующий комплект средств управления, на случай гибели или ранения оператора БЛА.

Если не останавливаться на минимуме, то нужны ещё – посадочная площадка, на которой коптер мог бы находиться в движении, не падая за борт и будучи защищённым от грязи, с которой оператор мог бы поднять его, в том числе на ходу, не открывая свой люк (что особенно важно, так как при новых подходах к компоновке неизвестно, где этот люк будет находиться). Технически такая площадка – это просто ящик, прикреплённый к башне, на дне которого стоит коптер.

В совсем люксовом варианте это будет частично механизированное устройство, в котором коптеры и хранятся, и откуда они запускаются, и куда потом возвращаются, если нужно.

Тогда придётся как-то обеспечить заряд батареи без участия человека, но зато человеку не придётся покидать забронированный объём.

Ещё одним важным новшеством должна стать возможность управлять БЛА по оптико-волоконному кабелю.

На сегодняшний момент именно управление БЛА по кабелю является единственным гарантированным способом избежать обнаружения его работы средствами радиоэлектронной разведки. При действиях в условиях, когда работа радиосредств немедленно вызовет точный артиллерийский удар, применение БЛА окажется опасным для танка.

Кабель – это решение на такой случай, он резко ограничивает маневрирование БЛА, но зато не демаскирует танк в электромагнитном диапазоне.

В коптерах должен быть параллельный канал управления по кабелю, а на танке – катушка с оптико-электронным кабелем и механизмом его стравливания/сматывания, чтобы беспилотнику не приходилось вытягивать кабель двигателями.

Кабель должен быть расположен так, чтобы минимизировать время нахождения оператора БЛА, подключающего его к коптеру, вне забонированного объёма.

Крайне желательно, чтобы танк при необходимости мог передавать «картинку» другим танкам или командиру подразделения на его терминал отображения тактической информации.

Это потребует совершенно другого подхода к связи, нежели проявляется в ВС РФ, но это по-настоящему необходимо, чтобы один танк мог быть глазами взвода или роты, а командир мог получать более объективную информацию, чем доклад голосом.
 

Прочие решения

Закрывая вопрос, необходимо перечислить ряд решений, которые либо нужны прямо сейчас и даже могут быть опробованы на имеющихся танках, либо обязательно должны появиться в будущем на танках, с описанными в статье особенностями облика.

Первой является необходимость оснащения орудий программаторами под программируемый осколочно-фугасный снаряд и по аналогии с американскими танками СУО, способной обеспечить прицеливание таким снарядом по воздушной цели.

Стрельба снарядом с программируемым подрывом по вертолётам – это, конечно, экзотика, особенно с учётом того, с какой дальности современные вертолёты работают по целям, зато такой снаряд даст возможность эффективно поражать залёгшую и даже окопавшуюся пехоту. Комбинация возможности стрельбы с ЗОП, точной корректировки огня с БЛА и осколочно-фугасного снаряда с программируемым подрывом станет совершенно убойным сочетанием для любого противника и позволит танку эффективно бороться с рассредоточенной и окопавшейся пехотой, находясь вне дальности действительного огня её противотанковых средств и её окопанных танков, ограниченных стрельбой прямой наводкой.

При этом высокая настильность траектории танкового снаряда сделает затруднительным определение точного местоположения танка РЛС контрбатарейной борьбы.

Из этого требования проистекает второе – расширение линейки боеприпасов, которая должна включать в себя снаряд с программируемым подрывом. Но не только его.

Стрельба с закрытых огневых позиций требует осколочно-фугасного снаряда с другой аэродинамикой, обеспечивающей лучшую точность при стрельбе на предельные дистанции. Технически разработка такового снаряда возможна, и придумывать тут нечего, старые снаряды при этом вполне могут использоваться до исчерпания запасов.
 

125-мм ОФС. Видно, что аэродинамическая схема далека от совершенства

Логично выглядит снаряд с лазерным наведением.

Сейчас на танках используются выстрелы с управляемой ракетой, применяющей лазерно-лучевую систему наведения, которые требуют от наводчика наблюдать цель, по которой ведётся огонь, через прицел и управлять полётом ракеты.

А речь должна идти об осколочно-фугасном снаряде, который мог бы наводиться пехотой с переднего края, используя переносной лазерный целеуказатель, тогда как танк находился бы позади боевых порядков пехоты.

Необычной, но требующей проработки является идея с пуском барражирующего боеприпаса через танковый ствол.

Будучи выстреленным с помощью очень слабого заряда ВВ, такой боеприпас мог бы управляться оператором БЛА находящемся на борту танка через штатные органы управления БЛА. Такой боеприпас мог бы использоваться там, где поражение цели обычным выстрелом невозможно, например, когда танк противника скрыт за зданием.

Такое применение одноразовых БЛА-камикадзе рациональнее, чем то, что немцы придумали в «Пантере», где есть отдельная пусковая установка на 4 БЛА.

По всей видимости, применение таких боеприпасов запустит новый виток их эволюции, о которой сейчас можно только догадываться.

Также появление модификации ударного БЛА «Ланцет» в транспортно-пусковом контейнере даёт возможность разместить такие контейнеры на башне танка и использовать эти БЛА как ударное средство при необходимости.

Следует кратно нарастить боекомплект спаренного пулемёта.

Ещё одним новшеством является необходимость установки на танки внешних телефонных переговорных устройств.

«Танковый телефон» предназначен для экстренной связи любого военнослужащего с экипажем танка, конструктивно это телефонный аппарат, установленный снаружи танка и связанный с танковыми переговорными устройствами танкистов.

В экстренной ситуации, когда у бойца нет времени решать вопрос через своего командира и радиосеть подразделения, он, если танк рядом, может напрямую обратиться к экипажу, доведя до него информацию, например о проявившей себя огневой точке, которую танкисты не видят или о том, что впереди по дороге мины. Этот телефон не является заменой радиосвязи и имеет другое предназначение, нежели радиосвязь между пехотой и танкистами. Это именно экстренное средство.

В морской пехоте и армии США такие телефоны применяются с 1943 года. На танках М1 Abrams американцы убрали телефон, так как уровень шума от газотурбинного двигателя снаружи танка очень высокий, и, как считалось, будет мешать говорить, но после начала войны в Ираке телефоны пришлось возвращать, оказалось, что воевать без них неудобно, а потери в войсках выше, чем должны были бы быть.

Аналогично с 2002 года все основные боевые танки ВС Великобритании тоже оснащены такими телефонами.
 

Американский военнослужащий разговаривает с экипажем танка в Ираке. Фото: Wikipedia

В отличие от работы на перспективу, оснащение телефонами возможно и для строевых танков, и это надо делать. Впрочем, сейчас со связью есть и куда более важные проблемы, но в будущем, нужно решать и эту.

Что до перспективного танка, то на нём такие телефоны должны быть сразу, «по умолчанию». Вместе с полноценными системами связи, а не вместо них, разумеется.

Последнее, что стоит отметить – пушка.

Длительное время неспособность отечественной промышленности создать достаточно эффективный 125-мм бронебойный снаряд порождала стремление перейти на более крупный калибр, что, в свою очередь, дало толчок разработке танковых орудий увеличенных калибров, из которых дальше всего зашла реализация 152-мм танковой пушки 2А83.

Опыт боёв на Украине, однако, показал, что 125-мм пушка (в будущем это будет 2А82) с новейшими снарядами достаточна для борьбы с любыми бронецелями. Таким образом, разработку 152-мм орудия стоит вести как экспериментальную на какое-то отдалённое будущее и работать над достижением приемлемого ресурса ствола этого орудия, но в целом с высокой степенью вероятности 125-мм 2А82 или её дальнейшее развитие в том же калибре, окажется достаточным для будущего танка.
 

Заключение

Из теории эволюции следует, что выживает самый приспособленный. Адаптивность и приспособляемость к изменяющимся условиям, к сожалению, оказалась не самой сильной стороной нашего общества и Вооружённых сил. Ход украинского конфликта говорит именно об этом – перемены есть, но они совершенно недостаточны, в итоге наша страна ещё очень далека от победы, хотя СВО уже идёт полтора года.

Тем не менее так будет не всегда, более того, при благоприятных обстоятельствах так будет недолго. А это значит, что уже сейчас нужно проводить тщательный анализ уроков этой СВО и работать на перспективу.

Танки являются основой ударной мощи Сухопутных войск, однако военные инновации СВО привели к колоссальному росту их потерь в боях. Теперь необходим эволюционный скачок – танки должны приспособиться к новым реалиям. Это, по всей видимости, приведёт к необходимости отказаться от тех достижений, которые сейчас считаются новейшими, так, например, танк Т-14 «Армата» явно не полностью соответствует новым угрозам и не обеспечивает реализацию всех возможностей танка на поле боя, его выживаемость против новых угроз тоже окажется под вопросом.

Возможно, это даже хорошо, что этот танк «не получился», и стоит, используя полученный при его создании опыт, перейти к новому проекту с учётом опыта СВО на Украине.

Александр Тимохин