БЖ. Свернувшись в гробу калачиком

Евгения Бильченко зимой 2014 года написала стихотворение «Я – мальчик, я сплю, свернувшись в гробу калачиком…». Оно вошло во все антологии поэзии о Майдане, переведено на 27 языков мира, включая африканские наречия.  Его цитировали тысячи сетевых ресурсов. Гимном Майдана, однако, стало произведение другого поэта. Помните, “Никогда мы не будем братьями”? 

17 января этого года Жене Бильченко позвонил один из ректоров вузов, в которых она преподает. Попросил прийти к нему на беседу. Было время каникул. Женя пришла к ректору на следующий день. 

В письме ко мне она написала:

“После предупреждения об опасности моих антивоенных публикаций на фейсбуке в зал вошли двое мужчин в штатском. Они провели часовой допрос, вели себя вежливо. Ссылались на доносы от моих коллег по университету. Перед этим, по их словам, они опрашивали моих коллег и студентов во втором университете - в Национальном педагогическом университете имени М.П. Драгоманова. Коллеги отзывались хуже. Студенты, включая правых, хорошо. Объяснила им свои культурные контакты и миротворческий гуманитарный характер литературной и общественной деятельности. Далее мне предложили подписать документ под названием "Предупреждение" от службы безопасности Украины о том, что моя деятельность граничит со статьей УК "Создание террористических организаций в Украине" – примерно 1 лист. На 2 листе в пустых графах я написала объяснение: «я - поэт, люди любят мои стихи, Прилепин - тоже “люди”. Поставила на всём остальном Z по их просьбе. Копии не дали. Предлагали потом выпить и подвезти, мол, куда я еду. Я отказалась. Всё”.

 

Помощь сайту Сбербанк: 4274 3200 6835 7089

 

***

Они говорили мне, что  моя поэтическая и общественная деятельность…  граничит с терроризмом. Предъявляли мне то, что моя поэзия нравится Захару Прилепину. Если за мной установлен такой контроль, то им должен быть известен контент моей переписки. Могут посмотреть, чем я занимаюсь. Я не собираюсь отказываться от своих коллег, где бы они не жили.

Я вижу свою задачу миротворца в том, чтобы поддерживать творческие диалоги с культурными деятелями государств, которые враждуют между собой. Украинское общество сейчас полностью расчеловечено: любовь к ближнему стала непонятной категорией. Как они могут мне вменить терроризм - я не представляю, но инакомыслие у нас − наказуемо.

Поводы для травли могут быть разные. Общение с людьми из России граничит со статьей «создание террористических организаций», а меня постоянно просят заткнуться в интернете, отречься от дружеских связей с русскими и не ездить с выступлениями по «стране-агрессору». Бывшие коллеги по творческому цеху – украинские писатели – или смотрят на меня с опаской, или отказались от меня, или поливают грязью.

Как выйти из конфликта?  Есть же Минские соглашения. Украина должна прекратить войну на Донбассе любым путем и признать права регионов. Если выбор Донбасса - отношения с Россией - это такой же выбор региона, как выбор Западной Украины - отношения с Европой. Если выбор Донбасса - не принимать идеологию Майдана, это такой же выбор, как выбор Западной Украины - не принимать идеологию Антимайдана. Люди имеют право выбирать, с кем они хотят жить, какую идеологию исповедовать. Украина должна октазаться от почитания исторических личностей, запрещенных во всём мире, и перестать оправдывать нацизм на государственном уровне.

Так работает несвободная свобода, так действует экстрим на поводке: каждый, кто обслуживает эту власть, ощущает себя чуть ли не героем – он же сражается с самой «Российской империей»

 

Между ультраправыми, терроризирующими всех, кто им не мил, и армией нет знака равенства. Правое движение Украины только на какую-то часть состоит из из тех, кто воевал. Остальные - комнатные патриоты, подконтрольыне власти или отдельным олигархам.

 Студенты меня поддержали. Уволить пока опасаются: есть опасность протеста со стороны студентов. Мои взаимоотношения со студентами за эти годы не изменились. Я категорически против внедрения политики в академическую среду, политикам – не место за кафедрой, ни левым, ни правым.

 Я не пропагандировала во время майдана, не пропагандирую и сейчас, единственное, что надо знать студентам о своем учителе – это его гуманитарные ценности. Но, поскольку я не только преподаватель, но и поэт, блогер, публичное лицо, мою страничку в фейсбуке они читали тогда, читают и сейчас. Что ж, пусть сами делают выводы. Насколько я понимаю своих студентов, люди, которым я сейчас преподаю, имеют взгляды, похожие на мои – антивоенные, за русофобию – уверена меньше, мы не говорим об этом. Я много цитирую из русской классической поэзии, семиотики, философии – громадной культурологической школы, отрицать которую может только безумец.     

Сейчас пришла новая компания молодёжи, новое поколение, которое не помнит живой революции, им в то время было по 14-15 лет. Они не участвовали в ней и оказались в обществе, режим которого успел законсервироваться в национальную бюрократию, где национализм навязывается в стиле государственного пафоса, а не живого духа площади. Какой молодой человек любит пафос, любит систему? Поэтому многие из них демонстративно говорят по-русски, слушают русские песни, рэп, читают левых философов. Я не знаю, какой процент такой молодёжи в обществе, я имею дело со сливками, но я думаю, что он − значителен, раз меня боятся уволить.

В 2014 против Януковича выходить было модно, этого не боялись, этим хвастали. Сейчас людей держат на самоцензуре, внушают им ложный стыд.  Если ты протестуешь против режима, тебе говорят: «Ты не почитаешь небесную сотню?» или: «Ты не любишь Украину?»  Они пытаются отождествить себя с Украиной, играют на крови, чтобы человек стеснялся сам что-то сказать, стеснялся общественного мнения и своего окружения. Выйти сейчас с протестом против этой власти - это как предательство Украины, потому что эта власть объявила себя Украиной.

 Не знаю, зачем я тогда поддержала Майдан: я отлично защитила свою докторскую, от цензуры не страдала.  В то время я выражала свои национальные взгляды, которые меня увлекали. Видимо, я любила людей – тех, что видела перед собой, крестьян, студентов. Я свободно писала то, что хотела, имела достаточную зарплату, чтобы ездить по стране.

После Майдана давление на меня началось с того времени, когда меня убрали с “LIGA.nеt”. У меня была колонка: я писала  о проблеме русского языка. Писала довольно мягко, не затрагивая тему политики, войны. Говорила только в контексте культуры и критики радикального национализма, направленного против культуры. После встречи с моим научным учителем, эмигрантом, профессором Виктором Малаховым, поняла, что наша взаимная боль стала невыносимой, я написала эссе «Страх». Я применила слово «неототалитарный режим» применительно к тому, что происходит в нашей стране. К тому же я подняла проблему о расстреле небесной сотни и о спиленных деревьях на Банковой. Тогда меня изгнали из «LIGA.net» и сразу началась волна травли со стороны националистов в соцсетях, со стороны бывших друзей-литераторов и то, что я называю словом «профилактические беседы», когда на тебя давят твое начальство и органы безопасности.

 Иногда мне кажется, что я бы снова вышла на майдан, будь он за мир и против национализма… Но это утопия. Как пример. Я пришла на митинг протеста закрытию Дома актеров. Вроде достойная цель – город сохранить. Было много известных людей. Меня пригласили почитать стихи. Но там оказались мои политические оппоненты – националисты.

Интеллигенция сейчас, чтобы защитить себя, использует их помощь. Просить о помощи левых или людей русской культуры они боятся, так как их могут назвать «агентами Кремля». Они не понимают, что националистов кормит именно украинская власть. Бороться с  властью, используя тигров этой же власти?

В 2012 году я защитила свою докторскую: в ней шла речь о способах создания модели образа врага. Сейчас- практика.  90% людей знают, что на войне погибают мирные люди. Все всё знают, но отвечают: «Это же война». Есть такая технология: «занижение события в значимости». Когда что-то нельзя скрыть, то нужно представить его незначительным по сравнению с великими целями, общеизвестным, - как бы «о чём тут говорить»? То есть превратить трагедию в фарс, обесценить. Тогда человеку стыдно протестовать. Людям внушают, что служить Украине – это то же самое, что бороться  с Россией. Так работает несвободная свобода, так действует экстрим на поводке: каждый, кто обслуживает эту власть, ощущает себя чуть ли не героем – он же сражается с самой «Российской империей»!

Один из способов борьбы: если нельзя скрыть в обществе информацию, нужно всё обставить таким способом, чтобы факты не имели значение, а имело значение только общественное мнение. У нас многие, в том числе и из интеллектуальной сферы, занимаются самоцензурой. Теперь научные кадры проходят проверку на политическую «чистоту» в фейсбуке.

И, конечно, особая беда: создаие ложной истории, где все основано на идее «Украина - не Россия». Все русское, точнее, русско-украинское, исторически живое, вытесняется, всё советское вытесняется.  Остаётся только русофобское полотно отдельных регионов Западной Украины, которое, как одеяло, натягивается на нашу огромную страну.

 

 

А на митинге у Дома актера, с которого меня выгнали националисты, я читала вот это стихотворение:

 

Наши подвалы

Осень… Славянство… С русым Борисоглебом

Мы говорим про Гегеля и Христа.

Наши подвалы пахнут подпольным небом:

Рядом – друзья, и совесть у них – чиста.

Все они здесь: Есенин, Бодлер, Высоцкий –

Вышли из рая водку в мешке толочь.

Наши подвалы пахнут подпольным солнцем,

А наверху царит мировая ночь.

Право остаться левым вылазит боком.

Вечность горчит вином под голландский сыр.

Наши подвалы пахнут подпольным Богом,

А наверху дуреет безбожный мир.

Где ты, цветочек аленькой, семицветик?

Где вы, крутые красные фонари?

В наших подвалах нам ничего не светит…

Вот почему мы светимся изнутри.                                            

 30 октября 2011 г. 

Оксана Челышева